Он сел в очень мягкое кресло, утопая в нем, поправил очки и приступил к чтению. Это с давних пор стало ритуалом, повторяющимся с различными интервалами в течение многих лет. Его глаза давно не видели слов на страницах; за многие годы он выучил их наизусть.
Он оставался в таком положении, когда солнце уже село, а тени вытянулись и растаяли в темноте. Эссекс прижал книгу к груди, его душа металась от ужаса, разум разрывался от нерешительности.
Одинокий старик в темной комнате погрузился в прошлое.
12
Лейтенант Ивен Бертон-Ангус поставил свою машину на стоянку теннисного клуба «Глен эко», взял большую сумку с пассажирского сиденья и вышел из машины на холод. Он быстро прошел мимо пустого бассейна и теннисных кортов, занесенных снегом, направляясь в теплое здание клуба.
За столом рядом со стеклянной витриной, на которой рядами были выставлены награды, полученные членами клуба, сидел менеджер.
— Могу чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Да, меня зовут Бертон-Ангус. Я по приглашению Генри Ангуса.
Менеджер внимательно просмотрел свои записи.
— Правильно, лейтенант Бертон-Ангус. Прошу прощенья, сэр, но господин Ангус звонил и сказал, что не может выполнить свое обещание. Он просил меня передать, что пытался застать вас в посольстве, но вы уже ушли.
— Жаль, — сказал Бертон-Ангус. — Но поскольку я уже здесь, нет ли у вас свободного теннисного корта, где я мог бы потренироваться?
— Мне пришлось изменить все запланированные игры, когда господин Ангус сообщил об отмене. Однако сейчас другой джентльмен играет один. Возможно, вы сможете поиграть вместе с ним.
— Где его можно найти?
— Сейчас он в баре. Его корт не освободится еще в течение получаса. Его зовут Джек Мерфи.
Бертон-Ангус увидел Мерфи за столиком с напитками, который стоял около окна с видом на канал Чизапик. Он представился.
— Ты не против того, чтобы играть с противником?
— Совершенно не возражаю, — ответил Мерфи с улыбкой. — Плохо играть одному, но будем играть вместе, если ты не размажешь меня по корту.
— Вряд ли смогу.
— Ты давно играешь в теннис?
— На самом деле предпочитаю сквош.
— Догадался об этом по твоему британскому произношению.
Мерфи жестом пригласил сесть.
— Выпей. Еще масса времени до того, как освободится наш корт.
Бертон-Ангус с удовольствием воспользовался возможностью расслабиться и заказал джин.
— Прекрасное место. Канал напоминает мне канал около моего дома в Девоне.
— Протекает через Джорджтаун и впадает в реку Потомак, — сказал Мерфи, изображая гида. — Когда зимой вода замерзает, местные жители катаются на коньках и занимаются подледным ловом рыбы.
— Ты работаешь в Вашингтоне? — спросил Бертон-Ангус.
— Да, я историк сената. А ты?
— Адъютант военно-морского атташе посольства Великобритании.
Выражение отчуждения промелькнуло на лице Мерфи. Бертону-Ангусу показалось, что американец смотрит прямо сквозь него.
— Что-нибудь не так?
Мерфи отрицательно покачал головой.
— Нет, всё в порядке. То, что ты служишь в военно-морских силах и в то же самое время британец, напомнило мне о женщине, коммандере ВМС США, которая приходила ко мне в поисках данных, относящихся к договору между двумя нашими странами.
— Не сомневаюсь, что это договор о торговле.
— Не могу сказать. Странная особенность в том, что, кроме старой фотографии, в архивах сената нет никаких записей.
— Фотографии?
— Да, с надписью о Североамериканском договоре.
— Могу попросить, чтобы кто-нибудь порылся в документах посольства для тебя.
— Пожалуйста, не беспокойся. Это не столь важно.
— Никакого беспокойства, — настаивал Бертон-Ангус. — У тебя есть дата?
— Двадцатого мая тысяча девятьсот четырнадцатого года или около этого.
— Древняя история.
— Возможно, всего лишь предполагаемый договор, который был отклонен.
— Тем не менее я посмотрю, — сказал Бертон-Ангус, когда принесли напиток.
Поднял свой бокал и произнес тост:
— За нас!
За письменным столом в Британском посольстве на авеню Массачусетс сидел Александр Моффет, вид и поведение которого полностью соответствовали типу государственного чиновника. Казалось, что он, коротко подстриженный, с невероятно приглаженными волосами, зачесанными на левую часть головы, с невообразимо прямой спиной, точной правильной речью и безупречными манерами, и тысячи его коллег из иностранных ведомств были сделаны из одного теста. На его письменном столе не было ничего. Единственными предметами, находящими на полированной поверхности стола, были его сложенные друг на друга руки.
— Ужасно извиняюсь, лейтенант, но я не ничего не нашел в записях департамента, где было хоть какое-то упоминание об англо-американском договоре в начале тысяча девятьсот четырнадцатого года.
— Очень странно, — сказал Бертон-Ангус. — Американский парень, который предоставил мне эту информацию, был совершенно уверен, что такой договор либо существовал, либо находился на стадии обсуждения.
— Возможно, неправильно указан год.
— Не думаю. Он историк сената и вряд ли путает факты и даты.
— Хотите продолжить расследование? — спросил Моффет официальным тоном.
Бертон-Ангус задумчиво сложил руки.
— Возможно, стоит проверить в министерстве иностранных дел в Лондоне, чтобы рассеять туман.
Моффет безразлично пожал плечами.
— Неясный намек на невероятное событие, имевшее место три четверти века назад, едва ли будет иметь сколь либо значительное влияние на настоящее.
— Возможно. Но всё же я обещал парню, что постараюсь найти что-нибудь. Должен ли я сделать официальный запрос в письменном виде?
— Необязательно. Позвоню школьному товарищу, возглавляющему департамент связи, и попрошу его просмотреть старые записи. Он мой должник. Ответ должен поступить в это же время завтра. Не огорчайтесь, если он не сможет ничего найти.
— Не буду, — ответил Бертон-Ангус. — С другой стороны, никогда не знаешь, что можно найти в архивах иностранного ведомства.
13
Питер Бисли знал о министерстве иностранных дел больше всех в Лондоне. Будучи главным библиографом, на которого возложена ответственность за хранение документов, где зарегистрированы события за период более тридцати лет, он считал всю историю британских международных дел своей частной областью. Особое внимание он уделял исследованию ошибок в политике и скандальных интриг среди дипломатов прошлого и настоящего, сведения о которых хранились под грифом секретности.
Бисли пригладил несколько прядей седых волос и протянул руку к одной из нескольких курительных трубок, лежащих на большом круглом подносе. Он фыркнул на бумаги официального вида, лежащие на письменном столе, как фыркает кошка на еду, которая ей не нравится.
— Североамериканский договор, — сказал он громко пустой комнате. — Никогда не слышал о таковом.
Для его служащих это должно было бы прозвучать как приговор суда божьего. Если Питер Бисли ничего не слышал о договоре, очевидно, его никогда и не было.
Он раскурил трубку и лениво наблюдал за дымом. 1914 год означал конец тонкой дипломатии, размышлял он. После Первой мировой войны аристократическую элегантность международных переговоров заменили механические маневры. Мир обмельчал.
Его секретарь постучалась и просунула голову в дверь.
— Господин Бисли.
Он взглянул, совершенно не видя ее.
— Да, мисс Госсет.
— Сейчас я ухожу на ленч.
— Ленч?
Достал часы из кармана жилета и уставился на них.
— О, да. Перестал следить за временем. Где вы собираетесь поесть? У вас свидание?
Два неожиданных вопроса, последовавших непредсказуемо друг за другом, застали мисс Госсет врасплох.
— Нет, я обедаю в одиночестве. Думала, что попробую сходить в этот новый индийский ресторан на площади Глендовер.
— Хорошо, это решает дело, — величественно произнес Бисли. — Приглашаю на ленч со мной.
Такое приглашение было редкой честью, и мисс Госсет удивилась.
Бисли заметил растерянное выражение у нее на лице и улыбнулся.
— У меня тайный мотив, мисс Госсет. Можете считать это взяткой. Вы нужны мне для того, чтобы оказать помощь в поисках старого договора. Четыре глаза быстрее двух. Не хочу терять слишком много времени, напрасно занимаясь этим делом.
У нее едва хватило времени, чтобы накинуть пальто перед тем, как он вытащил ее на улицу и махнул зонтом, останавливая такси.
— Здание Святилища, улица Грейт-Смит, — проинструктировал Бисли шофера.
— В разных местах Лондона разбросаны пять зданий, забитых старыми архивами министерства иностранных дел, — сказала она, поправляя шарф, — для меня остается загадкой, откуда вы знаете, где нужно искать.
— Корреспонденция, относящаяся к Америке за тысяча девятьсот четырнадцатый год, хранится на полках третьего этажа восточного крыла в здании Святилища, — просто сказал он.
Мисс Госсет, на которую такой ответ произвел неизгладимое впечатление, хранила молчание, пока они не прибыли к месту назначения. Бисли расплатился с шофером, и они вошли в прихожую, показали свои официальные удостоверения и поставили подписи в списке посетителей. Поднялись на третий этаж на старом лифте, внушающем опасения. Он безошибочно направился к требуемому отделу.
— Вы проверяете апрель. Я возьму май.
— Вы не сказали, что искать, — вопросительно произнесла она.
— Любую ссылку на Североамериканский договор.
Она почувствовала, что ей нужно знать больше, но Бисли уже наклонился над огромным кожаным переплетом, в котором хранилось огромное количество пожелтевших официальных документов и меморандумов департамента, листая его. Она приступила к неизбежным поискам и взяла первый том за апрель 1914 года, морща нос от запаха грязи и пыли.
Через четыре часа под аккомпанемент протестующего желудка мисс Госсет они не нашли ничего. Бисли поставил на место просмотренные тома документов, вид у него был задумчивый.