– А всё-таки: ты же никогда не бываешь у «Брукмана» чаще раза в неделю. Ты всегда говорила, что если ездить чаще, тот небольшой доход, что приносят яйца и молоко, съедят траты на бензин.
– Я знаю, что я говорила. И тем не менее.
– Можно нам тоже поехать? – попросила Винифред.
– Ну, – протянула Сина, явно не воодушевлённая таким поворотом, – пожалуй, я не могу вам помешать.
Я и придумать не могла, с чего бы Сине не хотеть, чтобы мы с Винифред поехали с ней. Мы же приятная компания. Поэтому мы погрузили яйца и молоко в грузовик и побежали в дом, чтобы смахнуть грязь и надеть чистые рубашки.
У «Брукмана» все пили кофе. Сина снова выдала нам по пять центов: интересно, неужто она забыла про субботнюю монетку – ведь пять центов случались в лучшем случае раз в неделю. Мы с Винифред решили взять конфет, которые можно будет поделить на четверых, – мы решили, что неправильно лишить Вилфреда и Зебедию нежданной никелевой[10] манны небесной, свалившейся на наши головы. Мы застряли между драже и ирисками, и вдруг я заметила, что Сина ведёт себя очень странно. Она стояла вроде бы и среди сплетничающих женщин, но всё же вне их тесного кружка, ближе к прилавку, на котором стоял радиоприёмник. Пока я смотрела, её рука вдруг тишком скользнула через прилавок и самую малость подкрутила звук. Я бросила выбирать конфеты и стала следить за ней – и всё верно, через несколько минут её рука снова потянулась к регулировке громкости. Она стояла в странной позе, и хотя её глаза выжидательно смотрели на женщин и она даже кивала, когда кивали они, и смеялась вместе со всеми – клянусь, по выражению её лица я бы сказала, что она не слышит ни слова.
– А как насчёт жевательной резинки? – звонко предложила Винифред. – Вместо ирисок?
– Тсс, – ещё громче цыкнула Сина, и все замолчали.
– Э… я не вас имела в виду, – сказала Сина дамам. Они не сводили с неё вопросительных взглядов. – И не тебя, – повернулась она к Винифред. – И не тебя, – обернулась ко мне.
– Кого же вы имели в виду, милочка? – поинтересовалась миссис Брукман.
– Я имела… э… я имела в виду мужчину по радио. У него такой неприятный голос, – пояснила Сина. И покраснела.
– Он вас не слышит, – посочувствовала мисс Мэйси. – Уж я-то знаю, потому что тоже пыталась побеседовать с этими умными и интересными мужчинами на радио. Иногда бывает так одиноко. В доме. Одной. А мужчины с радио кажутся такими славными. Но я пришла к выводу, что они меня не слышат. Как бы громко я ни говорила.
– Какие мужчины с радио, милочка? – уточнила миссис Брукман.
– Да все, – махнула рукой мисс Мэйси.
Дамы молча переглянулись, мы с Винифред купили конфеты, разговор возобновился, и мы, то есть я, Сина и Винифред, ретировались и поехали домой обедать.
После обеда мы с Винифред честно поделили конфеты на четыре кучки, но удовлетворения это нам не принесло, потому что Вилфред, вместо того чтобы восхититься нашим праведным судом и возрадоваться нежданной конфетной щедрости, просто сунул конфеты в карман и ушёл помогать Старому Тому.
Винифред накрыла стопку Зебедии ладонью со словами:
– Это твои конфеты – но только если ты скажешь, что это у вас с папой за большой секрет.
Зебедия бросил:
– Ни за что.
Так что конфет он не получил. Нам с Винифред больше досталось, но дело же не в этом.
Винифред встревожилась:
– Если он выбрал секрет, а не конфеты, значит, всё очень серьёзно. Вилфред не переживает из-за его тайной переписки с папой, он просто раздосадован, потому что мы давным-давно договорились делиться информацией о папиных и материных делах. Но теперь я думаю, что ему пора бы обеспокоиться. Нам всем следует обеспокоиться.
Вторник прошёл обыденно, но в среду Сина снова решила отправиться к «Брукману». Зебедия учесал куда-то, Вилфред был со Старым Томом, так что опять только мы с Винифред утянулись вместе с ней. Когда, собираясь обратно, Сина уселась в грузовик и перебрала почту, она заметила:
– Ещё одно письмо для Зебедии.
Мы с Винифред переглянулись, но ничего не сказали.
– Не нравится мне это, – шепнула мне Винифред, когда мы приехали. – Мы должны заполучить это письмо.
– Сина, – позвала я, – а давай, мы с Винифред найдём Зебедию и отдадим ему его письмо?
– Нет необходимости, – отмахнулась Сина. – Я сама отдам ему за обедом.
И она забрала письмо с собой в студию и держала при себе до обеда, а потом вручила его Зебедии, вернувшемуся из лесов, поэтому выкрасть его не было возможности.
В четверг Зебедия дал Сине ещё одно письмо для мистера Мэддена, и Сина с готовностью пообещала отправить его в тот же день от «Брукмана».
– Это ужасно, – сказала мне Винифред, когда мы грузили скопившиеся яйца и молоко в грузовик. – Напрасно она считает себя обязанной отрываться от всех дел, чтобы возить его персональную почту.
– Не думаю, что она едет только по этой причине, – заметила я. – Ты же видела её с радиоприёмником. Это очень странно. Думаю, она чего-то недоговаривает. Не похоже на неё – вот так секретничать. И уж совершенно на неё не похоже так часто ездить к «Брукману».
– У всех вдруг секреты, – пожаловалась Винифред. – У папы, Зебедии, Сины. Как думаешь, они все заодно?
– Как могут твой отец, Зебедия и Сина быть заодно? А что твоя мать? А Старый Том? Нет, мне кажется, Вилфред прав: письма могут быть вполне невинными. Зебедия же едва умеет писать, и только печатными буквами, так ведь? Наверное, он просто посылает отцу самолёты, которые он нарисовал, ну или ещё что и просто напускает на себя важности.
– Ну а как же папино письмо «НАКОНЕЦ ПРИШЛО ВРЕМЯ»? – запротестовала Винифред.
– Кто знает? Пришло время заняться физкультурой. Научиться писать как следует. Ну, не знаю. Я бы из-за этого не переживала.
– Слишком поздно, – ответила Винифред.
Семейный совет
Удача улыбнулась Винифред в субботу, когда по возвращении от «Брукмана» Сина выудила письмо для Зебедии из общей стопки и протянула ей со словами «Кажется, я видела, как Зебедия возвращался из леса. Хочешь, сбегай отдай ему».
Винифред быстро выхватила письмо, пока Сина не передумала. Снова углубившись в разбор писем и чтение собственной корреспонденции, Сина не заметила, как мы помчались в мою спальню, где и распечатали письмо. Оно было от Чинилы Боба и, как и первая записка, было написано печатными буквами: «НЕ БОЛТАЙ, НО РАЗУЗНАЙ ПОБОЛЬШЕ».
– Ох, батюшки, ну теперь-то Вилфред обеспокоится, – вздохнула Винифред. – Мы должны показать ему письмо и объединённым фронтом выступить против Зебедии. Не нравится мне это. Наверняка это связано с тем, почему мать поехала в Комокс на базу. Может, на этот раз папа и в самом деле что-то учудил.
– Но какую же глупость задумал твой отец? И зачем ему рассказывать об этом Зебедии? – спросила я.
– Не знаю, – обеспокоенно произнесла Винифред. – Но уж мы разузнаем. Поверь мне!
Перед самым обедом Винифред утянула Вилфреда в сторонку и показала ему письмо. Они решили устроить очную с Зебедией и докопаться до сути. Мне было приятно, что меня пригласили к участию в этом, в общем-то, семейном деле.
За обедом все молчали. Возможно, потому, что Глэдис положила засахаренные коктейльные вишни в салат с тунцом и мы все, включая саму Глэдис, сосредоточились на том, чтобы нащупать их языком и выплюнуть в салфетку так, чтобы никто ничего не заметил. «Не выбрасывайте пищу! В Европе дети умирают от голода!» – втемяшивали нам и развешанные повсюду плакаты, и родители. Этот рефрен звучал, конечно, не когда мы ели конфеты, но когда мучили что-то несъедобное, например шпинат. Однако было очевидно, что, как ни сочувствовали все бедным голодающим детям Европы, мы все бесповоротно решили избавиться от коктейльных вишен, и нечего было притворяться. Точнее, все, кроме Зебедии, который причмокивал от удовольствия всякий раз, как ему попадалась вишенка, и, боюсь, тем самым поощрял полёт кулинарной фантазии Глэдис. Или же, возможно, мы все витали мыслями где-то далеко. Не могу точно сказать. Десерта не было. Вероятно, тунцово-вишневый салат был чудо-блюдом, сочетавшим закуску, бутерброд и десерт.
После обеда, не известив Зебедию ни о чем, кроме того, что состоится семейный совет, мы направились к пляжу.
Мы пришли на пляж в разгар прилива, поэтому уселись на валуны и молча смотрели на море, размышляя, как подступиться к заковыристой теме писем.
– Ну ладно. Итак, я объявляю это заседание открытым, – провозгласил наконец Вилфред. – Зебедия, возможно, ты догадываешься, почему мы собрали совет.
– Нет, – сразу отказался Зебедия.
– Нет? Ты не догадываешься? – переспросила Винифред.
– Нет, я вам не скажу, – заявил Зебедия. – Вы хотите знать, что папа имел в виду, когда написал «НАКОНЕЦ ПРИШЛО ВРЕМЯ». А я не ничего не скажу, потому что я обещал никому не говорить.
– Вообще-то, – бросила Винифред, извлекая из кармана новое письмо, которое придержала у себя, – у нас его последнее письмо к тебе, и мы хотим знать, что он имел в виду, когда написал «НЕ БОЛТАЙ, НО РАЗУЗНАЙ ПОБОЛЬШЕ».
– Это моё письмо! – завопил Зебедия и подскочил, чтобы схватить его.
Но Винифред была проворнее. Вилфред вскочил, схватил Зебедию и сел на него, а Винифред положила письмо обратно в карман.
– Когда папа писал «не болтай», он не имел в виду не рассказывать нам, – задыхаясь, проговорил Вилфред – он с трудом удерживал Зебедию под собой. – И почему это папа пишет тебе, а не нам?
– Потому что я пишу ему, – ответил Зебедия. – И я знаю то, чего не знаете вы.
– Не знаешь, – отмела возражение Винифред.
– А вот и знаю, – заявил Зебедия.
– Да неужели? Ну и какое же время пришло? – ввернул Вилфред. – Я скажу тебе, что папа имел в виду – пришло время рассказать нам, что происходит.
– Вы ничего не знаете, – помотал головой Зебедия.