– Да, – прошептала я, – астабий с иллипикойфий.
– Просто к слову пришлось, – уронила Сина, скрещивая руки на груди, и замолчала.
Летун Боб бросил на неё последний недоумённый взгляд и снова провалился в сон, однако годы спустя он всё ещё рассказывал об ангеле, который полагал, что премьер-министру стоит обзавестись гитлеровскими усиками.
Окружающие считали, что он просто рехнулся.
Всю ночь Старый Том, Сина и я провели без сна. Даже если б нам не нужно было ухаживать за Летуном Бобом, сомневаюсь, что кто-то из нас cмог бы уснуть. А ирония в том, что Мэддены, заварившие всю эту кашу, спали безмятежным сном младенца. Хотя, справедливости ради, это могло быть действие газа.
Наконец ранним утром темнота начала понемногу редеть. Это был тот рассеянный свет, который предшествует розовой вспышке солнца, восходящего над горизонтом и оставляющего на волнах дорожку всполохов.
– Пойдём, – поманил меня Старый Том, стоя на пороге комнаты, в которой храпел Летун Боб. – Посмотрим, не удастся ли нам подобраться к хижине отшельника так, чтобы солдаты нас не заметили. Отшельник сказал, что с первой зарей попытается посадить самолёт на воду возле хижины.
– Но ты не можешь взять с собой Франни, Том, – промолвила Сина.
– А почему бы нет? – пожал плечами Старый Том. – Нас солдаты даже не подозревают. И что тут такого, если отец гуляет с дочерью? И это если они вообще нас увидят. Я кое-что смыслю в том, как ускользнуть от наблюдения.
– А вдруг что-то случится здесь? – с тревогой вопросила Сина.
– Не малодушничай, женщина, – напутствовал Старый Том.
Мы спустились по чёрной лестнице и выскользнули за дверь, быстро и тихо, как ртуть из градусника. У парадного входа стоял солдат, но мы беззвучно прокрались к кустам, росшим на откосе, ведущем к океану. Оттуда, порядком исцарапавшись, мы незаметно смогли дойти до самого леса.
Мы долго шли не разговаривая, а сияющий свет утра заливал океан. Солнце взблескивало на барашках волн, плескались морские котики, каркали вороны, посвистывали песочники[17]. Это были привычные счастливые звуки пробуждающейся природы, но мы больше всего жаждали услышать рев «Арго», заходящего на посадку перед хижиной. Неужели самолёт разбился?! Неужели отшельник безвестно и одиноко погиб в море?! А ещё мы прислушивались, не идёт ли солдатский патруль, ведь фонарики больше не могли послужить нам предостережением. Напряжение было такое, что, даже зная, что говорить нельзя, я не могла сдержаться. Я пыталась ухватиться за любую тему, кроме судьбы отшельника.
– Если б только у нас была собака, – произнесла я наконец, – она бы указала нам на людей в кустах.
– Собака указала бы на нас людям в кустах, – парировал Старый Том.
– Ну всё равно, когда всё закончится, давай заведём собаку.
– Отличная идея, Франни, – одобрил Старый Том. – Давай!
– Какой породы?
– Я всегда хотел колли, – заметил Старый Том.
– Это как Лесси?[18]
– Да.
– Ладно, давай заведём колли. А почему мы не завели её раньше?
– Не знаю, – отозвался Старый Том. – Есть столько вещей, которые вроде и хотел бы сделать, да руки не доходят.
– А кто положит Летуна Боба на обочине дороги? И где?
– Да, я об этом тоже думал, – признался Старый Том. – И я решил, что просто перенести его на обочину недостаточно – нужно, чтобы кто-то якобы попала с ним в аварию. Нам нужно, чтобы эта кто-то перенесла его туда, пока он без сознания, а когда на мгновение он придёт в себя, как этой ночью, она должна ему сказать, как он там очутился. Она должна объяснить, что он голосовал на дороге, а потом попал вместе с машиной в аварию и разбил голову. Иначе говоря, она должна помнить, как они попали в аварию. И всё это должно выглядеть как несчастный случай. А это значит, нам нужна машина, которую можно помять. И не наш грузовик – это будет слишком подозрительно.
– Кто же на такое согласится?! – воскликнула я. – У кого из наших соседок есть машина, которую она позволит нам разбить, да ещё согласится держать язык за зубами – её ведь придётся посвятить в нашу тайну!
– Я думал об этом всю ночь, – сказал Старый Том. – И мне кажется, я знаю ответ. Мисс Мэйси!
И тут мы оба подскочили в воздух на фут, не меньше, потому что при этих словах мисс Мэйси вдруг вылетела из кустов – словно фантом в одежде защитного цвета.
– Ой! – вскрикнула она. – Я думала, это медведь!
– Тише! – шикнул Старый Том. – Тут всё кишит солдатами.
– Конечно, и что тут такого? – как всегда громко и жизнерадостно поинтересовалась мисс Мэйси.
Но прежде чем мы успели ответить, мы его услышали. Гудение самолётного мотора прямо над нами. Я даже боялась поднять голову – вдруг это какой-то другой самолёт, посланный, например, выслеживать вражеских лазутчиков, – но Старый Том схватил меня за руку, указал на самолёт, который снижался, чтобы сесть на воду, и побежал.
– Нет! – закричала я, потому увидела издали, как часовой, стоявший на утесе над берегом к югу от нас, тоже бросился бежать. – Часовой заметил его!
– Давай, Франни! Поторопись, мы должны найти его раньше военных.
Глэдис угоняет машину
Старый Том, мисс Мэйси и я мчались словно гарпии на крыльях. Но когда мы прибежали к хижине, самолёт уже качался на волнах. Отшельник посадил его в бухте, достаточно близко к берегу, чтобы никто стоящий между двумя выступами суши, образующими её, не увидел бы, как он идёт ко дну, но достаточно далеко, чтобы он затонул без следа. Место было выбрано идеально, оставалось только надеяться, что, прежде чем самолёт затонет, в бухте не появятся солдаты. Посадку мы пропустили, но в любом случае мастерство, с которым она была выполнена, мы вряд ли бы оценили, потому что, как я уже говорила, переживания затмевали всё.
Когда мы подошли к берегу, самолёт стремительно исчезал под водой. Мы видели отшельника, примостившегося на крыле, затем он нырнул, и долгое время мы могли разглядеть только тонущий самолёт и водоворот вокруг него. Волнение на океане было не сильным, но волны здесь есть всегда, и мы различали бурлящие полосы отбойного течения[19] и смятенно ждали, когда же покажется голова отшельника. Когда он вынырнул, я так и вцепилась в Старого Тома.
– Он слишком далеко! – закричала я. – Его сносит отбойной волной.
– Подожди немного, – натужно проговорил Старый Том. – Может, он сможет выплыть из неё.
Кусая губы, мы следили, как отшельник плывет вдоль отбойной волны, как и положено, не борясь с течением, однако мы видели, что ему никак не удаётся сдвинуться с мёртвой точки.
– Его унесет в море! Он утонет! – воскликнула я.
– Я поплыву ему на помощь, – сказал Старый Том, снимая ботинки.
– Ты тоже утонешь! – ахнула я. – Сам знаешь, ты недостаточно хорошо плаваешь.
Старый Том, несмотря на годы, прожитые на берегу океана, терпеть не мог воду, плавал не очень хорошо и без крайней необходимости в воду даже не заходил.
– Я должен попытаться, – повторил Старый Том.
– Мамочки! – простонала я, понимая, что его не переубедить.
– Ну и ну, вот ведь, в самом деле: неужто мне придётся проделывать это каждые два года? Эдак оно надоест хуже горькой полыни, – проговорила раздосадованная мисс Мэйси.
И она совершенно изумила нас, раздевшись до нижнего белья ровно в две секунды. Но ещё более удивительно было то, что под её униформой цвета хаки оказались трусы и бюстгальтер, расшитые золотыми пайетками.
– Девочки-скауты не сдаются! – крикнула она и бросилась в море, всполошив бакланов и чаек, считающих эту полосу берега своей.
Мисс Мэйси плыла к отшельнику быстрыми размеренными гребками, словно каждый день тренировалась. Она вполне профессионально завела одну руку под грудь отшельника и поплыла обратно к берегу. Я тем временем сбегала в хижину и вернулась с одеялом и полотенцем. Я подобрала одежду мисс Мэйси, и едва они с отшельником вышли из воды, бросила отшельнику одеяло, а мисс Мэйси полотенце, и мы тотчас спешно скрылись в лесу.
– Чтобы добраться сюда, часовому потребуется время, но и другие солдаты наверняка видели самолёт – если не в момент посадки, так на подлёте, – заметил Старый Том, пока мы углублялись в лес. – Нам нужно увести отшельника отсюда. Но я не знаю, как провести его в наш дом незамеченным – тем более что его не должны увидеть мокрым.
– Мы проложим маршрут к моему дому, – бодро предложила мисс Мэйси. – Я спрячу его у себя.
– Но вы ведь даже не знаете, что происходит, – удивилась я.
– Девочки-скауты не оставляют друзей в беде, и это всё, что мне нужно знать, – объявила мисс Мэйси.
И тут я неимоверно обрадовалась тому, что она слегка не в себе. Нормальный человек непременно начал бы задавать вопросы и колебаться в нерешительности.
Отшельник выглядел неважно. Он не сводил глаз с мисс Мэйси и повторял:
– Ты пришла. Я не сомневался, что ты придёшь.
– Однако я буду тебе благодарна, если ты перестанешь эдак вот садиться на воду, – язвительно ответила мисс Мэйси. – Это уже начинает надоедать. Мне не по душе утренние заплывы в одном исподнем. Соленая вода, знаешь ли, сущая погибель для пайеток. Они отваливаются, как ни повернись. Я потом и половины не подберу. Ты хоть представляешь, сколько стоит белье, расшитое пайетками?
– Я заплачу, – сонно пообещал отшельник.
– У вас же нет денег! – заметила я и тут же пожалела, что не наступила себе на язык.
– Не страшно. Я заплачу! – бросил Старый Том. – И если мы все оклемались настолько, чтобы спорить из-за того, кто заплатит за нижнее бельё, мы оклемались достаточно и чтобы улепётывать чуть-чуть побыстрее, пока не подошли солдаты.
И мы разошлись: мисс Мэйси с отшельником пошли через лес, а мы со Старым Томом – вдоль берега к дому, стараясь идти быстро, но вроде как прогуливаясь, на случай если нас заметят. Дважды мы видели пеший дозор, направляющийся к месту посадки самолёта. К счастью, оба дозора прошли достаточно далеко, чтобы не заметить, как мы нырнули в кусты при первом звуке их приближения, и мы надеялись, что они не столкнулись с мисс Мэйси и отшельником, хотя наверня