Но Старый Том и Вилфред оба лишь махнули рукой в её сторону: мол, ну и хорошо, хорошо, а мы тут заняты важным делом, не мешай.
– Одного поля ягода, – обронила Сина. – Ну что же, пойдёмте.
Мы потянулись вверх по лестнице. Сина приблизилась к двери своей комнаты так, словно та была заминирована. Осторожно, очень осторожно, она приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
– Хм, – проговорила она, – пожалуй, я тут быстренько приберусь…
– Ну что вы, мы в Космическом институте чего только не повидали, – отозвался мистер Гастингс, которого утомили проволочки.
Но Сина поставила ладонь на его неуклонно продвигающийся корпус и решительно оттолкнула его назад, что Гастингса явно удивило. Воспользовавшись его замешательством, она проскользнула в комнату и заперла за собой дверь. До нас доносились звуки яростной деятельности, а изредка, увы, и сдавленные ругательства. Когда Сина наконец открыла дверь, она раскраснелась от спешки, к потному лицу прилипли прядки волос, а с седого пучка свисал длинный зелёный носок. Я завела руку ей за спину и, быстро сдернув носок, украдкой уронила его позади себя. Ничего не заметив, Сина как ни в чем не бывало любезно улыбнулась мистеру Гастингсу и проворковала:
– Прошу вас, заходите.
Оглядываясь по сторонам, я лишь дивилась, что же тут было до Сининой скоропалительной уборки, так как по всей комнате были раскиданы газеты. Их Сина любила читать в кровати. Постель была неубрана, а посредине валялся яблочный огрызок и скомканные бумажные платочки. Одежда лежала стопочками, словно разобранная для стирки – хотя почему «словно»: именно для стирки. Сина обычно складывала три стопки: очень грязное, грязное, которое скоро нужно стирать, но ещё можно носить, и чистое, но ещё не сложенное. Она рассказала мне о своей трехстопочной системе давным-давно, однако уточнила, что мне её не советует, а просто поясняет. Лицо Сины закаменело: было ясно, что она решила сдюжить, не оправдываясь и не извиняясь, и поэтому сразу же приступила к делу и сказала:
– Я видела его прямо вот из этого окна. – И указала на окно над кроватью.
– Любопытно. – Мистер Гастингс достал часть инструментов из нагрудного кармана рубашки. – Вы не возражаете? – Он жестом показал, что хотел бы встать на кровать.
Сина раскинула руки с величавостью герцогини, возглашающей «извольте», и он вскарабкался на кровать, так же притворяясь, будто грязных салфеток и огрызка яблока нет и в помине, и начал измерять различные углы.
– А в какой именно точке вы его видели?
– Ммм, – промычала Сина, – вон там. Как раз между тех деревьев.
– Любопытно, – повторил он. – И вы видели его как… – мистер Гастингс многозначительно замолчал, а затем повернул голову, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, и закончил: – Голубой свет?
Винифред и я аж подпрыгнули, но Сина стоически крепко стояла на полу обеими ногами.
– Да, – солгала она, и лицо её предательски дернулось, потому что нам-то она уже рассказывала про множество мигающих огоньков, лишь часть которых были голубыми. – Да, видела. Поэтому и позвонила. Потому что по радио сказали, что он испускал… – и тут она взяла не менее многозначительную паузу и так же медленно повернула голову и взглянула глаза в глаза, – голубой свет.
– Именно так, – проговорил мистер Гастингс.
Он выжидающе смотрел на Сину. Хотя между ними было несколько футов, казалось, что они сомкнулись в танце, двигаясь в ритме недосказанного.
– Этот голубой свет – я хочу сказать, этот, без сомнения, метеор…
Он умолял о чем-то, но Сина зарделась и опустила глаза.
– Мы ведь говорим о метеоре… – настаивал он, и хотя это было утверждение, во фразе прозвучал вопрос.
– Да, – пролепетала Сина беззвучно, мы едва могли её расслышать. Уверена, в эту минуту она готова была сознаться.
– Как быстро, вы говорили, он двигался? Он продвигался к горизонту с… – снова пауза, поворот головы и пристальный взгляд, – соответствующей скоростью?
Мы с Винифред невольно подались вперёд, чтобы не пропустить ни слова.
– Ох, – вздохнула Сина. – Скорость, скорость – это сложный вопрос.
– Ага, – он несколько раз кивнул, словно бы всерьёз обдумывая сказанное. – Вот о чём мы говорим, не так ли? Сложный вопрос.
– Сложный, – согласилась Сина.
– Хмм, – помычал мистер Гастингс. Затем, все ещё балансируя на коленях на продавленном матрасе, он продолжил измерять и снова измерять то, что, я уверена, он и в первый раз правильно измерил. У меня создалось впечатление, что он тянет время, дает ей возможность сознаться, но Сина хранила стоическое молчание.
– И это метеор, как вам показалось, двигался с постоянной скоростью? – спросил он наконец, решив сменить тактику, и принял равнодушный вид, как будто метеор ему был совсем не интересен, однако при этом явно ловя каждое слово Сины. Мне казалось, что он не верил ни единому её слову и надеялся, что она расколется.
Сина, позаимствовав словечко Ревуньи Элис, ответила:
– Ну, он показался мне сопредельным.
Похоже, это ошеломило мистера Гастингса, и он что-то записал себе в блокнот. Возможно «Недостаточно хорошо владеет родным языком».
– Вам есть что добавить? – уточнил он.
– А нужно? – парировала Сина.
– Прошу прощения, – встряла Винифред, внося разлад в танец недомолвок. – А что именно вы измеряете?
– Угол зрения, – ответил он с улыбкой. – Всегда… угол зрения.
Последнее слово он прошипел так, что мы с Винифред отскочили на несколько шагов и отчаянно закивали, словно надеясь предупредить этим возможное нападение, которое последует, если он окончательно съедет с катушек.
– Угол, о да, угол зрения, – поддакнули мы. Хотя понятнее ничуть не стало, мы сочли за благо пылко согласиться.
Отчего, недоумевала я, то, что было на уме, не попадало на язык? Почему Сина, уверявшая свою семью, что видела НЛО, не желала рассказать об этом тому единственному человеку, который был готов ей поверить? Мистер Гастингс, по-видимому, задавался тем же вопросом; не вставая с колен, он наклонялся всё ближе и ближе к Сине, недвижно стоящей у края кровати и словно заворожённой запатентованным взглядом Космического института. Он всё болеё пристально всматривался в её глаза. Кто же моргнёт первым? Ну что ж, выходит, проиграл мистер Гастингс: в наступившей тишине он всё больше подавался вперед, и какое-то время жалкий продавленный матрас как мог поддерживал его, но затем сдался и повалился на одну сторону, и учёный с грохотом полетел с кровати. Должна признать, встал он безропотно, словно ничего не произошло, и лишь позволил себе слегка отряхнуть брюки – можно было подумать, что падение с кровати входит в стандартную методику работы Космического института. Чары, которые должны были развязать Сине язык, рассеялись, и мистер Гастингс снова стал благодушным и обыкновенным, рядовым учёным средней руки и заскорузлым ретроградом.
– Мы признательны вам за звонок. Если вспомните что-либо ещё, свяжитесь с нами.
– Да, конечно, – пообещала Сина, и мы с тайным облегчением покинули спальню, а она закрыла дверь. Мы потянулись вниз.
– Как вы сказали, который был час? – небрежно осведомился мистер Гастингс, словно только вспомнил, что нужно уточнить эту малозначительную деталь, которая вовсе не была малозначительной. – Когда вы его увидели?
– Ну, даже не знаю… около половины десятого – как думаешь, Франни? – переадресовала мне вопрос Сина, которая тоже стала обычной и собранной. Даже не верилось, что в её мире было место чему-то таинственному и волшебному, вроде НЛО или странных и много знающих мужчин из Космического института.
– Да, примерно, – подтвердила я.
Мы проводили мистера Гастингса до парадного крыльца, где он снова надел башмаки, уже без следа той церемонности, с которой их снимал. Мне было любопытно: вот если бы Сина поведала ему свою историю о НЛО – водрузил бы он свои башмаки на свои космические ноги с особой церемонией обретения нового знания? Было очень грустно, что мы никогда этого не узнаем.
Так как мы не знали, что ещё сказать, повисло тягостное чреватое молчание. Мне никогда не случалось оказываться в чреватом молчании – в тишине, так наполненной чем-то, готовым свершиться, что в ожидании было заключено живое существо, эмбрион действия. Это было интересное переживание.
Мистер Гастингс выпрямился и уже готов был идти, как вдруг обернулся, взглянул Сине прямо в глаза и сказал:
– Хорошо ещё, что вы не решили, будто это… – тут его взгляд снова стал цепким и пронзительным, – был НЛО!
Тут мы все подпрыгнули. Ничего не могли с собой поделать. Но когда Сина застыла, так и не проронив ни слова, он задорно засмеялся, словно лучше повода для веселья не найти.
– Ха-ха, – хихикал он благодушно, однако в глазах его благодушия не было: они как маленькие лазеры уставились в глаза Сине, не вопрошая, но умоляя, и я хотела было сказать «именно так она и подумала!» – просто чтобы положить конец этому противостоянию, – но прежде чем я успела открыть рот, Сина тоже благодушно засмеялась и сказала:
– Да уж, хорошо! – И быстро отвела взгляд.
Мистер Гастингс снова пытливо взглянул на неё и сказал:
– До свидания. – И слова эти тоже вдруг наполнились смыслом.
– До свиданья, – попрощалась Сина столь же многозначительно и, загнав нас в дом, закрыла дверь.
Я развернулась к ней и завопила:
– Ты права! Это был НЛО! И он знал! Он знал, что это был НЛО!
– Тише, – сказала Сина и подтолкнула нас в сторону кухни. Войдя, мы услышали, как отъехала машина.
Глэдис, похоже, махнула на печенье рукой. По всей кухне стояли подносы с обгорелыми комками, а самой Глэдис и духу не было. Сина усадила нас за кухонный стол и поставила чайник. Чтобы прийти в себя, ей нужен был чайник чаю.
– Он вынюхивал! – выпалила я. – Он знал, что ты видела вовсе не метеор. Он хотел, чтобы ты сама это сказала, без его наводки.
– Да, – кивнула Сина. – Думаю, ты права. Какая же я идиотка! Беда в том, что когда я звонила в Космический институт из «Брукмана», я сказала, что видела метеор, и уже не знала, как взять свои слова обратно, не выставив себя полной дурой. «Новый наряд короля», да и только! Недостает мне нравственной твёрдости. – И, не дождавшись даже, пока вскипит вода, она развернулась и взлетела вверх по лестнице.