– Кип! Мистер Виндзор! – закричала Молли. – Помогите! Помогите кто‐нибудь!
34Ящерицы и пиявки
Молли зашла в спальню хозяйки.
– Вот, доктор, я принесла ещё воды.
В руках она держала что‐то вроде бурдюка для вина, сделанного из каучука. В ёмкости был кипяток, обжигавший руки.
– Положи ей в ноги, – велел доктор.
Констанция Виндзор лежала в кровати, мечась по подушке и бормоча что‐то невнятное. Молли приблизилась к ней и откинула десяток одеял, которыми укрыли хозяйку, чтобы согреть. Прикасаться к её ногам, худым, влажным, ледяным, было неприятно. Молли сунула грелку под ноги Констанции, укрыла их и подоткнула одеяла под перину.
– Конни, моя милая Конни… – причитал Бертран Виндзор, стоя у дальней стены и заламывая руки.
Взлохмаченные волосы, седая щетина – с тех пор как его жена упала в саду, прошло двое суток. И все двое суток он не отходил от её постели.
Доктор Крюк измерял голову пациентки чем‐то вроде огромного пинцета.
– Кажется, всё в пределах нормы… – бормотал он себе под нос, сверяясь с табличкой, лежавшей на прикроватном столике.
Золотое пенсне сползло на самый кончик носа, поэтому, чтобы увидеть человека, ему приходилось наклонять голову целиком. Но на Молли он всё равно не смотрел. Доктор открыл кожаный саквояж, достал медную трубку, узкий конец которой вставил себе в ухо, а широкий приложил к грудной клетке Констанции Виндзор. Несколько секунд послушал. Хмыкнул.
– Интересно… очень интересно…
Бертран отошёл от стены.
– Ч-ч‐что это значит, доктор? – спросил он.
Крюк достал из жилета записную книжечку, сверился с часами и произвёл какую‐то запись. При этом вслух прокомментировал:
– Сердцебиение и движение глазных яблок позволяют мне считать, что ваша жена не спит. Она находится в так называемом эфирном состоянии – состоянии между сном и бодрствованием. Назовём это пролонгированным сомнамбулизмом.
Лицо доктора сделалось довольным.
– Да, именно так! Очень подходящий термин. – И доктор быстро сделал ещё одну запись в блокнотике, радостно посмеиваясь. – Крюк, старина, да академики, когда это услышат…
– И конечно, есть лекарство… – добавил Бертран тоном, подразумевающим вопрос.
Доктор Крюк захлопнул блокнотик:
– Постельный режим. И не только для неё. Таинственная лихорадка, которую я диагностировал у членов вашей семьи, заметно усугубилась. И боюсь, что остальные тоже слягут, – это всего лишь вопрос времени.
Молли откашлялась:
– А вы не хотите попробовать пиявок, сэр?
В деревне на родине Молли лекари прибегали именно к этому средству. Ведь считалось, что пиявки вытягивают яд из крови.
– Пиявок? – Доктор ехидно хмыкнул. – Разве похоже, что у этой леди остались в организме лишние соки? Может, ты ещё предложишь мне прописать ей белладонну или выкупать в ртутной ванне? Девочка моя, мы на самом пике века модерна, и на смену древности пришли самые современные лекарства!
Доктор запустил пухлую руку в саквояж и, порывшись, извлёк бутылочку:
– Вот, например, травяная настойка. Удивительное средство! Каждое утро я добавляю в чай всего несколько капель – и весь день не нервничаю.
У Молли от стыда вспыхнули щёки. Доктор выставил её полной дурой.
– Посмотрю, как там ужин, – буркнула она и, опустив голову, вышла из комнаты.
Алистер и Пенни ждали за дверью.
– Маме лучше? – спросила Пенни, вытягивая шею, чтобы заглянуть в комнату.
– Нет, конечно, – забитым мятными конфетами ртом промямлил Алистер. – Потому папа и вызвал доктора, дурья твоя башка.
– А ну‐ка, замолчите оба! – Молли потрепала Пенни по голове. – Мама поправится. Доктор Крюк лучший во всей Англии, а может, и во всём мире. Я слышала, когда Наполеону отрубили саблей голову, хороший доктор сумел её пришить.
– Наполеона отравили, – поправил её Алистер. – И это случилось тридцать лет назад.
Молли посмотрела на пакет с конфетами, зажатый в его пухлой руке.
– Тебе не много? – спросила она.
Алистер уставился на Молли, не переставая чавкать, как жвачное животное.
– А ты права, – ответил он и выплюнул липкий мятный комок. Тот со смачным шлепком плюхнулся на пол. Алистер расплылся в улыбке. – Прибери‐ка, а то кто‐нибудь поскользнётся.
Прежде чем Молли успела ответить, у неё за спиной хлопнула дверь, и из комнаты выскочил Виндзор. Со сжатыми кулаками он пролетел мимо на такой скорости, что детям и Молли пришлось отскочить, чтобы их не сбили с ног.
– Куда это он понёсся? – поинтересовался Алистер, вытирая с подбородка нитку липкой слюны.
Вместо ответа Молли отвела детей по комнатам и наказала им умыться перед ужином. Справившись с этой задачей, она вышла в главный холл. Ей было прекрасно известно, куда направился хозяин, ведь в руке у него был ключ.
Молли заглянула в комнату за зелёной дверью. Бертран Виндзор стоял лицом к дереву. Из дупла на него сыпались соверены, шиллинги и пенсы. Он засунул руку в дупло и лихорадочно шарил там.
– Хватит! Хватит! Не надо больше денег! – Он ударил кулаком по стволу. – Я хочу свободы!
Бертран Виндзор рухнул на пол, закрыв лицо руками, повторяя сквозь стоны и рыдания: «Я хочу свободы!» Молли не в силах была отвести взгляд. Ей приходилось видеть, как плачут мужчины, но свидетелем такого она стала впервые. Бертран Виндзор рыдал, как заблудившийся в тёмном лесу ребёнок. Возможно, именно им он и был.
Молли тихонько вошла в комнату и позвала:
– Мистер Виндзор…
– Молли!
Бертран вскочил на ноги, вытер глаза, пытаясь заслонить от Молли дупло.
– Я… я п-п-просто сам с собой обсуждал дела…
– Всё в порядке, сэр. Я знаю про дерево, – прервала его Молли, чтобы он не унижался.
Если в момент появления Молли хозяин выглядел встревоженным, то теперь он поник, будто потерпел поражение.
– Т-т-так я и думал, что это только вопрос времени. Никогда не умел хранить секреты, – сказал он, хмыкнув.
Молли прекрасно понимала, что ей следует уйти и притвориться, что она не видела хозяина в подобном состоянии. Но она также прекрасно понимала, что давно не является обычной служанкой. Она перестала быть девочкой, помогающей по хозяйству, разделив с Виндзорами их историю. Поэтому Молли достала из кармана носовой платок и протянула хозяину.
– Думаю, вам пригодится, сэр.
– Б-б-благодарю тебя, – сказал он, сморкаясь. Потом провёл рукой по небритому подбородку. – Ну и вид у меня, наверное.
Молли откинула с лица чёрные волосы и выдавила подобие улыбки:
– У всех у нас. Вы делаете для жены всё возможное. Бертран кивнул, не подымая глаз. Он ещё раз сложил платок и вытер глаза. Затем ещё раз, будто собирался складывать кусочек ткани, пока тот не превратится в ничто. Молли показалось, что он вообще забыл про её присутствие.
– В-в‐всё должно было быть иначе, – наконец произнёс он. – Я хотел стать другим для Констанции, доказать ей…
Молли подошла ещё на шаг ближе:
– Миссис Виндзор рассказывала, сколько вы сделали для её комфорта.
– Так вот как она это назвала? – На лице Бертрана отразилась горечь. – Конни всегда говорила, что комфорт ей не важен. А я знал, что важен. Она заслуживала больше, чем мог ей предложить рядовой клерк. Я готов был пуститься в спекуляции, если бы не сумел честно заработать денег.
Молли знала, что словом «спекуляции» обозначают азартные игры с воображаемыми деньгами. Тот, кто соглашался на эту игру, мог вообще не иметь денег. Она посмотрела на человека, который сейчас стоял перед ней совершенно убитый. Сколько раз она мысленно вставала на его защиту, считая жертвой жестокой и эгоистичной жены! А сейчас, когда Констанция лежала без сил у себя в спальне, она вдруг поняла, кто здесь настоящая жертва.
– Вы, наверное, поступили неправильно, но вами двигали благие цели, – произнесла она, пытаясь не высказывать осуждение.
– Но я не пошёл на это… В том‐то всё и дело. Ситуация на рынках изменилась, инвестиции ушли. Мне приходилось влезать во всё новые и новые долги, чтобы расплачиваться с кредиторами. Банки арестовали мои счета, изъяли дом, забрали всё!
– И вы приехали сюда? В поместье, где выросли?
– Сначала я хотел продать эти земли. А затем вернулся в дом. И увидел дверь. И вспомнил всё. Как отцовское стремление к наукам привело нас сюда, как он выстроил дом вокруг дерева, чтобы сохранить секрет дерева втайне, как однажды ночью и он, и мама… – Бертран потряс головой, будто пытаясь избавиться от страшного воспоминания.
– Что с ними случилось? – осторожно поинтересовалась Молли.
Бертран улыбнулся, будто не слышал её.
– Когда я открыл дверь, я не просто вспомнил. Я нашёл там ещё кое‐что. – Он подбросил в воздух монетку. – Исполнение своего желания!
Бертран зажал монету в кулаке. Лицо омрачила тоска.
– Я думал, в этом наше спасение. И ты должна понимать: больше нам податься некуда.
Молли понимала. Она хорошо помнила, как они с Кипом остались вдвоём на улице. И она готова была на что угодно, лишь бы забрать его с улицы, – даже отвести в дом, против которого восставало всё её естество. Молли обняла себя за плечи, чтобы унять внезапный озноб. Как же хорошо дереву было известно, что нужно мистеру Виндзору. И что нужно ей, Молли! Оба они пришли к дереву в порыве отчаяния. Но не променяли ли они одну беду на другую?
– Что бы я ни делал, всё становится только хуже. Долги, займы… Точно огромная змея обвила меня и сжимает, сжимает свои кольца… – произнёс Виндзор будто сам себе.
Молли взглянула на ветку, торчавшую из стены и действительно напоминавшую змею.
– А у нас в Ирландии змеи не водятся, – сказала девочка, собираясь с мыслями. – Их всех изничтожил много лет назад добрый святой.
Бертран смущённо кивнул:
– Да, я слышал эту историю.
– А вот ящериц у нас полно. – Молли выглянула в окно, вспоминая. – Ящерицы, конечно, не змеи, но тоже кусаются. А уж в саду сколько от них вреда! Но есть одно давнее средство, чтобы от них избавиться. Надо дождаться времени, как только солнце сядет и станет прохладно, но ящерицы ещё не успели спрятаться в норки. И тогда берёшь раскалённый камень из печи и кладёшь посередине сада. Ящерицы ненавидят холод, поэтому сразу устремляются к камню погреться и залезают на него спать. И вот утром просыпаешься, приходишь в сад, а ящерки всё ещё сидят на камне, изжарившиеся заживо…