— Существует жизнь после смерти, Йоаким, — сказал Филипп, наклоняясь ближе к нему с таким видом, словно поверяет ему тайну. — Вечная жизнь — это реальность. Разве это не прекрасно?
Йоаким снова кивнул. Он не мог отвести глаз от картинки. Он и раньше видел такие брошюры, но никогда не замечал, какие они красивые.
— Я хотел бы жить в горах, — проговорил он.
Дышать свежим горным воздухом. Вместе с Катрин. Здесь, на острове, не было гор. И не было Катрин.
Йоакиму стало трудно дышать. Он опустил голову, чувствуя, как слезы подступают ему к горлу.
— Вам плохо? — взволнованно спросила Марианна.
Йоаким покачал головой, склонился над столом и заплакал. Да, ему плохо. Ему очень плохо.
Катрин… Этель…
Несколько минут Йоаким безудержно рыдал за кухонным столом, забыв обо всем. Он словно сквозь туман слышал шепот и скрип стульев, но не мог успокоиться. Йоаким почувствовал теплую руку на плече и через пару секунд услышал, как хлопнула входная дверь. Когда он наконец вытер слезы, он обнаружил, что остался один в кухне. Во дворе послышался звук мотора машины.
Брошюра с изображением людей на лугу все еще лежала перед ним на столе. Когда машина уехала, Йоаким высморкался и посмотрел на иллюстрацию.
Он должен что-то сделать. Что угодно.
Со вздохом он заставил себя подняться со стула и выкинуть брошюру в мусорное ведро.
В доме было тихо. Йоаким вышел в коридор и заглянул в гостиную, где на полу стояли банки с краской и лежали кисти и тряпки. Катрин собиралась красить оконные рамы, но успела только удалить старую краску. Это Катрин выбрала цвет обоев и краски, потому что у нее было более четкое представление о дизайне, чем у Йоакима. Все материалы для ремонта были закуплены и сложены у стены.
Йоаким вздохнул.
Потом открыл бутылку с растворителем и взял тряпку. Он принялся за работу с ожесточенным рвением. В тишине дома слышно было, как тряпка трется о стену.
«Не нажимай так сильно, Ким», — услышал в голове Йоаким голос Катрин.
Наступили выходные. Дети были дома и играли в комнате Ливии.
Йоаким закончил с окнами и собирался оклеивать обоями стены в угловой комнате, где уже поставил стол и приготовил клей. Это была крошечная спальня с изразцовой печкой в углу.
Цветочные обои начала века были в ужасном состоянии, и их пришлось сорвать. Катрин сделала это еще в начале осени, удалив все остатки старых обоев и зашпаклевав стену для наклеивания новых. Ей нравилась эта маленькая комната. Йоаким попытался не думать о жене сейчас. Ему нужно только наклеить обои. Он поднял рулон английских обоев ручной работы — точно такими же были оклеены стены в Яблочной вилле, — взял линейку и начал отмерять нужную длину.
Они с Катрин всегда наклеивали обои вдвоем. Йоаким вздохнул, но продолжил работу. Нельзя спешить. Нужно работать медленно и сосредоточенно, словно медитируешь. В этот момент он был монахом, а дом — его монастырем.
Оклеив одну стену и разгладив обои, Йоаким вдруг услышал странный звук. Он быстро спустился со стремянки и прислушался. Звук повторялся ритмично с перерывом в одну-две секунды и доносился снаружи.
Подойдя к окну, Йоаким открыл его, впуская внутрь холодный воздух.
Наискосок от дома стоял мальчик, на вид он был старше Ливии на пару лет. У ног его лежал желтый пластиковый мяч. Из-под вязаной шапочки торчали упрямые кудряшки, а зимняя куртка была неправильно застегнута. Мальчик с любопытством посмотрел на Йоакима в окне.
— Привет, — сказал Йоаким.
— Здравствуйте! — бодрым голосом произнес мальчик.
— Не стоит тут играть в мяч, — прибавил Йоаким. — Ты можешь разбить окно.
— Я целюсь в стену, — возразил мальчик. — И никогда не промахиваюсь.
— Хорошо. Как тебя зовут?
— Андреас.
Мальчик потер холодный нос рукой.
— Где ты живешь?
— Там. — Мальчик показал рукой в сторону фермы.
Значит, это сын Карлсонов, отправившийся один на прогулку.
— Хочешь зайти? — предложил Йоаким.
— Зачем?
— Познакомишься с Ливией и Габриэлем, моими детьми. Ливия твоя ровесница.
— Мне семь, — объявил Андреас. — Ей тоже семь?
— Нет, но она почти твоя ровесница.
Андреас кивнул и почесал нос.
— Ладно, но ненадолго, мы скоро будем есть.
Он подобрал мячик и скрылся за углом. Закрыв окно, Йоаким вышел в коридор.
— Ливия, Габриэль, у нас гости!
Через секунду показалась Ливия с Форманом в руках.
— Гости? — переспросила она.
— Кое-кто хочет с тобой встретиться.
— Кто?
— Один мальчик.
— Мальчик? — Ливия сделала удивленные глаза. — Не хочу никаких мальчиков… Как его зовут?
— Андреас, он наш сосед.
— Но я его не знаю, — в панике вскричала Ливия, но, прежде чем Йоаким успел сказать что-то умное о том, как полезно заводить новых друзей, входная дверь распахнулась и вошел Андреас.
— Входи, Андреас, — приветливо сказал Йоаким. — Можешь снять куртку и шапку.
Мальчик сбросил верхнюю одежду прямо на пол.
— Ты раньше бывал в нашем доме?
— Нет, у вас всегда закрыто.
— Теперь нет. Мы тут живем.
Андреас смотрел на Ливию, а она пристально смотрела на него, однако никто не хотел здороваться.
Габриэль выглянул из комнаты, но тоже ничего не сказал.
— Я помогал загонять коров, — сказал через минуту Андреас, обводя взглядом комнату.
— Сегодня?
— Нет, на прошлой неделе. Иначе бы они замерзли до смерти — такая холодина.
— Да, — кивнул Йоаким, — всем нужно зимой быть в тепле — и коровам, и людям.
Ливия продолжала молча разглядывать Андреаса. Йоаким в детстве тоже был очень застенчивым, и Ливия, видимо, унаследовала этот недостаток.
— Не хотите поиграть в мяч? — предложил Йоаким. — У нас как раз есть подходящее место для этого.
Он провел детей в гостиную, в которой по-прежнему было пусто, за исключением пары стульев и коробок на полу.
— Можете поиграть здесь, — сказал Йоаким, отодвигая коробки.
Андреас опустил мяч и осторожно толкнул его по направлению к Ливии. В воздух поднялась старая пыль. Ливия отбила мяч, но неудачно, и Андреасу пришлось за ним бежать.
— Сначала останови мяч ногой, — посоветовал Йоаким.
Ливия кисло посмотрела на него, не оценив совета. Но следующая подача была уже удачнее.
— Молодец! — с улыбкой произнес Андреас.
А он умеет сказать девочке комплимент, отметил Йоаким. Ливия широко улыбнулась.
— Вставай там. — Андреас показал на противоположную стену. — Мы будем в тебя целиться.
Ливия быстро побежала в другой конец комнаты, а Йоаким вернулся к работе. За стеной слышен был стук мяча и радостные крики троих детей: Габриэль не заставил себя ждать и присоединился к Ливии и Андреасу. «Как хорошо, что у детей появились друзья, — подумал Йоаким. — Этому дому не помешает детский смех».
Он окунул кисть в банку с клеем и стал промазывать следующую стену. Рулон за рулоном разворачивался и ложился на стены, делая комнату светлее и уютнее. Йоаким разгладил пузыри на обоях и промокнул излишки клея губкой. Когда остался только метр стены, Йоаким вдруг заметил, что голоса в гостиной стихли. На хуторе воцарилась тишина.
Йоаким снова спустился со стремянки и прислушался.
— Ливия? Габриэль? — позвал он. — Хотите сока или печенья?
Ответа не последовало. Йоаким вышел из комнаты и пошел в гостиную, но на полпути замер перед окном во двор. Дверь в сарай была открыта. Он помнил, что ее закрывал. На полу в прихожей одежды Андреаса уже не было. Торопливо натянув куртку и ботинки, Йоаким поспешил наружу. Видимо, дети втроем открыли тяжелую дверь. Что они там делают одни в темноте?
Йоаким подошел к входу в сарай.
— Эй!
Нет ответа.
Может, в прятки играют. Он вошел внутрь, вдыхая запах старого сена.
Катрин планировала превратить коровник в галерею, убрав все следы животных. Против воли он снова подумал о жене. Но в тот день он видел, как она выходила из коровника. И у нее было странное, смущенное выражение лица.
В коровнике никого не было, но Йоакиму показалось, что с сеновала доносятся какие-то звуки. На сеновал вела узкая крутая лестница, и он начал по ней подниматься. «Ощущение такое, словно входишь в церковь», — подумал Йоаким. Наверху была огромное пустое пространство для хранения сена с высоким потолком, почти невидным в темноте. Пол был завален разным хламом: старые газеты, горшки для цветов, сломанные стулья, старые швейные машинки — кто-то превратил сеновал в склад старья. У стены стояли две старые покрышки для трактора. И как их только сюда подняли?
Увидев сеновал, Йоаким вспомнил тот странный сон, в котором ему явилась Катрин именно в этом месте. Но во сне пол был чистым, и жена стояла у дальней стены спиной к нему. И почему-то во сне ему страшно было к ней подойти.
Под потолком шептал ветер. Йоакиму стало неуютно. Снова раздался какой-то шорох.
— Ливия? — крикнул он.
Только потрескивание половиц впереди, и никакого ответа. Наверно, дети спрятались и следят за ним из углов. Они прячутся от него. Йоаким огляделся по сторонам и прислушался.
— Катрин? — тихо позвал он.
Нет ответа. Он подождал еще пару минут; на сеновале было тихо, и Йоаким спустился вниз по лестнице.
Вернувшись домой, он нашел детей в детской — там, где ему и следовало их искать.
Ливия сидела на полу и рисовала как ни в чем не бывало. Габриэль, которому старшая сестра, видимо, разрешила играть в ее комнате, сидел рядом и возился с машинками.
— Где вы были? — спросил Йоаким резко.
Ливия оторвалась от своего занятия. Катрин редко рисовала дома, несмотря на то что преподавала рисование в школе, а вот Ливии это очень нравилось.
— Здесь, — ответила она.
— Но до этого вы были на улице? С Андреасом?
— Недолго.
— Вам нельзя заходить в сарай, — сказал Йоаким. — Вы там играли?
— Нет, там нечего делать.
— А где Андреас?
— Пошел домой обедать.
— Хорошо. Мы тоже скоро будем обедать. Но впредь не выходите на улицу, не предупредив. Понятно, Ливия?