– Кроме чего?
– Возможно, тебе понадобится немного отдохнуть перед выступлением.
– Выпустите меня. Выпустите меня немедленно!
– Дорис Барнс, успокойся. Пожалуйста. Это не то, о чем мы договаривались.
– Нет, – возразила Патрис. – У нас не было договоренности. Потому что я никогда не говорила «да». Однако я могла бы подумать. Я не согласна на чаевые через день. Я хочу получать чаевые каждый вечер.
– По рукам, – откликнулся Джек.
На втором этаже бара Джек поставил брезентовую раскладушку, нашел подушку, взбил ее и надел мятую, но чистую наволочку. В шкафу лежало красное шерстяное одеяло, окантованное шелковой лентой. Хильды. Но какое это имело значение? Одеяло и подушка чуть не довели Патрис до слез. Она едва смогла доковылять до раскладушки. Сбросить туфли. Лечь. Жужжащая пленка тьмы опустилась на нее, а затем она уснула.
Патрис проснулась оттого, что кто-то повторял «Дорис Барнс, Дорис Барнс» и тряс ее за плечо, распространяя запах крепкого кофе. Она вскрикнула и забилась, не имея понятия, где находится. На мгновение даже забыв, кто она такая. Затем раздался голос Джека:
– Успокойся! Ты прольешь на себя горячий кофе!
Реальность ее ужаснула.
– Я не могу этого сделать.
– Мы так не договаривались, – произнес Джек. – Выпей кофе. Съешь сладкую булочку. Зайди в ванную комнату дальше по коридору. Затем надень костюм.
Он вышел из ее гримерной, оставив свет включенным. Дверь громко скрипнула. Она съела булочку, которая оказалась вишневой. Выпила черный кофе. Затем открыла чемодан и взяла пригоршню пеммикана. Съела его медленно, беря крошечные кусочки двумя пальцами. Под конец она воспользовалась грязной ванной в конце коридора. Когда она вернулась, перед ней предстал развернутый костюм быка. Он лежал в открытой коробке.
– Пятьдесят долларов, – сказала она костюму. – Плюс чаевые. Каждый вечер.
Она придвинула стул к двери, которая снова скрипнула, и аккуратно сняла одежду. В стенах были вбиты гвозди, на них висели пустые плечики. Она повесила на них блузку, юбку, легкий свитер. Пальто уже висело на вешалке, и она не могла вспомнить, снимала ли его сама. Чемодан стоял на еще одном стуле. Она была в лифчике и трусиках. Ее деньги хранились в лифчике. Она оглядела комнату, а затем обернула деньги лифчиком и засунула его в пространство за ящиком туалетного столика. Она достала синий резиновый костюм из коробки и подумала, что начать следует с нижней части.
Ее ноги свободно вошли в раскрашенные копыта. Она потянула за теплую, податливую резину. Осторожно разгладила в области лодыжек. Бычьи ноги обхватили ее икры, колени и бедра, заключив их в упругий слой дополнительной плоти. Она подняла костюм выше бедер, закрыв им живот, затем переместила руки в передние ноги. Костюм сидел идеально и застегивался таким образом, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Копыта были раздвоены, чтобы она могла пользоваться большим и указательным пальцами. Капюшон под рогатой шапочкой облегал голову и легко застегивался под подбородком, плотно закрывая уши и приглушая звук. В гримерной имелось зеркало в полный рост, как в универмаге «Ролла». Она встала перед ним и увидела себя чужой и очаровательной. Белые мишени на ее груди стали другими, как только костюм был надет, и больше ее не беспокоили. Тень между ног была просто игрой света. Волнистый голубой хвост завивался за спиной, на самом его конце свисала кисточка. Она надела шапочку с рожками. Застегнула ремешок под подбородком. Эффект оказался не лишенным очарования.
Джек постучал в дверь. Когда Патрис открыла ее, он вытащил изо рта сигарету, которую собирался прикурить, и на мгновение застыл, зажав ее между пальцами.
– Черт, – тихо проговорил он, широко раскрыв глаза. – Черт.
– Я готова.
– Да, это так, это так, это так. Первое представление начинается через полчаса. Хорошо себя чувствуешь в костюме?
– Он удобный.
– Видишь? Качество.
Он повозился с рогатой шапочкой, поправляя ремешок. Она оттолкнула его руки.
– Предметы на дне аквариума – это грузы. Подними один, чтобы оставаться под водой. Брось его, когда нужно всплыть. О, я забыл узнать, умеешь ли ты плавать.
Патрис бросила на него озадаченный взгляд.
– Просто спрашиваю.
– Просто спрашивать поздно.
– Предположу, что да. А теперь позволь показать стандартные движения водяного быка.
Дым вился и клубился вокруг его головы, когда он зажал сигарету между зубами и согнул руки. Потом он вытянул их, будто осторожно держал поднос с хрустальными рюмками.
– Правое плечо вверх. Правое плечо вниз. Повращать бедрами. Взгляд через плечо. Попка виляет. Пузыри. Поцелуи. Поверхность. Дышать. Снова на дно. Игривое «ку-ку». Повилять задницей. Повертеть копытами. Кулаки вперед. Притворный бой. Сделать «бочку». Быка «корчит». Пузыри. Поцелуи. Поверхность. Дышать. Повторяй в этом духе с вариациями от себя в течение двадцати минут. Я подам сигнал. У тебя будет получасовой перерыв. Затем снова. Четыре шоу.
– Сразу после того, как я получу свои пятьдесят долларов, – напомнила Патрис.
– Я это сказал?
– Плюс чаевые.
– Вот как?
– Это то, о чем мы договорились, Джек. А потом ужин. Плюс, конечно, я сплю в этой гримерной. Или я ухожу, прямо сейчас.
Джек рассмеялся:
– В костюме быка? Я в этом сомневаюсь.
– Почему бы тебе не проверить?
– Люблю балансировать на грани войны, – примирительно произнес Джек. – На самом деле я пошутил. Конечно, это то, о чем мы договорились.
– Кроме того, я хочу, чтобы на моей двери был засов. И мне нужен ключ от замка. Если я этого не получу, то проделаю дыру в вашем костюме.
– Ты не очень-то доверчива. Уверена, что не бывала здесь раньше?
– Мой отец – пьяница.
– О, тогда я понял, – повеселел Джек. – Мой тоже был таким.
Он снял ключ со своей связки и отдал ей. Она проверила его, вставив в дверной замок. Засов Джек пообещал приделать завтра. Они вышли, и она заперла дверь. Она сунула ключ под синий капюшон, за ухо, и последовала за Джеком в конец коридора.
– Садись, – велел Джек, дотрагиваясь до стула, а затем с трудом открыл люк в полу.
Через него ворвались шум и свет. Колеблющиеся блики, отражающиеся от воды. Звон стекла. Смех. Обрывки разговоров. Джек ушел. Патрис сидела на стуле одна, ожидая, когда ее опустят в аквариум. Всего день назад, а верней, ночь назад, она смеялась вместе с матерью, наслаждаясь дерзостью своего преображения. Что бы сейчас сказала мать? Маяги. Чужая. Маама кааджииг. Чужие люди. Гавиин ингикендизо сиин. Я чужая сама себе. В нее словно вселился другой человек, более жесткий и смелый, чем обычная Патрис, и завладел ею. Новая Патрис заставила Джека возить ее по городу и торговалась за ключ. На нее снова нахлынули чувства и мысли, которые можно описать только на языке чиппева. Чужеродность на нем овеяна флером юмора, и опасность, связанная с ситуацией, в которой она очутилась, казалась скорее забавной. Над ней вполне можно было посмеяться, хотя на самом деле все могло кончиться плохо. А еще в ее жизни появились тайны и даже отчаяние. Ведь на самом деле после ее ближайщего будущего, которое ей предстояло провести, кувыркаясь в аквариуме, ей было некуда пойти. Ну, разве кроме гримерной в другом конце коридора второго этажа бара «Лесной затор 26».
Хук левой
Барнс ждал, когда Лесистая Гора войдет в ресторан отеля «Пауэрс» в центре Фарго. Угольно-черное стекло. Зеркала. Обильный завтрак. Высокомерная кельнерша с акцентом провинциалки, которая может и не проводить индейского боксера на его место. Он было забеспокоился, но Лесистая Гора сразу увидел пышную шевелюру Барнса, возвышающуюся над всеми посетителями, как большой стог сена, и пошел на нее. Кельнерша даже не последовала за ним. Барнс дважды перечитал все пункты меню. Он любил хорошо позавтракать. Лесистая Гора устроился напротив него в низкой нише.
– Давай возьмем стейк и яичницу, – предложил Барнс. – Плачу я.
Лесистая Гора был почти уверен, что Барнс угощает его роскошным завтраком, потому что бой не состоялся, и, конечно же, так оно и было. Он сжал пальцы в кулаки, скрывая разочарование.
– Зря только ехал.
– Ты сделал все, что мог. Ничего, я познакомлю тебя с ребятами. Теперь, по крайней мере, ты можешь поесть.
Лесистая Гора вылил половину сливок из стоящего на столе маленького кувшинчика в свой кофе. Он тренировался как дьявол, набрал идеальный вес, подстригся и уложил волосы, и никакого боя. Но зато по дороге в Фарго он сидел рядом с Пикси.
– Вы знаете эту девушку, Пикси?
Барнс насторожился:
– Что с ней?
– Сидел рядом с ней по пути сюда.
– Значит, она здесь, в Фарго?
Барнс попытался спросить небрежно, но Лесистую Гору не обманешь. Он не торопился с ответом.
– Просто проезжала через него. Она едет в Города, чтобы найти сестру, Веру. Ее муж сошел с рельсов. И от нее нет никаких вестей.
– У Пикси там есть где остановиться?
– Волноваться нечего. Она может сама о себе позаботиться.
Барнс критически оглядел своего боксера. Лесистая Гора финтил. Барнс полагал, для всех очевидно: он без ума от Пикси. Ну, а кто бы не был? Зачем притворяться?
– Ты уверен? Потому что там живет мой брат.
– О, я сомневаюсь, что она остановилась бы у вашего брата.
– Во всяком случае, у нее был бы кто-то, кому можно позвонить, если она попадет в беду.
– Поскольку бой не состоялся, я мог бы съездить туда и стать этим «кто-то».
Лесистая Гора очень хорошо понимал, что говорит, но ему было все равно. Ему уже надоело глядеть, как Барнс танцует вокруг Пикси Паранто. И он знал от Поки, что она тоже устала от этого. К тому же Барнс не смог устроить ему бой, и Лесистая Гора чувствовал себя обманутым. Да, можно было работать усерднее, но он никогда не отлынивал от хорошей драки, и, учитывая, что у него теперь оказалось немного свободного времени, а в кармане лежали деньги, вырученные за полевые работы, почему бы не прокатиться на поезде до Миннеаполиса? Почему бы ему не найти Пикси или, еще лучше, ее сестру и не стать героем, каким он явно не выглядел на ринге в бою против Джо Уоббла. Когда она