Джо Уоббл был немного легче, нежели в последнем бою, в то время как Лесистая Гора прибавил пару фунтов, ничуть не потеряв скорости. Барнс и его дядя позаботились об этом. Во время тренировок он отрабатывал скорость и еще раз скорость. Ему было свойственно врожденное коварство. Сам Джарвис обучил его одному трюку, который он применил в четвертом раунде. Лесистая Гора сделал вид, что оступился, спровоцировав Уоббла на сокрушительный правый удар. Но Лесистая Гора молниеносным движением парировал его и сам нанес левой удар в нижнюю челюсть Уоббла. Он сумел провести точный удар, причем достаточно сильно, и отступить, когда Джо вознамерился отомстить, но сумел лишь загнать Лесистую Гору в угол ринга, чтобы нанести там несколько поверхностных ударов, которые не причинили противнику особого вреда, хотя выглядели жестокими и вызвали вздохи среди публики. И снова, благодаря наставничеству Джарвиса, Лесистая Гора вспомнил, что нужно вовремя отпрянуть под натиском врага, и Джо, пошатываясь, пошел в свой угол с таким ощущением, будто он на подъеме.
– Будь терпелив. Включи «музыку», когда придет время, – наставлял своего подопечного Барнс, прикладывая пригоршню снега к левой скуле Лесистой Горы.
«Музыка» представляла собой ускоренную версию канкана, под которую Лесистая Гора репетировал серию молниеносных ударов. Он должен был ее применить, когда наступит срок. Их шквал на одной скорости затем переключался на более высокую и превращал его из обычного боксера в настоящего свормера[92]. Именно так Джейк Ламотта[93] победил французского бойца Лорана Дотиля[94] в последнем раунде чемпионата мира в супертяжелом весе в пятидесятом году. Для всех наблюдателей, кроме Музыки, это выглядело так, будто переключение скорости ударов произошло вдруг, в результате наступательного порыва, из какого-то потайного резерва организма, но блестящий сдвиг в темпе боя задумывался с самого начала и, в чем он не сомневался, был хорошо отрепетированным.
– Они кружат, как пантеры! Но никаких кошачьих лапок, ребята. Уоббл наносит удары, как медведь гризли! Гора отвечает ему тем же! Все это грубая сила. Они под стать друг другу. И вы только посмотрите на причудливую работу ног!
До сих пор боксеры выглядели довольно свежими и представляли собой великолепное зрелище. Джо походил на призового быка с молочной кожей, а Лесистая Гора, мускулистый и лоснящийся, метал яростные взгляды из-под блестящей копны волос. Но это должно было чем-то закончиться. В шестом раунде Джо Уоббл устал гоняться за Лесистой Горой и нанес сильный удар, от которого нос у того сместился.
– И Гора получает страшный удар в нос!
Патрис услышала треск, и ее колени подогнулись. Валентайн стала бледной, как привидение. Подруги вцепились друг в дружку, когда матч прекратился. Барнс подбежал к Лесистой Горе, и вскоре тот вернулся на ринг со скошенными набок ноздрями, набитыми ватой. Не успел прозвенеть гонг, как Лесистая Гора с поразительным хладнокровием провел против Уоббла правый хук, заставивший Джо опуститься на колени. Он встал, но стало ясно, что теперь боем движет не гнев, а истинная жестокость, и следующие два раунда прошли под знаком желания наказать обидчика. Тем не менее эти двое были почти равны. Лесистая Гора немного опережал по очкам, но полной определенности не было.
– Прекратите бой! – крикнула Патрис.
Но вокруг царил хаос, потому что один из старейшин случайно ударил другого ивовой тростью и их семьи пытались разобраться, в чем дело. К тому же родственники Джо не знали, что делать, а потому просто орали что было мочи. Сторонники же Лесистой Горы не были уверены, что бой следует прекратить, и вопили от ярости. Джарвису пришлось снова ударить в гонг.
– Друзья, успокойтесь. Боксеры говорят, что отказываются уходить с ринга. Они хотят выложиться полностью. Судья согласился. Они утверждают, что чувствуют себя хорошо, чувствуют себя прекрасно и хотят довести бой до конца.
Очередной раунд начался, но толпа притихла. Джо сильно рассек бровь Лесистой Горе. Лесистая Гора нанес Джо сильный удар по корпусу, заставивший того споткнуться. В последние мгновения они просто лупили друг друга, двигаясь как в тумане. Даже Джарвис хранил молчание. В начавшейся потасовке не было ни стратегии, ни замысла.
– Это просто мерзко, – произнесла Патрис, отводя взгляд от ринга.
Когда, наконец, прозвучал гонг, люди опять закричали, но на сей раз от облегчения. Они в отчаянии захлопали в ладоши и ушли, разбившись на небольшие группы. Лесистая Гора выиграл по очкам, но победа уже не имела значения. Джо Воблешински тупо сидел на стуле. Глаза боксеров заплыли, губы были разбиты, носы сломаны, брови заклеены пластырями, в ушах звенело, в головах стучало, каждые кость и мышца болели. Это было чудесно, это было ужасно, это было запредельно. Это был последний раз, когда кто-то из них бился на ринге.
Повышение
Несправедливо, это было так несправедливо. Валентайн перевели в цех промывки подшипников кислотой, где ей выдали защитные очки, перчатки, белую повязку на волосы и резиновый фартук. Совершенно несправедливо, потому что Патрис была быстрее, точнее, сосредоточеннее и всегда выдавала продукцию высшего качества. Вот как она была хороша. Не то чтобы Валентайн плохо справлялась со своей работой, совсем нет, но она не была так хороша, как Патрис. Это был просто общеизвестный факт. Но, по-видимому, для мистера Волда Патрис была недостаточно хороша, чтобы ее повысить.
– Отличная работа, отличная работа, – проговорил он, стоя теперь позади Патрис.
Сегодня в его дыхании чувствовался запах тунца. Патрис страстно хотелось врезать ему, как Лесистая Гора – Джо Уобблу на ринге. Левый джеб, а затем правый кросс. Классическая комбинация. Не то чтобы это имело значение. Она представила, как закатываются глаза мистера Волда, когда он, пошатываясь, в растерянности идет по коридору. Но, конечно, это привело бы к ее увольнению. Она попыталась сосредоточиться. Страдание для этого хорошо подходило.
Нет, она не будет несчастна. Это был первый день, когда Валентайн работала в цеху кислотной промывки, и да, Патрис ревновала, но она также скучала по Валентайн, сидящей у ее локтя, скучала по общению условными знаками, которые они придумали. Это заставляло часы работы пролетать быстрее. Не то что сегодня, когда они тащились еле-еле. И никакого перерыва на кофе. Волд отменил его, готовясь к визиту представителей часовой компании «Булова» и генерала Омара Брэдли[95], да так и не восстановил. От напряжения у нее заболела шея. Она сосредоточилась и продолжала работать, не обращая внимания ни на что. Затем наступило время обеда. Патрис сначала пошла в туалет, потому что боялась услышать, как Валентайн станет говорить о том, какая у нее замечательная работа. И о прибавке. Сперва Валентайн заявит, что ничего не скажет, а потом сдастся и назовет сумму.
– Взбодрись, – сказала себе Патрис. – То, что ее повысили, еще не значит, что она королева.
Она вошла в столовую и села рядом с Бетти Пай, хотя рядом с Валентайн тоже было свободное место. Как бы то ни было, ее подруга была поглощена рассказом о том, какой резиновый фартук тяжелый и как странно все утро носить резиновые перчатки.
– Вся кожа на руках сморщилась! Вы только посмотрите!
«Я могла бы рассказать ей кое-что о том, как носить резиновый костюм и как кожа после него сморщивается и синеет», – подумала Патрис, но отбросила эту мысль. Ее обед состоял из овсяной лепешки, обжаренной в оленьем жире, и горстки изюма. Она ела медленно, смакуя каждый кусочек. Она была так голодна, что, когда закончила обед, ее желудок все еще чувствовал болезненную пустоту. Или, может быть, Валентайн вызвала у нее боль в животе разговорами о своем повышении. Тем не менее прибавка к ее зарплате оказалась куда меньше, чем Патрис изначально себе представляла, всего 90 центов вместо 85 в час, и намного меньше, чем Патрис зарабатывала, будучи водяным быком. Гвоздь программы. Все взгляды были прикованы к ней, когда она плавала и ныряла в стеклянном резервуаре. Правда, люди вокруг казались размытыми пятнами, но их взгляды были прикованы к ней. Ею восхищались, не так ли? А может, и нет. Она отбросила эту мысль. Выкинула из головы. Валентайн о чем-то ее спросила. Все повернулись к ней, ожидая ответа.
– Послушай, Пикси…
– Патрис.
– Плачу пенни, если скажешь, о чем думаешь!
– Мои мысли стоят намного дороже, – возразила девушка.
– О-о-о, – вырвалось у пары женщин.
– Тогда сколько? – настаивала Валентайн. – Вот, я плачу.
Она положила долларовую купюру на стол и подтолкнула ее к Патрис.
Патрис подняла долларовую купюру, подбросила ее в воздух, положила на стол и подтолкнула обратно к подруге.
– Все еще недостаточно.
– Ну ладно, – сказала Дорис. – Тогда, думаю, мы никогда не узнаем, кто нравится Пикси.
– Меня зовут Патрис. И мне не нравится ни один из двоих. Можешь забрать их себе.
– Я могла бы взять одного, – сказала Дорис. – Короче, я иду с Барнсом в кино.
– Это мило. А когда? – спросила Патрис.
– Когда-нибудь, – ответила Дорис.
– Что это значит? – тут же откликнулась заинтригованная Валентайн.
– Это значит, что я ответила «да», когда он предложил когда-нибудь сходить в кино.
– Так все-таки кто предложил сходить в кино, он или ты? – настаивала Валентайн.
– Хорошо, – согласилась Дорис. – Все было действительно наоборот. Но он сказал «да».
– Я рада за тебя, – объявила Патрис. – Расскажешь, когда сходите.
– Немного самонадеянно, Дорис, – заметила Валентайн и встала, чтобы надеть защитную спецодежду.
– Вы трое должны прекратить ссориться, – спокойно произнесла Бетти Пай. – Гораздо приятнее быть в хороших отношениях.
– Знаю, – отозвалась Патрис. – И самое глупое, что все это из-за мужчин. Валентайн и Дорис не будут счастливы, пока меня не запрут в башне с кольцом на пальце.