бо смерть, либо спасение – в зависимости о того, чья воля, а не только мышцы, окажется сильнее. Дэвид рассказал и о том, как рождается эта связь и множество ей подобных между представителями животного мира – это он узнал благодаря тому, что сам регулярно бывал в шкуре волка, и знал изнутри, как устроено сознание зверей.
– На самом деле, – говорил Дэвид как-то раз поздним и дождливым вечером, – они общаются друг с другом не с помощью звуков, запахов и мимики, как это утверждают учёные. Всё это лишь внешне сопровождает процесс обмена информацией, как люди часто сопровождают свои слова жестами. Если бы хоть на миг кто-нибудь из тех же биологов смог проникнуть в разум, скажем, волка или медведя, он бы сразу понял, что для этих зверей есть лишь один способ вести беседу – обмениваться мыслями.
– То есть все животные – телепаты? – удивлённо спросила Ольга, которая раньше и не задумывалась о таких вещах, как разговор между двумя медведями.
– Да, – кивнул Дэвид, – но это не происходит, как «чтение» или «слушание» мыслей. Они просто непосредственно воспринимают волю друг друга, понимают, что собеседник хочет им сообщить.
– Такое общения мне кажется гораздо более удобным, чем необходимость каждый раз произносить кучу слов, чтобы, например, рассказать о том, чем ты занимался на выходных, – подумала вслух Ольга. – Во всяком случае, телепатия значительно быстрее обычного разговора.
– И не только. Телепатия вместо разговора исключает любую возможность вранья, поэтому животные в принципе неспособны на хитрость. А кроме того, поскольку они постоянно чувствуют мысли друг друга и вообще всё своё окружение, включая и растения, в дикой природе они никогда не бывают одиноки.
– Подожди, растения? Хочешь сказать, что деревья и трава – они что? Тоже думают? – Ольга невольно замотала головой, она просто не в состоянии была представить себе мыслящие растения.
– Скорее не думают, – произнёс Дэвид, подбирая слова, чтобы лучше выразить свою мысль, – это больше похоже на шелест, но только не листвы, а чего-то другого, чего-то у них внутри. Я не знаю, как объяснить… Это напоминает тихий-тихий постоянный шепот, который нельзя услышать ушами, но можно почувствовать, если очень много времени провести в лесу. Деревья и другие растения общаются друг с другом подобно животным, но их общение происходит гораздо незаметнее… И всё же звери и птицы чувствуют его и понимают, что растения тоже живые, поэтому в таком богатом окружении из своих сородичей и представителей других видов они никогда не чувствую себя одинокими, потому что не отделяют себя от окружающего мира.
– Значит, одиночество – это изобретение человека, – заключила Ольга немного печально. – И ты не чувствовал себя одиноким, когда превращался в волка?
– Даже в лесу, превращаясь в волка, я не мог до конца забыть, что я человек, и отрешиться от человеческих эмоций, полностью растворившись в природе. Хотя порой мне и хотелось сделать это…
– А теперь? – не удержавшись, спросила Ольга и посмотрела Дэвиду в глаза.
– Теперь я хочу лишь навсегда забыть, что когда-то был волком, – ответил он, и в глубине его глаз сверкнули искры непреклонной решимости, – и я сделаю для этого всё.
Ольга опустила взгляд и попыталась вернуть разговор в прежнее спокойное русло:
– Скажи, а в городе ты также чувствуешь, как общаются животные и растения? – спросила она, не придумав ничего другого.
– Нет, – покачал головой парень, – здесь всё совсем иначе. В городе слишком много людей, и животные, что здесь есть, слишком на них похожи… Конечно, они по-прежнему обмениваются мыслями, но сознание их меняется в городе, причём – во всяком случае у бездомных зверей – не в лучшую сторону. Из него уходит ясность… Это сложно передать, но у меня складывается впечатление, будто подобно тому, как смог от чрезмерного количества машин, что висит над городом, отравляет воздух в нём, едкий туман от не самых лучших человеческих мыслей, скопившийся здесь наряду с выхлопными газами, отравляет разум животных.
– И не только животных, – сказал Ольга, а потом, потянувшись и зевнув, добавила. – Жить за городом, а особенно в горах, всё-таки намного лучше.
– Придёт день, и мы вернёмся туда, чтобы больше уже никогда не уезжать надолго, – произнёс Дэвид и выключил торшер, прежде освещавший комнату.
– Да, – согласилась Ольга и положила голову ему на плечо, уже чувствуя, что засыпает.
Вот так обычно и завершались их вечера. Допоздна они разговаривали, пока Ольга не засыпала на плече у Дэвида, а он потом относил её в спальню, чтобы не будить. Как ни странно, она никогда не просыпалась от того, что он брал её на руки и нёс в другую комнату, хотя прежде сон её был чутким. Происходило так, вероятно, потому, что Ольга подсознательно уже доверяла Дэвиду настолько, что чувствовала себя в его присутствии в полной безопасности.
Ольга очень любила слушать рассказы Дэвида о его прошлом, о его путешествиях по лесам, но не любила рассказывать о себе и своём прошлом. Не то чтобы она не хотела о чём-то вспоминать или желала что-то скрыть от Дэвида, просто её собственная жизнь казалась ей настолько обычной и неинтересной по-сравнению с тем, что рассказывал он, что не хотела и начинать эту тему. Однако жизнь Ольги, возможно, и могла показаться простой и неинтересной кому-то – пускай она и стала знаменитой писательницей в том возрасте, когда другие только-только начинают становиться на ноги – но только не Дэвиду. Как раз «обычной» жизни он никогда и не знал, поэтому она была ему особенно интересна. Итак, в один прекрасный вечер, после долгих уговоров, продолжавшихся уже несколько дней, Ольга, наконец, согласилась поведать ему историю своей жизни.
– Я родилась и выросла в самом обычном провинциальном городе, не очень большом, но и не маленьком, шумном, но вполне комфортном для жизни, – начала Ольга свой рассказ. – С Москвой его не сравнить – это не мегаполис, население там гораздо меньше, чем в столице, но в последние годы и в нём, на мой взгляд, стало слишком много народу, машин… В общем, я думаю, мой родной город вряд ли понравился бы тебе намного больше Москвы, атмосфера там сейчас ненамного лучше. Собственно говоря, поэтому я и переехала в Южную Сибирь, выбрав один из самых малонаселённых и потому гораздо более спокойных регионов страны.
– То есть ты переехала в долину потому, что устала от шумного и многолюдного города? – спросил Дэвид. – Но как же ты решилась покинуть родные места? Неужели ты не скучаешь по ним?
– Да, ты прав, я устала от постоянной толчеи и суеты, которая царит в городе, – отвечала девушка, – и ещё мне очень не хватало настоящей природы. Понимаешь, там, где я жила, из природы было только море и какие-то небольшие полудикие леса, расположенные на очень большом расстоянии от города, так что я их почти никогда и не видела. А в самом городе из подобия природы были лишь крохотные парки, в которых из лесных животных можно было встретить разве что белку. Конечно, я могла бы не уезжать так далеко, а просто перебраться в какую-нибудь деревню, но это было не то… Мне хотелось чего-то большего, чего-то значительного… И со временем я поняла, что мне хочется уехать в горы, в какой-нибудь малонаселённый полудикий регион, где я смогу каждый день чувствовать близость настоящей природы.
– Мне кажется, я понимаю это твоё желание, – произнёс Дэвид, задумчиво. – Пожив даже немного в большом современном городе, я уже очень хочу вернуться домой, в долину среди гор, где даже дышать намного легче, чем здесь. Но я вырос в лесу, а ты родилась и выросла в городе, и далеко не все коренные горожане стремятся покинуть свой уютный дом, чтобы переселиться ближе к дикой природе.
– Может быть, я просто отличаюсь от них, – сказала Ольга с улыбкой, но в голосе её звучали серьёзные нотки. – Не знаю, как это описать, но с самого детства я была как бы не здесь… Я всё время витала в облаках, мечтала о каких-то далёких и прекрасных странах, фантазировала. Все дети фантазируют, сами себе придумывают сказки и в них играют – это особенность детского ума, но у меня она всегда была выражена очень ярко. Конечно, это было ещё и следствие не самых благоприятных окружающих условии в детстве, но в то время, после «перестройки», у большинства людей жизнь была нелёгкой. Так или иначе, но я постоянно пребывала в каких-то своих мыслях и постоянно мечтала, что однажды я уеду в какой-нибудь далёкий и прекрасный край… И в конце концов, так оно и случилось. Поэтому, нет, я совершенно не скучаю по своему прежнему дому. К тому же, и мама моя переехала вместе со мной, так что в том городе, где я выросла, не осталось для меня ничего по-настоящему ценного.
– И всё же, там твоё прошлое, – заговорил Дэвид, выслушав Ольгу, – его не стоит полностью забывать хотя бы потому, что твои дети однажды захотят узнать о нём. Как, например, я хочу больше узнать о прошлом своих родителей и увидеть город, в котором они провели столько лет.
– Мы скоро отправимся туда, – сказала девушка, – и ты всё узнаешь… А что до детей, то мы расскажем им всё, что они пожелают услышать о нашем прошлом и, если они захотят, то и покажем наши родные места.
– Пусть так и будет, – ответил Дэвид с чувством.
– Только так и может быть, – сказала Ольга. – Я уверена, у нас всё получится.
После этой фразы наступило молчание, во время которого каждый из них ушёл в свои мысли, но оба они думали об одном – о том, что сулит им будущее… Спустя несколько минут эту задумчивую тишину нарушил Дэвид, спросив:
– Скажи, а почему ты решила стать писательницей?
– Да я, в общем-то, и не решала, так оно само вышло, – ответила Ольга, оторвавшись от своих мыслей. – Как я говорила, я всегда любила фантазировать, придумывать разные необычные истории, и в один прекрасный день я просто начала их записывать. Я тогда ещё училась в университете и у меня было много свободного времени, которое я могла тратить, как пожелаю… Большинство моих ровесников предпочитало проводить досуг на вечеринках, пьянках, гулянках, а мне на подобных мероприятиях было просто нечем заняться, поскольку пить пиво и болтать «ни о чём» мне было неинтересно. Поэтому я нашла себе другое развлечение – сначала писала небольшие рассказы, а потом и книги… Вот так, собственно, всё и началось.