В поле игроки Хэмпдена зашевелились и стали переглядываться. Они близки к цели, и они это знают. Автостоянка слишком далеко, чтобы могли сказаться Клаксоны Хэмпдена, болельщикам приходится ограничиваться простыми криками ободрения. Две женщины в сиреневых бейсболках Хэмпдена стоят за дагаутом и радостно обнимаются. Еще несколько фэнов похожи на бегунов, ждущих выстрела стартового пистолета – ясно, что они собираются броситься на поле в тот момент, когда их мальчики выбьют Бангор-Вест ко всем чертям.
Джо Уилкокс, который кэтчером быть не хотел, но все же на эту работу попал, однобазовый сингль к середине и в поле левого центра. Кинг останавливается на второй. Выходит Артур Дорр, правый филдер Бангора, одетый в самую старую в мире пару кедов, который за весь день хита не сделал. На этот раз у него получается, но точно на шортстопа Хэмпдена, которому едва пришлось шевельнуться. Шортстоп резко кидает мяч на вторую, надеясь поймать Кинга вне мешка, но удача кончилась. Все же два аута есть.
Фэны Хэмпдена продолжают подбадривать игроков. Женщины за дагаутом подпрыгивают от радости. Где-то еще трубят Клаксоны Хэмпдена, но чуть рановато, и это ясно любому, кто посмотрит на лицо Майка Тардифа, утирающего со лба пот и заправляющего мяч в перчатку.
В правый квадрат бэттера входит Райан Ларробино. У него быстрый и почти от природы совершенный свинг, и даже Рон Сент-Пьер ему мало за него выговаривает.
Первую подачу Тардифа Райан отбивает этим свингом, самым сильным за день – и с винтовочным треском мяч влетает в перчатку Кайла Кинга. Тардиф нарочно дает подачу мимо. Кинг возвращает мяч, Тардиф задумчиво сосредоточивается и подает низко быстрый. Райан провожает мяч взглядом, и судья объявляет второй страйк. Мяч задел внешний угол? Может, и нет, но судья сказал, что так и было, а значит, вопрос закрыт.
Теперь болельщики обеих сторон затихли, да и тренеры тоже. Их просто нет. Остались только Тардиф и Ларробино, балансирующие на краю последнего страйка последнего аута последней игры двух команд. Сорок шесть футов между этими лицами. Только Ларробино смотрит не на лицо Тардифа. Он видит только его перчатку, и я будто слышу, как Сент-Пьер говорит Фреду: «Тебе надо только смотреть, как я подам – сбоку, в три четверти или сверху».
Ларробино ждет – он должен увидеть, как подаст Тардиф. Тот становится в позицию, и становится слышен далекий топоток теннисных туфель где-то на корте, но здесь – только тишина и резкие черные тени игроков на земле, как силуэты, вырезанные из черного картона, и Ларробино смотрит, как подаст Тардиф.
Тардиф подает сверху. И вдруг Ларробино весь в движении, колени и левое плечо идут чуть вниз, полосой мелькает в лучах солнца алюминий биты. Удар воловьей шкуры по алюминию – дзинь! – как ложкой по жестяной кружке, только сейчас этот звук другой. Совсем другой. Не «дзинь», а «хрусть», и мяч высоко в небе, уходит к левому полю – дальний отбив, уже явно уходящий высоко, широко и красиво в воздух летнего дня. Мяч потом найдут на стоянке под машиной футах в двухстах семидесяти пяти от плиты дома.
На лице двенадцатилетнего Майка Тардифа – оглушенное, громом пораженное неверие. Он заглядывает в перчатку, будто надеясь увидеть там мяч, надеясь, что выстрел Ларробино из трагического положения – два страйка при двух аутах – это просто приснившийся кошмар. Женщины за бэкстопом переглядываются в полном недоумении. И полная тишина перед тем мигом, когда орут уже все, когда игроки Бангор-Веста выбегают из дагаута к дому, поджидая бегущего Райана Ларробино, и наваливаются на него с объятиями толпой, когда он прибегает, и только двое сейчас знают, что это действительно случилось. Один из них – сам Райан. И когда он проходит первую, вскидывает руки к плечам в коротком, но выразительном жесте торжества. И когда Оуэн Кинг пересекает плиту в первом из трех ранов, заканчивающих для Хэмпдена этот сезон, понимает и Майк Тардиф. И в последний раз в Малой Лиге стоя на позиции питчера, он разражается рыданиями.
– Надо помнить, им только двенадцать, – говорит время от времени один из тренеров, и каждый раз слушатель понимает, что он – Мэнсфилд, Уотермен или Сент-Пьер – напоминает об этом себе самому.
– Когда вы на поле, мы вас будем любить и вы друг друга тоже, – не устает повторять ребятам Уотермен, и теперь, когда чуть не пробил двенадцатый час в игре с Хэмпденом, после победы 15:14, никто уже не смеется. Но он говорит дальше: – Но с этой минуты я буду вас гонять – и сильно. Во время игры вы от меня увидите только одну любовь, что бы ни случилось. Но дома, на тренировках, вы узнаете, как я умею орать. Кто будет партачить – сядет на скамейку. Расслабуха кончилась, парни – все на берег. Начинается работа.
Через несколько дней на тренировке Уотермен дает пушечный отбив направо. По дороге мяч чуть не отрывает нос Артуру Дорру. Артур проверял, застегнута ли у него ширинка, или шнурки на кедах рассматривал, или черт его знает, что еще там делал.
– Артур! – орет Нейл Уотермен, и Артур сильнее вздрагивает от его рыка, чем от близкого пролета мяча. – Быстро сюда! На скамейку! Ну!
– Да я… – начинает Артур.
– Быстро сюда! – рявкает Нейл. – Ты не играешь!
Артур хмуро трусит к скамейке, понурив голову, и на его место выходит Джей-Джей Фиддлер. Еще через несколько дней Ник Траскос упускает шанс выбить, когда ему не удается сделать слабый отбив двух подач в пяти попытках или вроде этого. И сам направляется к скамейке с пылающими щеками.
Мачиас, победитель объединенного первенства округов Арустук и Вашингтон, следующий на очереди – два выигрыша в трех играх, и победитель станет чемпионом Третьего округа. Первая игра должна быть на поле Бангора за кокакольной фабрикой, вторая – на поле Боба Била в Мачиасе. Последняя игра, если в ней будет необходимость, будет играться на нейтральном поле где-нибудь между двумя городами.
Как и обещал Нейл Уотермен, как только сыграли национальный гимн и началась первая игра, тренерский состав становится весь – одно сплошное ободрение.
– Все путем, ничего страшного! – кричит Дейв Мэнсфилд, когда Артур Дорр плохо рассчитывает прием длинного удара, и мяч падает у него за спиной. – Делай аут, делай! Брюхом играй! Только давай делаем аут!
Вроде бы никто точно не знает, что значит «играть брюхом», но, раз так выигрываются игры, никто не возражает.
В третьей игре не возникает необходимости. Бангор-Вест сильно выполняет подачи рукой Мэтта Кинни в первой и выигрывает 17:5. Вторую игру оказывается несколько труднее выиграть, но только потому что погода не благоприятствует: при первой попытке разражается затопляющий летний ливень, и Бангор-Весту приходится еще раз ехать 168 миль туда и обратно в Мачиас, чтобы выиграть дивизион. Наконец игра происходит, двадцать девятого июля. Семья Майка Пелки утаскивает питчера номер два Бангор-Веста в Диснейуорлд в Орландо, и уже трех игроков не хватает в команде, но вступает Оуэн Кинг и подает пять иннингов, страйками выбивая восьмерых, пока не устает и не уступает в шестом иннинге место Майку Арнольду. Бангор-Вест выигрывает и становится чемпионом Малой Лиги по Третьему округу.
В такие минуты профессионалы уходят в раздевалки с кондиционером и поливают друг друга шампанским. А команда Бангор-Веста идет в «Хелен», лучший (если не единственный) ресторан в Мачиасе, и устраивает праздничный пир с хот-догами, гамбургерами, галлонами пепси-колы и горами картофельных чипсов. Глядя, как они хохочут, дразнятся и плюются друг в друга бумажными шариками через соломинку, невозможно не подумать, что очень скоро они откроют для себя намного более безвкусный стиль праздников.
Но пока что все о’кей – даже, можно сказать, класс. Они не ошеломлены своим достижением, но чертовски им довольны, чертовски радуются, и они совсем здешние. Если этим летом их и коснулось волшебство, они еще этого не знают, и не нашлось такого жестокосердного человека, который сказал бы им, что это может быть. Сейчас они радуются жарено-картошечным простым радостям «Хелен», и этих простых радостей им вполне хватает. Они выиграли дивизион, а чемпионат штата, где будут команды получше из более населенных районов – так это еще только через неделю.
Райан Ларробино переоделся обратно в свою безрукавку. У Артура Дорра на щеке размазан кетчуп. А Оуэн Кинг, вселявший страх в сердца бэттеров Мачиаса, подавая сильный боковой при счете 0:2, булькает в стакан через соломинку. Ник Траскос, умеющий выглядеть самым несчастным на земле мальчиком, когда его что-то не устраивает, сегодня доволен, как слон. А почему бы и нет? Им сегодня двенадцать, и они – победители.
Но нельзя сказать, что они сами на себя не похожи. На полпути обратно из Мачиаса – когда игру отменили из-за дождя – Джей-Джей Фиддлер начинает неспокойно ерзать на заднем сиденье.
– Выйти мне надо, – говорит он. Вцепившись руками в живот, он говорит: – Выйти надо, а то плохо будет.
– Сейчас Джей-Джей будет исполнять! – радостно кричит Джо Уилкокс. – Внимание, Джей-Джей топит автомобиль!
– Заткнулся бы ты, Джоуи, – говорит Джей-Джей и снова начинает ерзать.
Со своим заявлением он промедлил до последнего худшего момента. Восьмидесятимильный путь от Бангора до Мачиаса вообще почти всюду пуст. Даже нет приличной купы деревьев, где мог бы скрыться на время Джей-Джей. На этой прямой дороге – только мили и мили открытых лугов, среди которых петляет шоссе IA.
И когда пузырь Джей-Джея готов уже взорваться, милосердное Провидение ниспосылает бензозаправку. Помощник тренера резко туда заруливает и открывает бак, пока Джей-Джей мчится в туалет.
– Ну и ну! – говорит он, откидывая со лба волосы на пути бегом к машине. – Еще бы чуть-чуть…
– У тебя что-то на штанах, – небрежно замечает Джо Уилкокс, и все покатываются от хохота, когда Джей-Джей кидается смотреть.
На следующий день по дороге в Мачиас Мэтт Кинни открывает одну из главных приманок журнала «Пипл» для ребят возраста игроков Малой Лиги.