А кончик пальца поднимался и опускался, поднимался и опускался… словно палец здоровался с ним. Доброе утро, Говард, как приятно тебя видеть.
– Пошел на хрен, – пробормотал Говард и решительно повернулся лицом к унитазу. Попытался отлить… бесполезно. Его захлестнула ярость, захотелось ухватиться за палец, вырвать его, бросить на пол и топтать, топтать, топтать…
– Говард? – простонала за дверью Ви. Постучала. – Ты скоро?
– Да. – Он приложил все силы, чтобы голос звучал как обычно. Спустил воду.
Но Ви абсолютно не волновало, как звучит голос Говарда, она даже не подняла взгляд, чтобы посмотреть, как он выглядит. В это утро она мучилась от похмелья.
– Не самое ужасное, которое мне довелось испытать, но одно из худших, – пробормотала Ви, протискиваясь мимо него, поддернула ночнушку, плюхнулась на сиденье. Прижала руку ко лбу. – Нет, больше я эту гадость не покупаю. «Американское зерновое», чтоб оно лопнуло. Кто-то должен сказать этим пивоварам, что удобряют зерно при посеве, а не после жатвы. Чтобы от трех паршивых банок пива так болела голова! Боже! Не зря говорят, скупой платит дважды. Задешево качественный товар не продают. Особенно на распродаже у этих Лаксов. Гоуви, будь хорошим мальчиком, дай мне аспирин.
– Уже несу.
Он осторожно приблизился к раковине. Палец исчез. Похоже, боялся Ви. В аптечном шкафчике Говард взял пузырек аспирина, вытряс из него две таблетки. Когда ставил пузырек на место, вроде бы увидел кончик пальца, который на мгновение высунулся из сливного отверстия. На четверть дюйма, не больше. Покачался, прежде чем скрыться из виду.
Я намерен от тебя избавиться, друг мой, внезапно подумал Говард. Вместе с этой мыслью пришла злость, холодная, рациональная злость. И его это порадовало. Злость прочистила ему мозги, точно так же, как советские ледоколы прочищали фарватер Северного морского пути. Я до тебя доберусь. Еще не знаю как, но обязательно доберусь.
Он протянул Ви таблетки.
– Одну минуту, наберу тебе воды.
– Не надо, – умирающим голосом остановила его Ви, разжевала таблетки. – Так они подействуют быстрее.
– Смотри, не наживи язву. – Говард вдруг понял, что ему очень даже нравится находиться в ванной с Ви.
– Не волнуйся. – В голосе жизни не прибавилось. Она спустила воду. – Как ты сегодня?
– Не очень, – чуть запнувшись, ответил он.
– У тебя тоже похмелье?
– Пожалуй, что нет. Я думаю, вирусная инфекция, о которой я тебе говорил. Дерет горло, может, даже поднялась температура.
– Так тебе лучше остаться дома. – Она подошла к раковине, взяла из стаканчика зубную щетку, начала чистить зубы.
– Может, и ты останешься?
Он не хотел, чтобы Ви осталась дома. Предпочел бы, чтобы она провела день рядом с доктором Стоуном, помогая ставить пломбы, но не мог же он сказать такое мучающейся от похмелья жене.
Она посмотрела на себя в зеркало. Бледность чуть отступила, глаза заблестели. В движениях прибавилось энергии.
– Если я не смогу пойти на работу из-за похмелья, мне придется бросать пить, – ответила она. – И потом, сегодня я нужна доктору. Он будет обтачивать зубы под установку верхней челюсти. Грязная работа, но кто-то же должен ее делать.
Она плюнула в сливное отверстие, и Говард подумал: В следующий раз он вылезет, вымазанный зубной пастой. Господи Иисусе!
– Ты остаешься дома, сидишь в тепле, пьешь много жидкости. – Ви заговорила тоном старшей медицинской сестры. – Заодно и почитаешь. И пусть мистер Лэтроп поймет, что без тебя он как без рук. Пусть дважды подумает, прежде чем перегружать тебя работой.
– Дельная мысль, – не стал спорить Говард.
Она поцеловала его, подмигнула.
– Твоя Виолет тоже знает ответы на многие вопросы.
Полчаса спустя, выходя из дома, она уже напрочь забыла о похмелье.
Как только за Ви захлопнулась дверь, Говард переставил подставку для ног к раковине в кухне и помочился в сливное отверстие. Без Ви процесс заметно ускорился: моча потекла, едва он дошел до двадцати трех, девятого по счету простого числа.
Что ж, об одной проблеме он мог не думать по меньшей мере несколько часов. Говард вернулся в коридор, сунулся в ванную. И сразу увидел палец, хотя такого просто быть не могло. Не могло, потому что от двери он не видел сливного отверстия: его заслоняла сама раковина. Но раз палец она не заслоняла, значит…
– Что это ты вытворяешь, мерзавец? – просипел Говард, и палец, который покачивался из стороны в сторону, словно ловил направление ветра, наклонился к нему. Как и ожидал Говард, на нем виднелась зубная паста. Палец согнулся, и Говард, присмотревшись, не поверил своим глазам: палец гнулся в трех местах. Такого точно не могло быть, никак не могло, поскольку третьим суставом любой палец крепился к кисти.
Он становится длиннее, осознал Говард. Не знаю, чем это вызвано и как происходит, но становится. Раз я вижу его от двери над кромкой раковины, значит, его длина как минимум три дюйма… может, и больше.
Говард мягко прикрыл дверь ванной, поплелся в гостиную. Ноги вновь перестали гнуться. В голове воцарилось смятение.
Он опустился в любимое кресло, закрыл глаза. Одинокий, растерянный, беспомощный. Долго сидел, тупо уставившись прямо перед собой, потом пальцы, вцепившиеся в подлокотники, ослабили хватку. Большую часть ночи Говард Милта пролежал без сна. И теперь сон сморил его, хотя удлинившийся палец все скреб и скреб по фаянсу раковины.
Ему снилось что он участвует в телевикторине «Риск», не новой, с большими выигрышами, а прежнего формата, выходившей в дневное время. Никаких тебе компьютеров, только таблички, которые поднимала одна из помощниц ведущего, когда участнику предлагалось ответить на какой-либо вопрос. Алекса Требека сменил Арт Флеминг с зализанными волосами и ханжеской улыбкой. Вместе с ним в телевикторине участвовала Милдред. Слуховой аппарат за ухом остался, но она сменила прическу (сделала начес а-ля Жаклин Кеннеди) и очки (тонкая металлическая оправа уступила место пластмассовым «кошачьим глазкам»).
Шоу стало черно-белым.
– Итак, Говард. – Арт указал на него длиннющим, с фут, пальцем. Прямо-таки не пальцем, а указкой. На ногте белела засохшая зубная паста. – Твоя очередь выбирать.
Говард повернулся к доске с названиями категорий.
– «Вредители и гады», сто долларов, Арт.
Помощница сняла квадрат с надписью «$ 100», открыв вопрос, который зачитал Арт: «Лучший способ избавиться от пальцев, торчащих из сливного отверстия раковины в ванной».
– Это… – начал Говард и запнулся. Черно-белые зрители, собравшиеся в студии, молча смотрели на него. Черно-белый оператор накатил на него камеру, чтобы показать крупным планом его потное черно-белое лицо. – Это… э…
– Поторопись, Говард, твое время на исходе. – Арт Флеминг вновь ткнул своим удлиненным пальцем в Говарда, но тот словно оцепенел. Он не сможет ответить на вопрос, с его счета снимут сто долларов, он уйдет в минус, он проиграет, в качестве выигрыша ему не дадут даже паршивую энциклопедию…
На улице, у дома Говарда Милты, двигатель грузовичка дал обратную вспышку. Говард резко выпрямился, едва не вылетев из кресла.
– Это жидкий очиститель канализационных труб! – выкрикнул он. – Это жидкий очиститель канализационных труб!
Разумеется, он попал в точку. Нашел правильный ответ.
Говарда разобрал смех. Смеялся он и пять минут спустя, надевая пальто и открывая входную дверь.
Говард взял пластиковую бутыль, которую жующий зубочистку продавец только что поставил на прилавок «Хозяйственного магазина» на бульваре Куинз. На этикетке красовалась женщина в фартуке. Одной рукой она упиралась в свое бедро, второй выливала очиститель то ли в огромную раковину, то ли в биде. Назывался очиститель «КРОТ». В аннотации указывалось, что по эффективности он ВДВОЕ превосходит большинство лучших очистителей. «Прочищает трубы в течение НЕСКОЛЬКИХ МИНУТ! Растворяет волосы и органические вещества!»
– Органические вещества, – повторил Говард. – И что это означает?
Продавец, лысый мужчина со множеством бородавок на лбу, пожал плечами. Перекатил зубочистку из одного угла рта в другой.
– Наверное, остатки пищи. Но я не ставил бы эту бутыль рядом с жидким мылом. Вы понимаете, о чем я?
– Он может проесть дыру в коже? – спросил Говард, надеясь, что в его голосе слышится ужас.
Продавец вновь пожал плечами:
– Полагаю, этот очиститель не столь активен, как те, что мы продавали раньше, с щелоком, но их сняли с продажи. Я, во всяком случае, так думаю. Но вы видите этот значок? – Коротким пальцем он постучал по черепу и костям с надписью «ЯД». Говард так и впился взглядом в этот палец. И по пути к «Хозяйственному магазину» он успел разглядеть множество пальцев.
– Да, – кивнул Говард. – Вижу.
– Так вот, его рисуют не потому, что он больно красив, вы понимаете. Если у вас есть дети, держите очиститель там, где они не смогут до него добраться. И не полощите им горло. – Продавец рассмеялся. Зубочистка так и подпрыгивала на его нижней губе.
– Не буду, – пообещал Говард. Повернул бутылку, прочитал текст, набранный мелким шрифтом. Содержит едкий натр и гидрат окиси калия. При контакте вызывает сильные ожоги. Звучало неплохо. Он не знал, как получится на практике, но звучало неплохо. Но у него ведь была возможность проверить соответствие слова делу.
У внутреннего голоса, однако, оставались сомнения: А если ты только разозлишь его, Говард? Что тогда?
Ну… что тогда? Палец-то сидел в сливном отверстии, так?
Да… но он вроде бы начал расти.
Однако… разве у него был выбор? На это у внутреннего голоса аргументов не нашлось.
– Я его беру. – Говард полез за бумажником. И тут уголком глаза ухватил хозяйственный инструмент, который сразу заинтересовал его. Инструмент, лежащий на стойке под плакатиком «ОСЕННЯЯ РАСПРОДАЖА». – А это что такое? Вон там?