– Клетка, – ответил Раулинс. – Она испускала запах гниющего мяса. Приманивала их. И они вдруг полезли внутрь. Я думал, меня съедят живьем.
Мюллер усмехнулся.
– Любопытно, – сказал он. – Значит, и клетки эти тоже задуманы как ловушки. Благодаря твоему неприятному приключению мы получили кое-какую полезную информацию. Ты даже не представляешь, насколько меня интересуют эти клетки. Как интересует любая деталька этого странного окружения. Акведук. Пилоны-календари. Устройства, которые чистят улицы. Я благодарен тебе, что ты помог мне несколько углубить мое знание лабиринта.
– Я знаю еще одного человека с таким же подходом. Что неважно, как велик риск или какую цену нужно заплатить, если из опыта удается получить необходимые сведения. Это Борд…
Он оборвал это слово, резко закусив губу.
– Кто?
– Бордони, – сказал Раулинс. – Эмилио Бордони. Профессор, преподававший мне эпистемологию в университете. Его курс был просто изумительным. Но по сути это была просто прикладная герменевтика, наука о том, как обобщать.
– Это эвристика, – поправил его Мюллер.
– Точно? А я был уверен, что…
– Ты ошибаешься, – сказал Мюллер. – Ты же говоришь со специалистом. Герменевтика – это искусство интерпретации. Изначально занималась толкованием Священного Писания, но сейчас применяется ко всем коммуникативным функциям. Твой отец в этом хорошо разбирался. Моя миссия к гидрянам была экспериментом в области прикладной герменевтики. Увы, неудачным.
– А, что эвристика, что герменевтика!.. – Раулинс усмехнулся. – Ну, в любом случае я рад, что помог вам в изучении этих клеток. Мой достойный вклад в эвристику. Но можно в дальнейшем избавить меня от подобного?
– Пожалуй, – согласился Мюллер. Его почему-то охватило благодушное настроение. Он уже почти забыл, как приятно иметь возможность помочь другому человеку. Или наслаждаться неторопливой свободной беседой. – Ты пьешь, Нед? – спросил он.
– Спиртное?
– Да, это я и имел в виду.
– Умеренно.
– Угощу тебя местным напитком, – сказал Мюллер. – Его производят какие-то гномы в недрах этой планеты. – Он достал изящный флакон и две рюмки. Аккуратно налил в рюмки не более чем по двадцать миллилитров. – Я беру его в зоне C, – пояснил он, протягивая одну из рюмок Раулинсу. – Этот напиток бьет там в виде фонтанчика. И прям заслуживает этикетки «Выпей меня!».
Раулинс осторожно продегустировал.
– Крепкий!
– Да, около шестидесяти градусов. Лишь богу известно, что это такое, как оно синтезируется и для чего. Я просто принимаю его существование как данность. Мне нравится, как он умудряется быть одновременно и сладким, и пряным. В голову ударяет, само собой. Полагаю, это еще одна из ловушек. Можно приятнейшим образом налакаться… и лабиринт тебя добьет. – Он поднял рюмку. – Твое здоровье!
– Твое здоровье!
Они оба улыбнулись этому архаическому тосту и выпили.
«Осторожнее, Дик, – напомнил себе Мюллер. – Ты уже начал брататься с этим парнишкой. Не забывай, где ты. И почему. Разве пристало людоеду вести себя так?»
– Можно захватить немножко этого с собой в лагерь? – спросил Раулинс.
– Да ради бога. А зачем?
– Дать попробовать одному человеку, способному в полной мере оценить его достоинства. Он что-то типа гурмана. Путешествует с коллекцией самых разнообразных напитков. Их у него примерно сотня, полагаю, примерно из четырех десятков разных миров. Мне даже трудно вспомнить их названия.
– Есть что-нибудь с Мардука? – спросил Мюллер. – С планет Денеба? С Ригеля?
– Честно говоря, не знаю. Понимаете, я не прочь выпить, но не разбираюсь в марках.
– Может, этот твой приятель захочет что-нибудь из своих припасов обменять… – Мюллер замолчал. – Нет, нет, забудь, что я сказал. Не хочу никаких сделок.
– Вы можете просто пойти со мной в лагерь, – сказал Раулинс. – Уверен, он не пожалеет для вас ничего из своих запасов.
– До чего ты хитрый. Нет! – Теперь Мюллер печально глядел на свой фужер. – Меня тебе не уговорить, Нед. Я не хочу иметь ничего общего с людьми.
– Мне неприятно, что вы так к этому относитесь.
– Еще выпьешь?
– Нет. Мне пора возвращаться. И ведь я не должен был проводить здесь весь день. В лагере мне устроят головомойку за то, что я ничего не сделал из порученного.
– Бóльшую часть этого времени ты провел в клетке. За это они не могут быть на тебя в претензии.
– Могут. Я и за вчерашнее получил нагоняй. Мне кажется, им не особенно нравится, что я прихожу к тебе.
Мюллер вдруг почувствовал, как внутри у него все сжалось. Раулинс продолжал:
– После того как я растранжирил сегодня здесь целый день, не удивлюсь, если меня сюда совсем не отпустят. На меня будут злиться за это. Ну, поскольку они знают, что вы не горите желанием сотрудничать с нами, то расценивают мой визит к вам как потерю времени, которое я мог бы поработать с оборудованием в зонах E или F. – Он допил рюмку и поднялся, слегка кряхтя. Посмотрел на свои голые ноги. Диагност покрыл его кожу лечебной субстанцией телесного цвета, и теперь трудно было догадаться, что недавно ноги были искалечены. Раулинс осторожно натянул свои изодранные брюки.
– Ботинки не буду надевать, – сказал он. – Они в плохом состоянии, и ощущения от них будут не очень приятными. Думаю, смогу добраться до лагеря и босиком.
– Мостовая очень гладкая, – сказал Мюллер.
– Так дадите немного этого напитка для моего приятеля?
Ни слова не говоря, Мюллер вручил Раулинсу наполненный наполовину флакон. Раулинс прицепил его к поясу.
– Это был очень интересный день. Надеюсь, что мне еще удастся навестить вас.
Когда Раулинс захромал обратно в сторону зоны E, Бордман спросил:
– Как твои ноги?
– Устали. Но раны быстро подживают. Ничего, со мной все будет в порядке.
– Будь осторожен, не урони флакон.
– Не бойтесь, Чарльз. Он надежно пристегнут. Не хочу лишить вас такого удовольствия.
– Нед, послушай, мы ведь действительно отправили к тебе множество роботов. Я следил за каждой минутой твоей жуткой битвы с этими зверьками. Но мы ничего не могли поделать. Мюллер остановил и уничтожил всех роботов.
– Да ладно, что уж, – сказал Раулинс.
– Он в самом деле неадекватен. Вообще не пропускает во внутренние зоны ни одного робота.
– Все в порядке, Чарльз. Ведь я же выбрался из этого живым.
Однако Бордман все равно продолжал:
– Мне пришло в голову, что если бы мы вообще не посылали роботов, Нед, то тебе не пришлось бы так тяжело. Они слишком надолго отвлекли Мюллера. Вместо этого он мог бы вернуться к твоей клетке. Выпустил бы тебя. Или поубивал бы тех животных. Он… – Бордман замолчал, скривился и мысленно обругал себя за то, что слишком много болтает. Признак старости. Он почти физически ощутил складки жира на своем животе. Нужно привести себя в форму. Вернуть внешнее впечатление шестидесятилетнего мужчины, восстановив общий тонус организма до уровня пятидесятилетнего. Внешне нужно быть старше, чем внутренне. Создать видимость проницательности, чтобы скрыть свою проницательность.
Заметное время спустя он сказал:
– Похоже, ты уже подружился с Мюллером. Я очень доволен. Скоро настанет пора его соблазнить.
– И как я это сделаю?
– Пообещаешь ему исцеление, – сказал Бордман.
Глава десятая
Они встретились через два дня около полудня в зоне B. Мюллер приветствовал Раулинса явно с облегчением. Раулинс подошел, наискосок пересекая овальную площадку – возможно, для игры в мяч, – расположенную между двумя словно обрезанными темно-синими башнями. Мюллер кивнул:
– Как ноги?
– Все в порядке.
– А твой приятель? Понравился ему мой напиток?
– Безумно. – Раулинс вспомнил блеск в лисьих глазах Бордмана. – Он возвращает вам ваш флакон, наполнив его каким-то особенным бренди, и надеется получить вторую порцию.
Мюллер присмотрелся к флакону в протянутой руке Раулинса.
– Пусть катится к черту, – холодно произнес он. – Ты не уговоришь меня ни на какой обмен. Если ты дашь мне этот флакон, я его разобью.
– Но почему?
– Давай сюда, я тебе покажу. Нет. Погоди. Погоди. Не разобью. Ну, дай мне его.
Раулинс протянул. Мюллер обеими руками взял изящный флакон, открутил колпачок и поднес к губам.
– Вы дьяволы, – тихо сказал он. – Это что, из монастыря на Денебе XIII?
– Он не сказал. Сказал лишь, что вам это понравится.
– Дьяволы! Искусители! Ладно, меняемся, будь вы прокляты! Но только в этот раз. Если ты еще раз заявишься ко мне с каким-то напитком… любым… эликсиром богов… да чем угодно, я не возьму. Где, кстати, ты пропадал всю неделю?
– Работал. Я же говорил, что мои визиты к вам не одобряются.
«Он скучал по мне, – подумал Раулинс. – Чарльз был прав: я с ним подружился. Почему у него такой сложный характер?»
– И где сейчас ведутся раскопки? – поинтересовался Мюллер.
– Да не копает никто. Сейчас исследуем акустическими зондами границу зон E и F, пытаясь определить хронологию – был ли этот лабиринт построен сразу или же его зоны постепенно пристраивались? А как вы думаете, Дик?
– Чтоб ты сдох. Никакой помощи в археологии от меня не получишь! – Мюллер сделал еще один глоток бренди. – Ты вроде бы стоишь довольно близко, – заметил он.
– Метров четыре-пять, думаю.
– И подходил еще ближе, когда давал мне этот флакон. Не ощущаешь воздействия?
– Да, ощущаю.
– Но скрываешь это, как положено доброму стоику?
Пожав плечами, Раулинс беззаботно ответил:
– Мне кажется, что эффект слабеет по мере привыкания. Он все еще силен, я переношу лучше, чем в первый день. С другими вы подобное замечали?
– Никто другой не отваживался на привыкание, как ты это называешь, – сказал Мюллер. – Иди-ка сюда, приятель. Посмотри достопримечательности. Вот это мой водопровод. Весьма элегантно. Эта черная труба проходит вокруг всей зоны B. Похоже на оникс, мне кажется. Это такой полудрагоценный камень. В любом случае смотрится прекрасно. – Мюллер погладил трубу и пошлепал ладонью по акведуку. – Где-то есть система насосов. Вода выкачивается из какого-нибудь глубокого водоносного слоя, может быть, в тысяче километров, не знаю. На поверхности планеты никакой воды нет, не так ли?