– Вы… кого-то ждете? – спросил Эдвард несколько растерянно.
Впечатление было такое, будто мисс Фрум ждала целую команду «кого-то», а вообще таких щедрых закусок он не видал давно; с тощими сандвичами по окончании деревенских матчей по крикету и не сравнить.
– А, это, – рассеянно оглядела стол мисс Фрум. – Никогда не знаешь, что за компания может нагрянуть.
Она налила им обоим чаю, и изголодавшийся Эдвард накинулся на еду. Он уминал уже третий сандвич, когда вдруг заметил, что мисс Фрум по ту сторону стола компании ему не составляет.
– А вы что же не кушаете? – смутился он.
– У меня расстройство, – ответила мисс Фрум. – Оно сужает круг того, чем мне можно питаться.
Эдвард на эту тему налегать не стал. Женская анатомия была для него большой загадкой, но от отца он усвоил, что такое неведение только к лучшему. «Нет для мужчины ничего хуже, – говаривал тот, – чем сдуру ступить на минное поле под названием «женские выкрутасы».
Эдвард решил отойти на менее опасную территорию.
– Дом у вас какой красивый, – сказал он, озираясь.
– Спасибо, – ответила мисс Фрум.
В беседе, если ее можно таковой назвать, вновь наступило затишье. Эдвард, не привыкший чаевничать с малознакомыми дамами у них на кухне, да еще в рубашке с чьего-то плеча, как мог пытался поддерживать разговор.
– Вы, эээ… – начал он, – то есть в смысле, есть ли…
– Нет, – ответила мисс Фрум на его неловкий ход. – Я не замужем.
– Аа, – мучительно покраснев, вымолвил Эдвард. – Ну да.
Мисс Фрум ему улыбнулась. Эдвард почувствовал, что температура за столом поднялась на парочку градусов.
– Скушайте булочку, – сказала мисс Фрум, пододвигая к нему блюдо с выпечкой.
Эдвард нацелился на лимонное безе. Почти пустое внутри, оно, хрустнув, обдало его градом крошек. Вставшая подлить ему чаю мисс Фрум поместила чайник обратно на плиту и ладонью отряхнула Эдварду перед рубашки.
Эдвард этим самым безе чуть не поперхнулся.
– Дайте-ка я налью вам воды, – мягко сказала мисс Фрум, а при повороте вдруг пошатнулась и чуть не упала сама. Эдвард, вскочив, удержал ее за плечи, после чего помог сесть. На вид она была еще бледнее чем раньше, хотя губы стали еще красней.
– Извините, – сказала она. – Что-то я последнее время слаба. Зима выдалась нелегкой.
Эдвард спросил, не вызвать ли доктора, но мисс Фрум сказала, что не надо. Вместо этого она попросила своего гостя подойти к холодильнику и достать оттуда бутылку, что возле пакета с молоком. Эдвард все выполнил в точности, попутно подметив, что в холодильнике не холод, а прямо-таки мороз, и возвратился к хозяйке с бутылкой красного вина.
– Налейте, пожалуйста, немного, – попросила мисс Фрум.
Эдвард налил в чашку. Жидкость оказалась более вязкой, чем вино, и от нее шел слабый, но откровенно неприятный запах. Чем-то он напоминал лавку мясника.
– Что это? – спросил Эдвард, в то время как мисс Фрум делала долгий глоток.
– Крысиная кровь, – ответила она, салфеткой отирая с подбородка пролившуюся капельку.
Эдвард решил, что ослышался, но пованивание из кружки, похоже, свидетельствовало как раз об обратном.
– Крысиная кровь? – переспросил он, тщетно скрывая в голосе отвращение. – Но… зачем? Зачем вам пить крысиную кровь?
– Потому что это все, что у меня есть, – ответила мисс Фрум как о чем-то само собой разумеющемся. – Если бы у меня было что-нибудь качеством повыше, я бы пила его.
Эдвард прикинул, насколько сложнее было бы приобрести что-нибудь повкуснее крови грызуна; получалось, совсем несложно.
– А как насчет вина? – предположил он.
– Ну так вино же не кровь, дорогуша? – ответила мисс Фрум ласковым тоном учительницы, вразумляющей школьного недоумка вроде тех, что хлебают из чернильниц и забывают, когда надо попроситься в туалет.
– А зачем вообще кровь? – спросил Эдвард недоуменно. – В смысле, ведь у людей ее пить даже и не принято?
Мисс Фрум аккуратно, с легким пренебрежением, прихлебнула из чашки.
– Возможно, вы правы, но это все, что я могу употреблять. Это единственная пища, которая мной усваивается. Без нее я бы умерла. Кровь в принципе может быть любая, хотя козья… Козья, пожалуй, излишне терпковата. Таким образом, крысиная кровь – это мое последнее прибежище.
Эдвард тяжело опустился на стул.
– Вам, наверное, все это тяжеловато? – спросила мисс Фрум участливо.
Она легонько погладила его ладонь. Кожа ее почти просвечивала; Эдварду показалось, что он видит сквозь нее кости.
– Что ж это за человек такой, который пьет кровь? – покачал головой Эдвард, сокрушаясь такой ужасности.
– Да нет, не человек, – вздохнула мисс Фрум. – Им я, пожалуй, зваться больше не могу. Для меня уместней другое слово, хотя мне не нравится, когда его употребляют. У него такие… негативные коннотации.
Эдвард ощутимо напрягался, пытаясь понять, что же это за слово. Сообразительностью он не блистал, чем, собственно, и был мисс Фрум симпатичен.
– Слово, слово… – все еще гадал Эдвард. – Уж не?..
Мисс Фрум его опередила.
– Да, – чуть передернувшись, сказала она. – Оно самое.
Эдвард рывком отодвинулся от нее – даже, можно сказать, отпрянул, пока не понял, что уперся спиной в угол.
– Не подходите ко мне! – выпалил он и, лихорадочно нашарив под рубахой, выставил наружу серебряный крестик. Крестик был мелкий, с полдюйма, и едва виднелся между большим и указательным пальцами.
– Ой, да не глупите вы, – горько усмехнулась мисс Фрум. – Ничего я вам не сделаю. И уберите это. От него все равно толку нет.
Секунду-другую Эдвард еще продолжал крестик держать, а затем стыдливо упрятал его обратно под рубашку. Тем не менее от скрытой угрозы за столом он все равно держался как можно дальше. Глаза его шныряли в поисках возможного оружия в случае нападения, но единственным увесистым предметом здесь был фруктовый пирог.
– То есть это все неправда, насчет крестов и всякого такого? – неуверенно спросил он.
– Конечно, нет, – ответила мисс Фрум с некоторой даже обидой.
– А как насчет того, чтобы наружу выходить только ночами?
– Эдвард, – терпеливо произнесла мисс Фрум. – Мы с вами полдня работали в саду. Пока не стемнело.
– Ах да, точно, – спохватился юноша. – Верно. Ну а насчет кола сквозь сердце?
– А вот это срабатывает, – согласилась мисс Фрум. – Но оно бы сработало и с кем угодно, верно? То же самое можно сказать и об отрубании головы, хотя этого я на себе, признаться, тоже не испытывала.
– Ну а бросить в быструю реку?
– У меня медали по плаванию, – сказала мисс Фрум. – Еще со школы.
– А чеснок? – уже с тающей надеждой перечислял Эдвард.
– Мне до него дела нет, – отмахнулась мисс Фрум. – Ну, разве что в качестве приправы.
– Сон в гробу?
– Да будьте же вы серьезны! – потеряла наконец терпение мисс Фрум.
Эдвард немного подумал.
– Послушайте. За исключением питья крови, вы уверены, что вы, э-э… ну, сами знаете что?
– Гм, – собралась с ответом мисс Фрум. – «Питье крови», как вы это называете, вполне существенная часть этого «сами знаете чего». Вдобавок я очень стара – старее, чем кажусь; старее даже этой деревни. Я то, что я есть, и была такой долгое, долгое время.
– Но ведь, э-э… ваши нападают на людей, разве не так?
– Лично я нет, – сказала мисс Фрум. – Я любительница спокойной жизни. Если начать напропалую кусать людей и пить их кровь, через какое-то время это станет непременно заметно. Проще охотиться на диких животных, на худой конец, поймать кошку, а то и приложиться к коровьей шее, хотя это не очень гигиенично. – Она печально вздохнула. – К сожалению, моя предвзятость к охоте на людей означает, что мои силы вот уже несколько десятилетий иссякают. Я уж даже толком не знаю, как прикладываться к корове, и вот теперь дошла до крыс. А ведь их нужно с полсотни, чтобы их питательную ценность уравнять хотя бы с пинтой человеческой крови. Вы представляете, насколько это сложно – изловить полсотни крыс?
Эдвард прикинул, что, наверное, это в самом деле очень непросто.
– Хотя, если экономно растягивать, то одной пинты мне хватает на несколько месяцев, – заключила она. – Во всяком случае, хватало раньше, но теперь я слабее, чем была. Скоро я начну стареть, и тогда…
Она умолкла. По ее бледной щеке скатилась единственная слезинка, оставив за собой блесткую дорожку влаги, как будто по матовой льдине медленно съехал мелкий искристый алмаз.
– Спасибо вам за помощь по саду, – сказала она тихо. – Но, пожалуй, сейчас вам лучше уйти.
Эдвард растерянно смотрел, не зная, что ответить.
– И вот что, Эдвард, – добавила мисс Фрум. – Умоляю вас никому об этом не рассказывать. Я чувствовала, что вам можно довериться, но с моей стороны это была непростительная слабость. Мне остается надеяться лишь на то, что вы столь же честны, как красивы, и столь же приличны, как добры.
На этом она уронила голову на руки и смолкла.
Эдвард выбрался из своего угла и подошел к ней. После некоторой заминки он доверчиво положил руку мисс Фрум на плечо. Плечо было как из холодильника.
– Одна пинта? – спросил он наконец.
Мисс Фрум медленно подняла заплаканный взгляд.
– Что? – тихо переспросила она.
– Вы сказали, что пинта крови позволяет вам держаться несколько месяцев?
Голос его был слегка робок.
– Пинта – это же не так много, да? – спросил юноша.
Мисс Фрум посмотрела так, что он буквально утонул в ее глазах.
– Нет. Об этом я вас просить не могу, – печально сказала она.
– Вы не просили. Это я предложил.
Мисс Фрум не ответила. Вместо этого своей хладной ладонью она провела Эдварду по лицу и кончиками пальцев коснулась его губ.
– Спасибо, – прошептала она. – Возможно, у меня есть что предложить вам взамен.
Она коснулась рукой груди, и верхняя пуговка на ее рубашке отлетела, открывая взору сказочный, ослепительный бюст, не дающий ночами спать такому числу безутешных садоводов. Эдвард шумно сглотнул, в то время как мисс Фрум с нежной властностью притянула его снова сесть за кухонный стол.