– Я пришел, чтобы заглянуть вам в глаза, – сказал я.
Магуайер невозмутимо встретил мой взгляд.
– Правда? И что же вы в них видите?
– Я знаю то, чего я не вижу. Начать с того, я не вижу человека, которого боль превратила в то, что ее вызывает.
– Вы думали, я мог стоять за тем, что беспокоит Фрэнка Мэтисона. Так? – спросил он тихо, без вины или гнева.
– Мне надо было это уяснить.
Сделав долгую затяжку, он выпустил дым через ноздри. Вместе с дымом из него, казалось, ушла и какая-то часть подозрительности.
– Что заставило его нанять частного детектива?
Я подал ему одну из копий фотоснимка, где неизвестная девочка застыла в ожидании пущенного ей навстречу мяча и шанса по нему ударить. Магуайер взял фото и какое-то время его рассматривал.
– Вы ее узнаете? – спросил я.
– Нет. Откуда вообще это?
– Мэтисон нашел это фото в почтовом ящике дома Грэйди. Он не знает, кто и зачем его там оставил. Думает, что это некая дань Джону Грэйди.
Магуайер надолго смолк. Было ясно, что по окончании этой паузы он или встанет и велит мне уходить, или откроется. Решение за ним, и если мне заговорить до того, как он его примет, то все пойдет насмарку.
– Подношение, – произнес наконец Магуайер.
– Может быть.
– Он это словцо использовал как раз тогда, когда я торчал у него. Так он называл девочку Мэтисона. Говорил, что она для него «подношение».
– Подношение чему?
– Не знаю. Может, не ему, а тому, кто, по его мнению, двигал им в его деяниях. Все то время, что я у него был, он говорил без умолку, но ко мне относилось лишь немногое. Я того особо и не помню: так боялся, что даже слух цепенел. Я, кажется, отключился, а когда пришел в себя, он уже валялся дохлый. А дальше все как в тумане. В школе я учился как попало, и меня направили к психиатру. Он внушал, что мне надо восстать на то, что со мной произошло в доме Грэйди, но я как-то пустил это на самотек. Спрятал. Запер, так сказать, в себе.
Не мне комментировать, как ему поступать с памятью о том, что ему пришлось вынести, однако в голове у меня смутно мелькнул образ запертой подвальной двери, а в глубине того подвала мальчонка, которого безудержно, раз за разом, истязает Джон Грэйди. И как ни разрисовывай свой фасад перед внешним миром, реальность происшедшего все равно сокрыта у Денни Магуайера в голове.
С края пепельницы он снял придремавшую сигарету, затянулся и продолжил.
– В основном, – сказал он, – Грэйди разговаривал с кем-то или чем-то, чего я не видел.
– А что еще вам запомнилось?
– Зеркала. Они там были на каждой стене. И он в них отражался. Как будто вся комната была заполнена Джонами Грэйди. Помню это, а еще останки других детей. Они были рассажены у дальней стены. Не хочу вспоминать, как они выглядели. С ними он тоже, кстати, заговаривал.
– О Луизе Мэтисон вам что-нибудь вспоминается?
Он медленно покачал головой.
– Кажется, я слышал выстрел, который оборвал ей жизнь. Но я тогда был уже наполовину в бесчувствии.
– Как вы думаете, почему он оставил в живых вас?
Магуайер сделал вид, что обдумывает, хотя этот вопрос, похоже, донимал его всю жизнь, с того самого момента, как Грасс вынул его из той преисподней.
– Я был единственным мальчиком, который к нему попал, – сказал он. – Грэйди со мной урывками о чем-то разговаривал, рассказывал о себе, о доме, который хотел создать. Девчонок он, говорит, ненавидел, но я, мол, для него другой. Потом бы он меня все равно, наверное, убил или уморил. А может, он действительно что-то во мне углядел. Дай-то бог, если он ошибался, но уж так, видно, думал.
Сигарета дотлела почти до фильтра. Столбик пепла опрокинулся, как разрушенное здание, и сероватой пылью рассыпался по столешнице.
– А еще какие-нибудь его разговоры вы помните? – спросил я.
Магуайер, затяжелев взглядом, загасил окурок и поднялся.
– Я уже сказал, деталей я не помню, – сказал он. – Но помню, что к тем, другим детям он напрямую не обращался.
Горло ему как будто перехватило.
– Разговаривал он с их отражениями в зеркалах. Говорил так, будто они находятся внутри зеркал. И если б полицейские не нагрянули, он и со мной перешел бы к такому общению. Усадил бы меня с теми детишками в рядок.
И в мрачноватом сумраке своего убогого бара Денни Магуайер заплакал.
Тихой безлюдной улицей я возвратился к парковке, что находилась позади бара. Ничего особо нового я для себя, признаться, не открыл. Подтвердилось лишь то, что Джон Грэйди в самом деле был мразью, осквернявшей своим касанием всех, с кем только вступал в контакт.
Свернув за угол «Крайней меры», я неожиданно увидел, что там о капот моего «Мустанга» оперся какой-то субъект. Правой рукой он держал сигаретку, а костяшками левой аккуратно постукивал по корпусу машины. Кто это, я понял еще издали, – по продолговатому черепу, надбровным буграм и прилизанным сальным патлам, охвостьями торчащим на лысеющем затылке.
– Чем могу? – спросил я на подходе.
Коллектор вполоборота молча посмотрел. Под желтоватым светом единственного на всей площадке фонаря вид у него был откровенно недужный. Одет он был в то же тряпье, в каком явился на разговор с Мэтисоном. Один ботинок, как говорится, просил каши.
– А ведь и вправду можете, – скрипуче заметил он. – А я, глядишь, тоже в ответ чем-нибудь вам подмогну.
– Могу в виде одолжения дать тебе адрес нормального портного, – сказал я. – А он скажет, где можно починить твой башмак. После этого можешь топать куда захочешь.
Коллектор поглядел вниз, на свою драную подошву, видя ее как будто впервые.
– Ух ты, – изумился он. – Гляньте-ка.
В темный воздух он пустил струю дыма. Струя вышла длинной, как будто вырабатывалась где-то в недрах его легких.
– От машины моей не отойдешь?
Коллектор секунду раздумывал. Я уже подумывал, что придется мне отъезжать вместе с ним, распластанным по капоту, когда он, бросив окурок, притоптал его целой подошвой и отодвинулся от машины на пару шагов.
– Прошу извинить, – искательно сказал он, – вы ведь работаете на мистера Мэтисона?
– Мне кажется, между нами недопонимание, – ответил я. – Я не предлагал информацию взамен на то, что ты слезешь с моего капота.
Я стоял возле своего «Мустанга», но ключи не доставал. Открывая дверцу, я рисковал на секунду отвести от него глаза, а делать мне этого не хотелось. Мэтисон прав: внешность Коллектора, с его тряпьем и грязными патлами, не более чем обманный трюк. Движения его медлительны и как бы разболтанны, но это тоже ширма. Чувствовалось, что, когда надо, он может двигаться молниеносно, а под старым пальто и мешковатыми штанами кроются крепкие кости и поджарые, пружинистые мышцы.
– Я подозреваю, мистер Мэтисон вам обо мне порассказал, – невзирая на мою фамильярность, учтиво сказал он.
Я не ответил. Раскрывать ему что-либо я не собирался.
– А ведь я знаю о той фотографии, – сказал вдруг он.
Все в секунду изменилось.
– Какой фотографии?
– Да той, с девочкой.
– Ты знаешь, кто она?
Он покачал головой.
– Знаешь, кто сделал тот снимок?
Снова покачивание головы.
– Тогда пользы от тебя мне нет. Иди ищи место потемней, где приткнуться.
Я сделал вид, что нашариваю в кармане ключи.
– Ей грозит опасность, – сказал Коллектор. – Но если вы дадите мне то, чего я хочу, уровень опасности несколько снизится.
Мне подумалось: а не он ли сделал снимок? Сделал и сунул в почтовый ящик, чтобы получить оплату по какому-то там долгу, который ему якобы причитается.
В смекалке Коллектору было не отказать. Он молча выжидал, когда я сделаю этот вывод.
– Только опасность исходит не от меня, – сказал он. – Детишками я не интересуюсь. Мне просто нужно, чтобы был оплачен долг.
Я приблизился к нему на пару шагов. Это его, похоже, не устрашило.
– Что это за долг?
– Вопрос очень личный.
– Ты на кого-то работаешь?
– Все мы на кого-то да работаем, мистер Паркер. Ограничимся тем, что Джон Грэйди незадолго до своей смерти пытался выручить определенные средства. Отчасти ему это удалось. И сейчас, чтобы эту задолженность погасить, достаточно одного символического жеста. Но ваш клиент, увы, упрямится и на этот жест не идет.
– Долг этот не его. Обязательств перед тобой у него нет, а если б и были, я не вижу, как оплата может снизить тот самый «риск» девочки на фотографии.
Коллектор закурил еще одну сигарету. В огоньке спички глаза его огнисто взблеснули.
– Этот мир, мистер Паркер, стар и жесток. Джон Грэйди человеком был гнусным, и дом его тоже исполнен гнусности. Подобные места содержат в себе осадок, который оскверняет окружающих. Если вы мне поможете, то часть этой скверны удастся снять.
– Чего ты хочешь?
– Зеркало из дома Грэйди. В нем много зеркал. От одного не убудет.
– Почему б тебе не взять его самому?
– Вход в дом закрыт.
– Не настолько, чтобы в него совсем уж нельзя было проникнуть. Особенно если чего-то очень уж хочется.
– Я не вор, – сказал Коллектор.
Более того. Впервые за все время его взгляд передо мной дрогнул. Нет, страха перед домом он не держал. Скорее настороженность. По какой-то причине войти в дом самостоятельно он не мог.
– Думаю, тебе надо поговорить с юристами или с банком, – сказал я. – С кем-нибудь, с кем угодно, только не со мной. Ни сейчас, ни когда-либо. Тебе я помочь не могу.
С этими словами я открыл дверцу машины. Он оставался одиноко стоять посреди парковки, не сводя с меня глаз.
Я захлопнул дверцу и вставил ключ в зажигание. Когда я поднял глаза, Коллектора там уже не было. Во всяком случае, так мне показалось, пока в боковое окно не послышался тихий стук. За стеклом был он; так близко, что отчетливо виднелись морщины и жилки сосудов под бледной кожей. Она была такой тонкой, что казалось, лишь тончайшая пленка удерживает красноватое биение внутри.