Механика звали Бадди; так же решил называть себя и ковбой. Что же до Канцера, то это был так, легкий прикол. На это слово он набрел в медицинском журнале, в статье про онкобольных. Бадди смекнул, что это довольно точно суммирует то, кем он был – точнее, стал. Бадди Канцероген, сокращенно Бадди Канцер. Короче, раковый ковбой.
Ну а когда люди допирали до сути этой шуточки, они уже отходили к праотцам.
Лопес объезжал улицы: пусть народ видит, что он при исполнении. Как и большинство мелких городков, Истон был местом довольно мирным; преступность здесь редко выходила за рамки мелкой кражи, случайной барной потасовки или вездесущей, неугомонной тени домашнего насилия. С такими делами Лопес управлялся со всем возможным тщанием. Можно сказать, в этом городке он был человеком на своем месте: копы получше где-нибудь, возможно, существовали, но что касается радения, таких надо еще поискать.
По прошествии пары часов, в ходе которых он всего-то выписал штраф-талон заезжему коммивояжеру (гнал под шестьдесят в зоне, где допускается только сорок) и пожурил пару ребятишек, рассекавших на скейтбордах по парковке банка, Лопес зашел в кафетерий Стива Дивентуры на кофеек. Он собирался разместиться за стойкой, но тут увидел за столиком у окна доктора Брэдли и попросил Стива отнести заказ туда.
– Ничего, если я подсяду? – спросил он.
Грег Брэдли встрепенулся, словно выходя из задумчивости – судя по мимике, не очень тому огорчаясь. Он был примерно одного возраста с Лопесом, но при этом типичной «белой косточкой»: загорелый блондин с хорошими зубами и неплохими деньгами на счету. В городе покрупнее он бы за свои услуги мог зарабатывать куда больше, но здесь жила его семья, и сам он был всецело привязан и к этому городку, и к его жителям. Лопесу оно было понятно; он и сам был из таких.
Имелось подозрение, что Брэдли скрытый гей, хотя они меж собой, разумеется, этого не обсуждали. Оно и понятно, почему доктор предпочитал держаться тишком. Народ в Истоне по большей части толерантен: вон и мэр у них черный, и шеф полиции с испанской фамилией, и все это несмотря на то, что девяносто процентов населения городка составляют белые. Просто пациенты ведут себя с докторами до забавности странно: некоторые едут на прием аж в Бостон, прежде чем позволить хотя бы прикоснуться к себе конкретному гею – причем не только мужчины, но и женщины. В общем, Грег Брэдли вел холостяцкую жизнь, а большинство народа в Истоне предпочитало этот факт обходить. Так вот заведено в мелких городках.
– Конечно, присаживайся, – кивком пригласил Брэдли, пододвигая тарелку.
Ржаной сандвич с тунцом был у него едва тронут, а кофе, похоже, остыл.
– Хорошо, что я себе тунца не заказал, – улыбнулся Лопес.
– Да нет, тунец-то в порядке, – флегматично возразил Брэдли. – Это я, в каком-то смысле, в ауте.
Официантка поднесла Лопесу кофе и сообщила, что сандвич скоро будет готов. Он поблагодарил.
– Может, я чем-то могу помочь? – поинтересовался Лопес.
– Если только ты чудотворец. Думаю, ты все равно об этом скоро узнаешь, так что давай уж лучше через меня. У Линка Фрэйзера рак. Представляешь?
Лопес отпрянул всем телом. Он действительно не знал, что сказать. Линк в этом городке был своего рода достопримечательностью. Так было испокон. Когда-то давно, годы и годы назад, Лопес даже ухаживал за одной из его дочек. Линк во всем и всегда вел себя достойно и даже не обижался, когда он, горе-ухажер, за неделю до выпускного ее бросил. Ну, то есть перестал держать обиду года через два.
– И… насколько все серьезно?
– Он весь изрешечен, я у больных такого даже и не помню. Пришел он ко мне пару дней назад – самый первый раз, когда он вообще ко мне обращался. В то утро он уже мочился кровью, да сильно так. Я видел, ему сама мысль о посещении врача ненавистна, но уж сильно, видно, допекло. Да и как иначе. Я его в тот же день отправил на обследование, и вечером мне уже позвонили с результатами. Черт, они, видно, даже биопсии дожидаться не стали – хватило одного рентгена. Хуже всего у него обстоит с печенью, но уже передалось и на позвоночник, и почти на все основные органы. Нет, ты представляешь? Сегодня утром я разговаривал с его сыном, и он дал мне добро на разглашение тем, кто близок к его отцу.
– Бог ты мой, – Лопес повел головой из стороны в сторону. – И сколько ему еще осталось?
– Немного. Хотя представляешь, он божится, что еще пару дней назад у него не только болей, но и вообще никаких симптомов не было, пока не появилась кровь. Даже не верится.
– Линк мужик крепкий. Такому руку оттяпай, так он спохватится, только когда вспомнит завести часы.
– Тут любой силач сдуется. Поверь, при такой картине он должен был мучиться месяцами.
Прибыл сандвич Лопеса, но тот, как и Брэдли, есть уже не хотел.
– Где он сейчас?
– В Манчестере. Думаю, теперь уже с концами. Обратно ему не выйти.
Оба умолкли, безмолвно глядя, как за окном живет своей жизнью городок. Время от времени им махали знакомые, и они помахивали, но улыбались машинально, без тепла.
– У меня отец, кстати, тоже умер от рака, – сказал Брэдли.
– Да ты что? Я не знал.
– Курил как паровоз. Выпить тоже был не дурак. Трескал говядину, жареное-перченое, а уж сладкое уписывал так, что артерии трещали – иначе, мол, какой же это десерт. Если б его рак не прибрал, то все равно была куча других кандидатов-гробовщиков.
– А у меня один друг умер от рака, – вспомнил Лопес. – Энди Стоун. Детектив из полиции штата. Не пил, не курил, бегал кроссы как заведенный, по пятьдесят-шестьдесят миль в неделю накручивал. А как поставили диагноз, не протянул и года.
– А что с ним было?
– Рак поджелудочной.
Брэдли поморщился:
– Скверно. Оно всё скверно, но одно бывает хуже другого.
– Я много таких историй слышу. Иногда насчет знакомых, или о друзьях друзей. Подчас подхватывают словно из ниоткуда. Вот живет, допустим, человек. И питается, казалось бы, нормально, и в группе риска не состоит; стрессов по работе или по жизни и тех у них не бывает! Живет человек человеком, а потом смотришь – и как будто не он, а тень от него перед тобой. Не знаю, как бы я себя повел, не приведи господь. Я ведь, честно говоря, даже не знаю, насколько я способен переносить боль. Никогда меня не резали, не стреляли, рук-ног я не ломал; да что там, даже в больнице был всего раз, и то в детстве, когда удаляли гланды. Но я видел, как уходит Энди, и мне подумалось: такого страдания я бы вынести не смог.
– Вообще человек силен, – рассудил Брэдли. – Как, скажем, Линк. Наш инстинкт бороться и выживать. Меня никогда не перестают изумлять резервы силы, заложенные в обычных, казалось бы, мужчинах и женщинах. Даже в наихудшем страдании есть толика надежды, достойная восхищения.
Лопес отодвинул от себя тарелку с сандвичем.
– Ох и разговорец у нас, – вздохнул он. – Лучше б его не было.
– Будем надеяться, что в первый и последний раз. Впору пожалеть беднягу Стиви. Он-то небось думает, что у него еда ни к черту. Переживает.
Лопес через плечо поглядел туда, где за кассой стоял с карандашом за ухом Стив Дивентура, считая чеки клиентуры.
– Может, если пожаловаться, он сделает нам скидку?
– Стив? Да он только обложит нас по двойному тарифу за убитое время.
Тема еды вернула мысли Лопеса к Линку Фрэйзеру и бару, которым он когда-то владел и куда до сих пор частенько захаживал, побередить нервы новому хозяину своими комментариями насчет «модных» блюд, которые там нынче подаются.
– Ты Эдди Риду еще не сообщал? – спросил он.
– Нет. Ты по сути первый, кому я сказал.
– Эдди я сам все передам. Если увижу кого-нибудь из достойных внимания, то сниму с тебя необходимость все им рассказывать. А потом тебе перезвоню, так сказать, по итогам.
Брэдли посмотрел с благодарностью.
– Вот она, работка, которой мы иногда делимся: сообщать людям дурные вести об их друзьях и родственниках.
– Пожалуй, да. С той лишь разницей, что мне обычно не приходится ставить людей в известность: дескать, вы умираете.
Брэдли мрачно усмехнулся.
– Ну да, твои-то в основном уже знают, что отдали концы.
– Это, видимо, и называется «смеяться в лицо смерти»?
– Посвистывать на погосте.
– Уж как ни назови.
Брэдли поднялся первым.
– Ну ладно, пора к себе. Подвиг уже в том, чтоб раскрутить людей на первый визит к доктору. А то если заставить их ждать, то они ненароком разбредутся по домам и все свои болячки примутся лечить аспирином.
Лопес пожелал ему удачи. Мысли о Линке Фрэйзере вызывали откровенный ужас. Лопес прихлебнул кофе. Где-то, помнится, писали, что чрезмерное потребление кофе канцерогенно. И вообще нынче куда ни ткни, всюду онкология. Какая же невидаль могла послужить причиной заболевания Фрэйзера? Или все, наоборот, объясняется просто? Может, Линк здесь ни при чем – просто жил себе да жил, пока не припекло. Вариантов уберечься от незримого немного, буквально от сих до сих.
Кофе Лопес отставил в сторону, ограничившись на выходе покупкой яблока.
К себе в клинику Грег Брэдли возвращался с опущенной головой, тяжелой от мыслей о Линке Фрэйзере. Могло бы такое произойти, если б Линк обратился к нему пораньше? Как врач Брэдли пытался стимулировать пожилых жителей городка наведываться к нему для рутинных проверок даже при отсутствии симптомов, но добрый народ Истона не особо верил в необходимость тратить без нужды деньги на докторов, да и вообще на что бы то ни было. Казалось бы, забавно: дантисты более-менее убедили население в важности ухода за зубами на регулярной основе, но те же самые люди не поддаются никаким увещеваниям насчет заботы за остальными частями тела. Иногда впору просто взвыть от досады.
По прибытии его там уже ожидали шестеро пациентов. Пара вполглаза листала кипу старых журналов, остальные стоически переносили ожидание в приемной, быть может, втихомолку наблюдая за остальными страждущими: не стоит ли на всякий случай держаться от них подальше. Когда Брэдли проходил мимо стойки приема, секретарша Лана поглядела на него укоризненно и аккуратно постучала по циферблату своих часиков: запаздываем. Брэдли попросил дать ему еще пяток минут, после чего закрыл за собой дверь кабинета и сделал телефонный звонок. Если бы при звонке присутствовал Лопес, он бы не удивился, что разговор имеет место между нашим доктором и неким Джейсоном Коллом, налоговиком из Рочестера, даром что в Истоне и свои имеются. Самый проницательный, наверное, позавидовал бы теплоте в голосе Грега Брэдли и непременно бы подметил, какое утешение доктор испытывает при разговоре со своим собеседником. Повесив наконец трубку, доктор Брэдли, по своему обыкновению, на секунду молчаливо сосредоточился, обдумывая, уцелеют ли их отношения и его практика, если Джейсон переедет сюда, в Истон. Быть может, было бы благоразумней им обоим перебраться в Бостон, однако Грег не желал покидать своего городка. Его место здесь, и этим все сказано. Ну а пока для