– Хочешь правду? Я не жалею о случившемся. Я выбрал себя и не стыжусь этого.
Может быть, это и была правда. Или же он старался убедить себя в этом.
Больше всего Аим горевал о Джее. Он был единственным из всей группы, кто был более-менее вменяемым. Его обвинили в контрабанде и сослали в туманный лес как предводителя группы. Другие же были либо убийцами, либо черными магами, а некоторые – и тем, и тем.
– Dies venit. Memoriam exure.
Аим продолжал повторять заклинание, смотря прямо в глаза Джея, пока тот не загорелся. Он не углублялся в изучение магии воспоминаний и, соответственно, был не слишком силен в этом, но знал со старших классов эти две строчки. Тогда подростки любили подшутить друг над другом, делая копии людей из чьего-нибудь прошлого. И поэтому, чтобы не попадаться на такие уловки, все, кто хотел себя обезопасить, знали это заклинание. «День наступает. Воспоминания сгорают».
Осколок света еще пару секунд смотрел на горящее воспоминание из туманного леса, пока оно не исчезло. «Что ж, эту дыру в системе дома старику придется починить после нашего ухода. У него есть девясил, он справится».
Аим рванул наверх. «Когда я успел стать нянькой Хранительницы тайн? В каком веке вообще видели, чтобы световой охранял ночную? Жизнь заботилась о смерти? Она – не моя печаль, за ней должны присматривать Духи и прочая нечисть, что у них там водится. Но не я. Кто угодно, но не я».
Однако, как бы это ни было иронично, охранником стал именно он. Не Хель, не кто-то из семейства Нуар, не Духи, а он. «Что за чертовщина?»
Аим, находясь в скверном настроении, побрел вдоль коридора второго этажа в поисках Розали.
Глава 19. Розали
Хранительница обернулась на оклик Аима. Он стоял внизу, не решаясь подняться по лестнице к ней. Видок у него был потрепанный. Он выглядел так же плохо, как сейчас чувствовала себя Розали. Аим был напряжен и даже немного испуган. «Розали, Розали, Розали… Сколько можно?» – мысленно передразнила она его. Она обернулась лишь на секунду, а затем упрямо продолжила путь к женщине, от которой надеялась получить ответы, или хотя бы поддержку, или же просто увидеть, ощутить ее присутствие рядом.
Как ни странно, Осколок света не последовал за ней и остался внизу, чему Розали обрадовалась. Она поднялась на второй этаж и продолжила путь по коридору. Она немного согнулась вперед, а руки скрестила на груди. Она предвкушала встречу с человеком, которого не видела одиннадцать лет. Жаждала увидеть, должна была увидеть, но не могла. Возможно, она надеялась ощутить, будто она была дома, будто она снова стала маленькой и все снова было хорошо. Она не чувствовала радости от предстоящей встречи, в ней кипело отчаяние, и она была готова ухватиться за эту возможность, как моряки ночью в море хватались за свет маяка.
Каждый шаг Хранительницы отбивал ритм учащенного пульса. Прикасаясь ладонями к дверям, она слышала отрывки фраз из прошлого. Таким образом она пыталась отыскать нужную дверь. Так бы продолжалось долго, если бы силуэт в темной одежде не вышел ей навстречу. Словно эта женщина услышала внутренний зов Розали. Однако она удостоила ее лишь быстрым взглядом, а затем скрылась за белой дверью.
Розали ускорила шаг.
– Бабушка! – крикнула она. – Хель! – исправилась она.
В детстве она всегда звала ее по имени и только изредка называла бабушкой, таково было желание самой Хель. Ее имя несло в себе историю, оно говорило за хозяйку. Стоило только ее имени где-нибудь прозвучать, как всем становилось ясно, о ком шла речь.
Розали открыла белую дверь и прошла в комнату. Она узнала гостиную, которая находилась за лестницей первого этажа в доме Дютэ. Каким-то образом дом Кристофера перестроился под их дом в Лионе.
Хель стояла у окна, из него открывался вид на сад. Жулли, Аврора и Энн вместе проводили там время. Мама подрезала листья у роз, а сестры поливали их. Солнце было скрыто за тучами, поэтому они могли долго находиться на улице. А Жулли была пока полностью здорова и не отравлена лунной магией. Только вчера мама Полуночниц – так Хель любила называть девочек – узнала, что на Жулли напал Бэзил Нал в теле юноши. Аврора была в бешенстве и сильно переживала за состояние Жулли, поэтому не отходила от нее ни на шаг. А Энн чувствовала себя виноватой, будто она должна была как-то предотвратить это событие. Поэтому она тоже постоянно находилась рядом с Жулли после того вечера. Наверное, с тех пор Энн и стала вести себя, как герой, пытаясь всем и каждому помочь. Особенно призракам.
Розали помнила это время. Самой Хранительнице тогда было лет семь, да она еще и не Хранительница вовсе, а только юная воображала, которая любила кривляться перед зеркалом, представляя себя на сцене.
Хель стояла и наблюдала за тремя «садовницами», одновременно анализируя настроение каждой из них, ведь дар Энн тогда был при ней. На ней было длинное фиолетовое платье и черные туфли, а коричневые волосы были убраны в прическу ее матери Агнессы: два одинаковых жгута скрещивались на затылке.
Розали тысячу раз прокручивала в голове первые слова, которые она сказала бы Хель, увидев ее призрак. Она репетировала их в подростковом возрасте, не теряя надежду на возвращение Хель. Она была уверена, что когда бабушка снова будет с ними, то все вернется на круги своя: сестры опять займутся магией, Ревэ освободится от сонной ловушки. Однако в глубине души Розали знала: этого никогда не произойдет.
– Ты здесь, – хрипло сказала она и тут же прочистила горло.
Хель развернулась к ней.
– А где мне быть?
– Не знаю. Сама часто задаю этот вопрос. – Розали пожала плечами.
Мысли Розали путались, словно она ошибочно попала не на свою сцену, не на свой спектакль, и теперь взгляды зрителей были обращены только на нее, а все слова, которые она учила, не подходили к этому действию.
– А ты, будущая Хранительница тайн, должна сейчас обучаться магии. Разве отец не сказал тебе подняться к нему в кабинет для занятия?
– Как раз собиралась, – тихо ответила Розали. Затем наступила пугающая тишина. – Знаешь, – громко начала она, сделав при этом шаг вперед, и тут же осеклась, продолжив чуть тише: – Когда тебя не станет, меня будет некому обучать. Отец не станет этого делать, я точно знаю.
– Глупышка, я буду рядом в виде призрака, разве я не говорила?
– Тебя не будет рядом! – внезапно закричала Розали. – Не будет! Вся наша семья отойдет от магии и станет посмешищем для других сорсиер.
Розали быстро вспыхнула, слова бабушки привели ее в бешенство. Именно эту ложь Хель повторяла им чуть ли не каждую ночь перед сном, как заученную сказку.
– Не говори глупостей, – строго сказала Хель. – Наша семья никогда не будет посмешищем. Ее имя слишком велико в мире магии. Нуар. Дютэ. Мы – история. А теперь ступай вымой рот с мылом, а затем поднимайся к отцу.
Так ее воспитали. Она всегда была высокого мнения о своем происхождении. Несмотря на то, что она провела всего десять лет со своей настоящей семьей и ясно помнила только пять лет, она – настоящая Нуар. И это уважение она прививала Полуночницам. Однако после заточения Ревэ магия стала забываться, будто ее никогда не было в их доме, а семья Нуар казалась лишь очередной сказкой бабушки Хель.
– Почему тебя не будет рядом? Ты врала нам, врала прямо в лицо, – жалобно, со слезами на глазах продолжила Розали.
Но Хель не могла ответить на этот вопрос. Она – всего лишь воспоминание, часть той настоящей Хель. Она могла говорить лишь фразами из прошлого.
– Мы остались без магии.
– Дорогая, меня растили световые сорсиеры. Вот уж потеха. А у тебя будет отец-сорсиер Николас. Он вырос на моей магии. У тебя останутся мои записи, конспекты и целая библиотека заклинаний. А как насчет старшей сестры Ревэ? Она в свои восемнадцать уже сильная сорсиера. И, вообще, у тебя есть я. Не рано ли ты меня хоронишь?
Розали вспомнила: до смерти Хель остался всего год. Она прокрутила в голове историю с той световой семьей. После смерти Нуаров Совет долго не знал, что делать с десятилетней девочкой, обладающей всеми семью ночными дарами. Некоторое время она жила в детском доме, но затем стало ясно, что так дальше дело не пойдет. Ее дары привлекали жадных до власти ночных сорсиер, жаждущих заполучить их себе. Тогда было решено отправить Хель к тем, кому ночные дары не нужны. Так она оказалась на территории Краонов, в семье световых магов. Эксцентричная ночная сорсиера, выросшая в самой сильной семье, окунулась в мир световых. Это была трагедия и потеха одновременно, как всегда, говорила об этом Хель.
Хранительница печально вздохнула. Бабушка продолжила:
– И я дала указание, ты уже забыла? Вернуться в Мажиенн, в дом Нуар, тебе и твоим сестрам. И вернуть величие нашей семьи.
«Ах да, еще одно обещание, которое я не выполнила. Она не сможет меня в этом упрекнуть, все-таки не выполнять обещанное – наш общий недостаток».
– Что, если я уже в Мажиенне?
Хель подошла к круглому столу из дерева. Легким движением руки она поправила черные розы в вазе. Они – постоянные посетители дома Дютэ, даже часть семьи. Хель рассказывала, что Элеонора Нуар всегда ставила их на стол в гостиной. Они напоминали Хель о детстве.
Розали покрутила головой и заметила, что книжки с заклинаниями стояли на своих местах, рядом с ними – разноцветные магические камни, а над камином висел черно-белый портрет семьи Нуар. Все, как было раньше. Сейчас же на полках стояли книги по психологии, дизайну, шитью, пьесы, которые играли в театре Розали. Вместо камней – статуэтки, привезенные Луизой из разных мест. Только картину ничего не заменило. Сама она хранилась на чердаке, завернутая в тряпку. А на ее месте в гостиной была голая стена, кричащая о своей пустоте.
– Значит, ты все делаешь правильно.
– Духи ненавидят меня.
– Ох, значит, в тебе точно течет кровь Нуар, дорогая.
– Я не уверена, что поступаю правильно как некромант.
Розали подошла к столу и оперлась на него руками.