Аим продолжил подходить к ней.
– Да что ты.
Виола опять отрезала от себя его воздействие.
– Пора с этим заканчивать.
– Стой! Да стой же! – На глазах Виолы выступили слезы. Ее голос слегка охрип от криков. – Да что с тобой не так? – И снова она перекрыла его магию. – Ты был задорный, у тебя было доброе сердце. Ты придумывал разные штуки для магии: и для световых, и для ночных. Ты хотел изменить мир к лучшему.
– Я и меняю его к лучшему, прямо сейчас.
На этот раз Аим поднял ладонь и не отпускал до последнего, пока Виола не начала таять. Он сжал ладонь в кулак. Виола растворилась в воздухе. На лице Осколка света появилась победная улыбка. О присутствии Грейвс напоминал только легкий гул ее голоса, отразившийся эхом от глухих, голых стен.
Он не планировал мстить Виоле, она не была главным врагом. Он сделал это для Розали: избавился от ее главного соперника. По каким-то необъяснимым для него самого причинам ему не терпелось увидеть Розали, ее прямой взгляд и упрямо поджатые губы, услышать слегка детский голос, узнать, кого же она встретила, кто именно отвел ее к свету.
Аим вышел из дома. На площади оставалось уже не так много «стеклянных» людей. Вдали он заметил пару участников, выглядящих по прозрачности совсем как он. Стоя на крыльце, Аим увидел вдали за темными крышами домов черную полосу. Это была граница параллельного мира с восточной стороны. Там царила тьма. Его взгляд застыл на этой черноте в надежде, что он там не окажется сегодня. Издалека, если долго вглядываться во тьму, могло показаться, что она надвигалась на город. Легкая паника слегка оглушила его, но он вмиг унял ее, заставив мозг отрезвиться. Ему нужно было выбираться из этого города призраков и поскорее. Однако достаточно ли в нем было добра, чтобы выйти на свет? Да и кто встретит его, чтобы отвести на свет? Лицо Аима помрачнело. Раньше ему казалось, что справиться с этим этапом ему не составит труда. Сейчас же он был полностью растерян.
С чего начать? Что нужно сделать? Он спустился с крыльца и пошел по дороге неспешным шагом. Он был переполнен гневом и болью, но в нем должно было остаться нечто от прежнего себя, как сказала Виола, у него было доброе сердце. В нем где-то было добро, где-то внутри. Осколка этого света могло быть достаточно, чтобы открыть им дверь, ведущую к выходу.
Около пруда он заметил стройную девушку с золотистыми, как солнце, волосами и темными, как черный жемчуг, глазами. Аим хотел было позвать ее, но замер. Девушка не была похожа на себя. Она стояла, не шелохнувшись, не моргая.
Ответ на происходящее зародился где-то внутри Аима, он оказался оглушительным, неуместным и абсурдным.
– Ты мой свет.
Аим обернулся, чтобы подтвердить свою теорию. Позади него стояла более темная фигура – его отец Вольф Ламарэ-Краон. Аим достал компас из внутреннего кармана, повернул стрелку на отца – отобразился черный цвет. «Главное, не вступать с ним в диалог. Не поддаваться на провокации. Иначе эта тьма засосет».
Аим пересилил себя, сглотнул острые, как ножи, слова и обернулся назад, на девушку. Она молчала. Она ждала, когда он начнет диалог, как и темная фигура позади. Их глаза неподвижно застыли на нем.
– Ты не можешь быть моим светом.
– Если не она, то кто?
Он не знал, поэтому решил спросить другое:
– Почему она?
– Потому что рядом с ней ты меняешься.
Если в доме воспоминаний воссоздавались определенные люди из прошлого, и их личность бралась из воспоминаний того, кто обратился, то здесь темные и светлые мысли облекались в плоть, в сорсиера, который в жизни подталкивал либо к добрым замыслам, либо к злым. При этом этот сорсиер не являлся собой, он отображал подсознание того, с кем говорил.
– Я не меняюсь.
– Ты уверен?
Да. Нет. Он не знал.
– Что мне нужно сделать, чтобы выйти отсюда? – сменил он тему.
Девушка не ответила. Она пошла дальше по дороге, оставляя Аима позади. Она отдалялась, в то время как плохие мысли в виде Вольфа стали подходить ближе. Недолго думая, Аим побежал вслед за девушкой.
Он догнал ее и пошел рядом по дороге.
– Погоди, хорошо, допустим, я меняюсь. Как мне отсюда выйти?
– Ты не сможешь, – ответила она, не поворачиваясь к нему. – Для тебя нет счастливого конца.
Это он и без нее знал, но все равно уточнил:
– Откуда такая уверенность?
– Злодеи не могут жить долго и счастливо, об этом твердят все сказки.
Дядя Аима иногда читал ему перед сном такие сказки. И эту фразу он слышал в конце каждого рассказа – подобным образом Редманд Ламарэ-Краон подводил итог прочитанного.
Аим не знал, как обратиться к этому нечто, поэтому позвал по тому имени, которое ассоциировалось с этим образом:
– Розали, помоги мне.
– Я не она, я – ты, а точнее я – лучшее, что есть в тебе. Я знаю все, что знаешь ты. Я прошла через все, что ты прошел. Но при этом я осталась светом. А эта девушка, – нечто оглядело себя, – помогает тебе вспомнить хорошее внутри. Если ты потеряешь ее, ты потеряешь себя.
– Но я должен буду ее отпустить. У нас разные дороги.
– Да, ты же одержим местью.
Он остановился, а нечто продолжило идти вперед. Его время было на исходе. Он понял, куда оно отправлялось. Еще немного, и оно выйдет за границу, во тьму, откуда этот свет уже будет не достать.
– Постой! – Он опять догнал «девушку». – Что я должен осознать, чтобы выбраться?
– Ты знаешь. Ты должен открыть свое сердце.
Аим опять остановился, а нечто продолжило идти в сторону границы.
Он закрыл свое сердце год назад и с тех пор пообещал себе несколько вещей: выжить любой ценой, никому не доверять и ничего не чувствовать.
Слегка отставая, Аим снова пошел следом за «девушкой». По пути он стал переживать некоторые моменты из жизни, они вспыхивали в его голове вновь и вновь. А вслед за ними происходил внутренний монолог:
«Возможно, я перестал замечать хорошее в этой жизни.
Возможно, я больше не вижу красоту в этом мире.
Возможно, я больше не чувствую то, что должен.
Возможно, я и правда сбился с пути и не хочу этого признавать.
Возможно, я не прав.
Возможно, мне стоит рассказать ей всю правду о себе.
Возможно, я смог бы полюбить ее своим расколотым сердцем.
А она? Она могла бы полюбить меня? Она оставила бы меня, если бы узнала, что я натворил?»
Силуэт девушки с золотистыми волосами уже стоял около границы. Еще пара шагов – и она испарится, как сны исчезали с рассветом.
– Я хочу любить ее, но не знаю как, – сказал он вслед силуэту, боясь, что этого будет недостаточно, чтобы его остановить.
«Девушка» остановилась и обернулась на искренние слова Аима. До ее спины уже дотрагивалась обволакивающая темнота. Аим подошел к силуэту ближе, он встал напротив него на расстоянии одного шага.
– Я хочу стать лучше ради нее. – Аим завертел головой, оглядываясь. – Она все еще здесь? Я могу ее найти?
– Я знаю не больше твоего, – спокойно ответило нечто. – А как любить ее, ты выяснишь на той стороне.
«Девушка» схватила его за запястье. Вокруг них загорелся белый свет, а мир завертелся с огромной скоростью. Ослепительная вспышка – и Аим провалился в никуда.
Аим открыл глаза и сделал хрипящий вдох ртом, будто он долго был под водой без воздуха. Он перевернулся на бок, пытаясь отдышаться. Ладонью он дотронулся до деревянных досок в попытке нащупать реальность. Его сердце заколотилось с болью, будто оно раньше не билось, а теперь забилось вновь. Что-то пробудило в нем чувства.
Аим продолжал лежать. Понемногу к нему стали возвращаться звуки. Да, комната была переполнена голосами. О чем они говорили? Ему сейчас это было не так важно. Еще комната была заполнена желтым светом. Значит, кто-то зажег свечи.
Он сказал сестрам Дютэ, что человек, вышедший на тьму, полностью меняется. Но и подумать не мог, что то же самое происходило в обратную сторону. Но, как оказалось, никто не выходил оттуда таким же, как пришел.
Кто-то пнул его по обуви.
– Живой? – спросил Дуайт. – Вставай, у нас тут проблема.
Борясь с пеленой перед глазами, Аим привстал на локтях. В отдалении от него столпились сестры Дютэ и Коум с Дуайтом около кого-то или чего-то. Он видел Энн, Жулли и Луизу. Аим поднялся на ноги и медленно подошел к толпе.
– Розали не просыпается, – крикнула ему Энн. – У нее пошла кровь из носа.
– Как и у всех нас теперь, – подметил Коум, вытирая свою кровь. – Мы же связаны.
– Давайте разрушим круг и разбудим ее, – вмешалась Жулли.
– Или просто прочитаем заклинание, которое нас развяжет, а она уж пусть там выбирается. Может, и выйдет на свет, – посоветовал Дуайт.
Энн опустилась на колени перед Розали. Она положила руки ей на щеки и сказала:
– Ты сильнее, чем то, с чем ты там столкнулась. Ты должна справиться.
Внезапно оглушительный крик Банши заставил всех схватиться за уши. Когда вновь стало тихо, все обернулись на Луизу. На ее глазах выступили слезы. Без лишних слов она показала пальцем на Розали.
– Ну, теперь точно время нас развязать, – проговорил Дуайт.
Аим стоял, пошатываясь, все еще не в силах прийти в себя после этапа. Для него это было сродни пробуждению после глубокого сна.
– Можете читать заклинание, только не трогайте нашу с ней связь, – сказал Аим.
Он взял нож со стола и вернулся с порезом на руке. Такой же порез он сделал на руке Розали.
– Аим, что ты делаешь? – спросила Энн.
Коум тоже решил вмешаться:
– Друг, тебе нельзя возвращаться в сеть. Тебя, скорее всего, вышвырнут с турнира за такое.
Аим лег рядом с Розали. Он сжал ее руку в своей. Их смешанная кровь позволит ему оказаться там, где находилась она. Затем он стал читать заклинание, чтобы попасть назад в сеть. Через пару повторений его тело обмякло, а глаза закрылись.
Глава 22. Розали
Розали снова могла двигаться. Она распахнула глаза и сразу вскочила на ноги, думая, что находится на чердаке и ей удалось вырваться из сонной ловушки. Однако она не увидела Аима, от него осталось лишь чувство призрачного прикосновения на волосах. Да и прежней обстановки не наблюдалось. Теперь над ее головой висело пульсирующее небо с ярким солнцем. Вокруг царили сумерки, а впереди мелькал сгусток пугающей темноты – первое после яркого солнца, что сразу бросилось в глаза. Он застыл над Розали, как цунами, готовое вот-вот захлестнуть свою жертву.