Леопард не может изменить свои пятна. Почему Зик должен изменить себя? Мелоди знала, на что шла, когда выходила за него замуж. Но тогда все обстояло иначе. Она была иной.
И вдруг она осознала, что идея лечь с Зиком в постель была безумием. Мелоди панически испугалась того, что натворила. Она не заметила, что напряглась. Тут же глубокий голос спросил монотонно:
— В чем дело? Ты опять уходишь.
Она высвободилась из объятий Зика и села на кровати.
— Не говори глупости. Мне просто нужно в ванную.
Мелоди хотела взять свою пижаму, но в полутьме все разбросанные по полу вещи казались одинаковыми. Однако сбежать из его спальни обнаженной неприемлемо. Но она не может сидеть вот так всю ночь.
— Ди? — Зик дотронулся до ее спины, и она вздрогнула. — Я сказал что-то не то? Я просто решил говорить честно.
— Все в порядке.
Даже Мелоди собственный голос показался странным. Не зная, что предпринять, она вскочила и чуть ли не бегом бросилась в ванную, закрыла за собой дверь, схватила банный халат, быстро надела его и туго затянула пояс на талии. И только тогда облегченно вздохнула. Все в порядке. Зик ничего не видел.
Она не сомневалась, что муж пойдет за ней, и не удивилась, услышав тихий стук в дверь.
— Ди, ты в порядке? — негромко спросил Зик. Она туже затянула пояс.
— Да.
— Я тебе не верю. — В его голосе слышалась тревога.
— Все хорошо, честное слово. Дай мне минутку. Пожалуйста, Зик. Я сейчас выйду.
Последовало молчание. Когда он заговорил, его голос звучал спокойно.
— Я добуду нам что-нибудь попить. Что ты предпочитаешь? Фруктовый сок? Вино? Кофе? Чай? Горячий шоколад?
Она с трудом заставила себя сказать:
— Кофе. Спасибо.
— Не задерживайся. — Пауза. — Я уже скучаю по тебе.
Убедившись, что Зик ушел, Мелоди включила свет и посмотрела в зеркало над раковиной.
На нее смотрела бледная испуганная женщина с широко открытыми глазами. Мелоди едва смогла узнать себя.
Что она наделала?! Что наделала! И что теперь подумает Зик? «Нет, Зик, я не хочу оставаться твоей женой. Да, Зик, ты можешь уложить меня в постель. Нет, Зик, у нас нет будущего. Да, Зик, чем мы ближе, тем лучше».
Мелоди присела на край ванны и закрыла лицо руками, словно таким образом могла прогнать воспоминания о случившемся, стереть их железным усилием воли. Ей случалось совершать глупости и раньше, но эта глупость — самая страшная. Это было жестоко, эгоистично, бессмысленно. Теперь Зик возненавидит ее, и будет прав.
Она продолжала проклинать себя, когда в дверь опять постучали.
Зик говорил весело, но в его тоне звучали стальные нотки.
— Если ты не выйдешь, я выломаю дверь.
Она крепко сжала пальцами край ванны, потом встала.
— Уже иду.
— Я решил, что ты предпочтешь выпить кофе в гостиной, — произнес Зик довольно холодно. На нем были черные пижамные брюки, ничего больше, и он выглядел очень сексуально. — И может быть, ты объяснишь, почему ты выскочила из нашей постели, как испуганная кошка. Мне-то казалось, что все было великолепно.
Мелоди рассердилась, но выделившийся адреналин, по крайней мере, дал ей силы противостоять мужу.
— Во-первых, это не наша постель, а твоя, — заметила она, проходя мимо Зика в гостиную. — Во-вторых, я не испуганная кошка.
Она взглянула на столик, на котором стояли кофе и блюдо с бисквитами, потом прошла к окну и приподняла занавеску. Опять шел снег. Красивые, похожие на звездочки снежинки падали, кружась, словно в танце, словно они хотели получить как можно больше радости от своей короткой жизни.
Зик подошел к ней, его руки обхватили Мелоди.
— Добро, — сказал он. — Пусть будет так. У меня появилось ощущение, что ситуация еще не разрешилась.
— Я… Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление, — жалобно пробормотала Мелоди.
— Леди, — начал он с мрачной веселостью, — это вы только что занимались со мной любовью? У вас, случайно, нет двойника?
— Я хочу сказать…
— Ты хочешь сказать, — Зик повернул Мелоди лицом к себе и посмотрел на нее, — что по-прежнему держишься за смехотворную мысль о разводе. Так?
Она не могла понять, рассержен ли он. Зик всегда умел скрывать свои чувства. Она слегка кивнула.
— Хорошо. Считай, что облегчила душу. Пей кофе.
Как ему объяснить, что это серьезно?
— Зик, ты должен понять… Он оборвал ее сногсшибательным поцелуем:
— Иди и насладись кофе с бисквитами. Потом мы побеседуем. Нам, вероятно, стоило поговорить, прежде чем отправиться в спальню, но я никогда не был джентльменом.
— Но говорить больше не о чем, — беспомощно возразила Мелоди.
— Тут ты не права. Позволь мне сформулировать это так: пока ты не сумеешь убедить меня, что все кончено, ничего кончено не будет.
Мелоди напряглась, пытаясь отразить яростную атаку Зика. Ее руки уперлись в его стальную грудь.
— Дай мне пройти.
— Конечно. — Он немедленно отступил. — Но все-таки ты должна меня убедить. Ты — часть меня, Ди. Половина целого. Ты стала моей женой, не забыла?
— Ты говоришь так, будто я — твоя собственность. — У нее все дрожало внутри, его близость — как сладостная пытка. Однако если она не атакует, то проиграет.
— Ровно настолько, насколько я — твоя собственность, — мягко ответил Зик. — Это работает в обе стороны. Ты отдала мне свою любовь, и она принадлежит мне так же, как тебе принадлежит моя любовь. Разница между нами в том, что я тебе доверяю. Доверяю себя и все, что у меня есть. Но ты еще не готова, правда? Знак вопроса висит над моей головой, как дамоклов меч. Искреннее доверие, Ди, означает обязательства, открытость. Не смотри на меня так. Не думай, что ты единственная, кто до полусмерти боится истинной любви и доверия. Но дело того стоит. По большому счету. — Мелоди покачала головой. Она не замечала, что по ее щекам катятся слезы, пока Зик не протянул руку и не стер их большим пальцем. — Все будет хорошо, — заверил он жену, глядя на нее пристально и спокойно. — Ты — хороший человек. Я тоже. Я — великий человек, если честно. И мы созданы друг для друга.
Это было так глупо, что она улыбнулась, чего он и добивался.
— Не хочу делать тебе больно, — пролепетала она так тихо, что он едва мог ее слышать, — но лучше сейчас, чем потом. Мы — это невозможно, Зик.
Он подвел ее к дивану, заставил сесть и протянул чашку с кофе.
— Это твоя ночь. — Зик положил на блюдце бисквит. — Ночь, которая смеется над словом «невозможно». Ты просто верь.
В том-то и дело. Она не могла. Мелоди поднесла чашку к губам, не замечая, что молоко в ней пастеризованное, то самое, которое она не выносит. Она больше не могла верить.
Глава 9
Супруги пили кофе молча, автоматически ели бисквиты. Мелоди не хотелось говорить, не хотелось возобновлять дискуссию. Она неделями продумывала аргументы и контраргументы и теперь не могла сказать Зику ничего, чего бы уже не сказала. Ее доводы иссякли.
— Давай слепим снеговика.
Если бы Зик предложил: «Давай слетаем на Луну», она не удивилась бы сильнее.
— Что?
— Снеговика. — Он указал на окно. — При отеле имеется маленький дворик. Окна ресторана выходят как раз туда. Там растет дерево и несколько кустов. Мы можем слепить снеговика. — Зик улыбнулся. — Давай жить жизнью, полной опасностей.
— Но как же мы?… — Она покачала головой. — Все спят. Дверь, наверное, заперта. Нас никто не выпустит.
— Кто-то должен дежурить. — Зик заставил ее подняться. — Хочется немного подышать свежим воздухом.
Мелоди тоже хотелось. Она задыхалась после месяцев, проведенных в больнице.
— Они решат, что мы сумасшедшие.
— Это их право. — Он наклонился и крепко поцеловал ее. — Оденься потеплее и… — Зик замолчал, потому что ему в голову пришла новая мысль. — Если, конечно, ты не устала.
Он хотел сказать: «Если твои ноги не очень болят», — решила Мелоди. Да, ноги болели. Немного. Гораздо меньше, чем в больнице, когда ей было не о чем думать, кроме своего самочувствия. Женщиной овладела жажда приключений.
— Нет, я не устала.
— Тогда пошли. Мы создадим для потомков шедевр.
— Неприятно говорить об этом, но он вскоре растает.
— Да, но память о нем будет жить, — возразил Зик, когда они выходили из гостиной. — И я, кстати, верю, что снеговики оживают, как только люди уходят. Наш получит много радостей в своей недолгой жизни.
— Ты сумасшедший, — рассмеялась Мелоди. Все это было в духе Зика. — Сумасшедший.
— Нет, я просто благодарен судьбе. — Он вдруг стал серьезным. — Несколько месяцев назад, в первую твою ночь в больнице, мне советовали готовиться к худшему. Такие ситуации заставляют разобраться, что в жизни важно, а что нет. Ты думаешь, что все в твоей власти, что расписал будущее день за днем, и вдруг понимаешь, что один миг может все изменить. Мы, люди, такие хрупкие. Мы легко ломаемся.
— Особенно под колесами грузовика, — сухо заметила Мелоди, не желая продолжать эту тему. — Все-таки были свои плюсы в девятнадцатом веке, когда можно было столкнуться только с экипажем, запряженным лошадью или пони. Его колеса не так давили бы на ноги.
— Да уж, наверное. — Зик улыбнулся, в его глаза вернулись веселые искорки. — Впрочем, когда я был мальчишкой, меня как-то лягнула лошадь. Потом я долго ходил с синяками.
Мелоди отправилась в спальню и быстро оделась.
«Служащие отеля, вероятно, сочтут, что мы лишились разума», — подумала она, застегивая пальто. Но это компенсация за долгие ночи в больнице, когда все спали, а она лежала без сна и считала часы. Тогда все казалось таким мрачным, таким безнадежным…
Может быть, она слишком много размышляла? Но как не думать, если у тебя бессонница?
«Перестань копаться в себе», — распорядилась Мелоди и кивнула в знак согласия. Что говорила ей рыженькая нянечка-ирландка? «Плыви по течению». И если сегодня ночью течение ведет себя как шаловливый подросток — что ж, пусть будет так.