Гостиница действительно оказалась не такой уж и дорогой, а из единственного окна в номере открывался отличный вид на расположенный на противоположном берегу реки комплекс Москва-Сити. Так гораздо лучше, чем остановиться в каком-нибудь из небоскребов, решила Крылова. Там люди платят гораздо больше за то, что будут смотреть в мою сторону, хотя из моего окна вид гораздо интереснее. Парадокс.
Единственная неувязка вышла с дор блю, вернее, с сыром как таковым. Нет, сыр был, расплавившиеся квадратики, плотно зажатые между хлебной булкой и котлетой из говядины. Вспомнив, казалось, оставшиеся в прошлом гастрономические пристрастия, Крылова набрала целый пакет в Макдоналдсе и успешно расправилась со всем купленным фастфудным изобилием, запивая его приобретённым в ближайшем супермаркете грузинским каберне. Придя к выводу, что для первой за всю ее пусть и не очень долгую семейную жизнь ночи, проведённой вне дома, одной бутылки может оказаться маловато, Вика купила сразу две, о чем успела пожалеть еще ночью, когда ее желудок, перегруженный сухим вином, булочками, котлетами, пластинками плавленого сыра и кусочками маринованных огурчиков, пожелал избавиться от большей части своего содержимого, а затем, минут двадцать спустя, выплеснул из себя и все остальное.
Возможно, именно этот не самый комфортно проведенный отрезок времени позволил Крыловой проснуться с относительно легкой головой и столь же легким чувством голода. Ситуацию окончательно исправили сладкая рисовая каша, яйцо, сваренное вкрутую, два бутерброда с сыром и ветчиной и такое же количество чашек черного кофе.
Вернувшись в номер, она, не снимая одежды, забралась под одеяло и щелкнула пультом от телевизора.
***
Понедельник, 24мая
В целом вторая ночь, проведенная в гостинице, Вике понравилась не меньше первой. Несколько портило ей настроение лишь количество пропущенных звонков от Мясоедова и отправленных им сообщений. Рассудив, что выяснение отношений с мужем стоит отложить на более позднее время, она вновь перевела телефон в беззвучный режим, оплатила проживание в отеле и забрав с охраняемой стоянки купленную накануне Ладу Ларгус цвета «Снежная королева», отправилась на работу.
На парковке следственного управления ей благополучно удалось избежать встреч с кем-либо из знакомых, а заодно и вопросов по поводу новоприобретенного транспортного средства. Побывав на приеме у Карнаухова и доложив о ходе расследования, Вика едва успела сделать себе кофе, как в кабинете появился не предупреждавший о своем визите Панин, причем не один, а с тем самым любителем собак и поздних вечерних прогулок, утверждавшим, что видел Барковца выходящим из подъезда в тот самый вечер, когда был убит Апраксин.
Свидетель оказался не очень разговорчивым мужчиной сорока восьми лет, который на все вопросы Крыловой старался отвечать максимально коротко. И все же в точности его показаний сомневаться не приходилось.
– Я его знаю. Не знаком, но знаю, – кивнул мужчина, едва взглянув на фотографию Барковца.
– Знаете откуда? – уточнила Крылова.
– Мы гуляем, он ходит, – мужчина замолчал, очевидно, полагая, что сказанного и так более чем достаточно.
– Вы гуляете, а он ходит, – повторила Вика. – А в чем разница?
– Мы гуляем во дворе. С Джеки, – мужчина вздохнул, явно разочарованный непонятливостью следователя, – а он ходит. Идет. Не знаю, откуда, но полагаю, к себе домой. Три вечера подряд ходит, потом три нет. Должно быть, посменно работает.
– Вы необыкновенно наблюдательны, – восхитилась Крылова. – А ходит он обычно в какое время?
– В районе полуночи, – коротко отозвался свидетель.
– То есть вы встречаете этого человека довольно часто.
Мужчина кивнул.
– Как тогда вы можете быть уверены, что видели его именно тринадцатого мая.
– Четверг, – отозвался мужчина.
– Да, это был четверг, – согласилась Крылова. – Или что, четверг для вас какой-то особенный день?
– Я работаю в кинотеатре, – мужчина едва заметно улыбнулся, должно быть, его работа ему доставляла удовольствие.
– И что? Как это связано с пробегавшим мимо молодым человеком? – Вика недоуменно взглянула на свидетеля.
Мужчина вновь тяжело вздохнул, затем для чего-то ущипнул себя за подбородок и произнес самую длинную за все время допроса фразу.
– По четвергам в кинотеатре стартуют новые фильмы, так что этот день ни с чем не перепутаешь. И потом, он шел не в свое время.
– Не в свое время? Что это значит?
Мужчина обреченно закатил глаза. Разговор явно уже начал утомлять его.
– Я же сказал, возвращается обычно он ближе к полуночи. Когда уходит, не знаю, ни разу не видел. А в тот вечер он из подъезда выскочил, еще одиннадцати не было. Где-то без четверти.
– Вы, я так понимаю, в тот вечер тоже пораньше вышли?
– Почему раньше? – мужчина недовольно нахмурился. – Мы с Джеки всегда подолгу гуляем, часа по два. В любую погоду.
– И никогда этот человек в это время из дома не выходил?
– Если бы он вышел, – мужчина прищурился, словно пытаясь вновь увидеть события, со времени которых прошло уже изрядное количество времени, – он выскочил и тут же бегом рванул, только ноги и замелькали.
– Но лицо все же вы его рассмотреть успели?
– Успел. Злое оно было.
– Злое? Вы так уверены?
– Может, не злое. Может, озабоченное.
– Ясно, – Вика задумчиво провела пальцем по краю клавиатуры. – А как этот человек обратно возвращался, вы в тот вечер не видели?
– Нет, – покачал головой мужчина, а затем, после небольшой паузы, добавил. – Подвел он меня тогда.
– Кто? – опешила Крылова. – Барковец?
– Ну при чем тут ваш Барковец? Желудок! Съел я что-то не то. Так что мы и полчаса отгулять не успели, как пришлось домой возвращаться. Потом еще вышли минут на двадцать, и та же канитель. А потом уж и вовсе выходить не стали.
– Жаль, очень жаль, что с вашим желудком именно в тот день так приключилось, – пробормотала Крылова, – протягивая свидетелю распечатанный протокол допроса. – А скажите, пожалуйста, собака у вас мальчик или девочка?
– А вы почему вдруг спрашиваете? – на лице мужчины появилось недоумение. – Это имеет какое-то отношение к обстоятельствам того вечера?
– Нет, что вы, – успокаивающе улыбнулась ему Вика, – просто стало любопытно. Имя такое интересное. Мне кажется, и так, и так может быть.
– Как тут может быть? – к недоумению на лице мужчины добавилось усиливающееся с каждой секундой недовольство. – Это же мужское имя. Без вариантов.
– Да? А мне казалось… – попыталось было объясниться Крылова.
– Джеки, – весомо произнес мужчина. – Джеки Чан. Какие тут могут быть варианты? Выбравшись из-за стола, он неприязненно взглянул на следователя.
– Я могу идти?
– Да, конечно, – растерянно пробормотала Вика, а секундой позже, глядя на уже захлопнувшуюся дверь добавила, – но ведь была еще Джеки Кеннеди. Значит, все же есть варианты.
Расстроенная несостоявшейся дискуссией, Вика вздохнула, после чего обратила внимание на Панина, все это время тихо дремавшего в углу кабинета.
– Ну что, Михаил Григорьевич, – теперь можно не сомневаться. Барковец дал ложные показания. Дома в тот вечер он не сидел. Так что зря вы себе голову пеплом посыпали. Думаю, девочка все нам рассказала именно так, как было на самом деле.
– Не уверен, – Панин с сомнением покачал головой, – хотя, конечно, все может быть.
– Но все равно непонятно, как Барковца привязать к самому убийству, – призналась Вика. – Прямых улик нет, на камерах он тоже нигде не засветился.
– И что? – Михаил Григорьевич пренебрежительно махнул рукой. – Мы ведь это уже обсуждали. Мотив есть, возможность есть, попытка ввести следствие в заблуждение – налицо. Все! Суду больше ничего и не надо. Даже если мы к Барковцу другие убийства привязать не сможем, получит он свою пятнашку и поедет в Коми на лесозаготовки. Я слышал, у них в этом году сосна уродилась.
– Вас не поймешь, Михаил Григорьевич, – возмутилась Крылова, – то вы сомневаетесь в показаниях своего же свидетеля, то готовы подозреваемого прямо сейчас на этап отправлять. Вам не кажется, что в ваших рассуждениях что-то не сходится.
– Все у меня сходится, – буркнул Панин. – Сомневаюсь я как человек. Я бы сказал, человек с жизненным опытом. И вот сейчас весь мой жизненный опыт говорит о том, что девочка нам крупно наврала. А что касается Барковца, ну куда его еще отправлять, раз уж взяли? Не домой же? – Михаил Григорьевич мрачно усмехнулся, – это я уже вам озвучиваю мнение правоохранительной системы, частью которой и вы, и я являемся. А части от целого отделяться нет никакого смысла.
– То есть, по-вашему, система человечной быть не может? – Вика с интересом уставилась на оперативника.
– Естественно, иначе она перестанет быть системой, – Панин виновато развел руками. – Она ведь принимает решения на основе алгоритма. В нашем случае статьи УК, УПК* (* сноска УК – уголовный кодекс, УПК уголовно-процессуальный кодекс) и прочая канитель. Ну а человек алгоритмами мыслить не способен, разве что шахматист, и тот только пока его от доски не оторвали.
– Хорошо, – кивнула Крылова, – с шахматистами мне все ясно. С Барковцом более-менее тоже. А что у вас по Суслову и компании? Что, Бородина в этот раз выловить не удалось?
Прежде чем ответить, Панин взглянул на украшавшие его запястье массивные часы и причмокнул губами.
– Ставьте чайник, Виктория Сергеевна.
– Вы теперь чай пьете по графику? – уточнила Крылова. – Или все же кофе?
– Сейчас Денис объявится, – он мне еще пять минут назад сообщение прислал, что подъезжает, – объяснил оперативник. – Он как раз с Бородиным должен был с утра пересечься. Так что посидим, чайку попьем, послушаем, чего он расскажет. Но, если вы вместо чая кофе предложите, будет от меня вам персональное почтение. Только покрепче, а то меня что-то с самого утра в сон клонит, будто и не спал вовсе.
– Кофе-то я вам сделаю, – убедившись, что воды в чайнике хватит на три чашки, Вика щелкнула кнопкой, – вы мне сначала скажите, с остальными вы общались? Что с Сусловым? Ему ведь Геннадий дважды звонил.