– Возможно, – недовольно проворчал Володарский. И что с того?
– Может так быть, что нападения изначально совершал один человек, вернее даже, разные люди, а заканчивал кто-то другой, но всегда один и тот же? – выпалила Крылова.
В телефонной трубке воцарилась тишина.
– Алло, Алексей Яковлевич, – забеспокоилась Вика, решив, что соединение прервалось.
– Помолчите, я думаю, – резко приказал в ответ Володарский, затем, помолчав еще несколько секунд, изрек. – Я думаю, что вполне возможно, вы правы. Причем, если вы правы, то это не только многое объясняет, но и позволяет выстроить довольно стройную концепцию всего произошедшего.
– Вы, правда, так считаете? – обрадовалась его реакции Крылова.
– А чему вы так радуетесь, моя дорогая? – резко осадил ее медэксперт. – Концепция у нас с вами получается, конечно, стройная, но ведь это дичь. Полная дичь. У нас что, по Москве бродит банда душегубов во главе с неким верховным вспарывателем глоток? Причем вы поймите, если я все эти мысли изложу на бумаге, по моей линии никаких нареканий не будет. Я всего лишь укажу на допустимую вероятность того, что раны жертвам наносили разные люди, а последний, смертельный удар совершал всегда один и тот же человек. Вы улавливаете? Всего лишь вероятность и совершенно в другой терминологии, чем та, которую вам придется озвучивать своему руководству. Вы уверены, что оно вам надо?
– Нет, – честно призналась Вика, – но думаю, попробовать стоит.
– Ночь длинна, – глубокомысленно отозвался медэксперт. – Давайте сделаем так, если за ночь воспалительный процесс в вашем мозгу не спадет, вы наберете меня еще раз. Думаю, в половине десятого будет самое то. Мы еще раз обсудим этот щепетильный вопрос, и если не придумаем ничего умнее, то к обеду я выдам вам поправки к экспертному заключению.
– Алексей Яковлевич, вы золото, а не человек, – вполне искренне восхитилась Крылова.
– Не подлизывайтесь, – с явным удовольствием в голосе промурлыкал Володарский, – если что у меня и блестит, то только лысина. А теперь, милая девушка, я с вами прощаюсь и искренне надеюсь, что утром вы мне перезванивать не станете.
– Не надейтесь! – радостно прокричала Вика в уже замолчавшую трубку.
Надежды Крыловой не оправдались. Рыжий паренек действительно смог пробегать по острову целые сутки, причем не один, а в компании совсем молодой девчушки, чьи не очень яркие актерские данные компенсировались внушительным бюстом и драной, едва висящей на плечах майкой. Дождавшись сигнала об окончании охоты, молодые люди ухитрились связать между собой три пальмовых ствола и на этом хлипком и весьма тесном плоту попытались добраться до материка, нервируя своими действиями как плавающих вокруг них акул, так и жреца, не решающегося нарушить данное пленникам обещание на глазах всего племени.
Однако создатели фильма решили добавить финалу сюжета немного драматизма и прямо посреди пролива плот начал разваливаться, из трех связанных вместе деревьев осталось только два, и теперь на этой жалкой конструкции с трудом мог уместиться один человек. Конечно же, этим человеком стала грудастая девица, а юноша с горящим от любви к своей спутнице взором погрузился в океанские воды, чем тут же поспешили воспользоваться изрядно оголодавшие обладатели острых спинных плавников и еще более острых, расположенных в несколько рядов, зубов. Последним прощальным поцелуем влюбленная парочка обменялась в тот момент, когда акулы уже приступили к трапезе.
– Мощная концовка, – одобрил Жора, – не хуже, чем в «Титанике». Ну что, как твое общение с Володарским? Он сказал что-нибудь путное?
– Более того, он обещал все сказанное завтра изложить на бумаге, – Вика коснулась губами щеки мужа. – Я смотрю, здесь кто-то побрился. Это радует.
– Ты же знаешь, – Жора обхватил ее за плечи и притянул к себе, – мое имя с древнегреческого так и переводится: «Несущий радость».* (* – сноска – Здесь Жора немного приврал, так как все, конечно же, знают, что имя Георгий происходит от древнегреческого «Георгиос» – «земледелец».)
***
Вторник, 25 мая
– Потрясающе! – в подтверждение сказанному Карнаухов действительно потряс в воздухе рукой с зажатым в ней листом бумаги. – У меня от того, что здесь накарябано, волосы в носу шевелятся. Что ты на меня, Крылова, так смотришь? Где растут, там и шевелятся. Ты знаешь, сколько я уже в следствии? Ну, не молчи, скажи случайно что-нибудь умное.
– Тридцать? – неуверенно предположила Вика.
– Тридцать восемь! – помахал у нее перед носом смятым листком Карнаухов. – И это без учета срока обучения. А там, как ты сама должна знать, изучаются многие интересные дела прошлых лет. И тогда, тридцать восемь лет назад, тоже изучались!
– Да, у нас система преподавания не очень сильно изменилась, – согласилась Вика.
Генерал замер, возмущенно уставившись на вытянувшуюся перед ним Крылову, хотел было сказать что-то гневное, но лишь беззвучно хлопнул ртом и с яростью швырнул ни в чем не виноватый лист бумаги на стол.
– А может, это и неплохо, – совершенно спокойно произнес он, – я про стабильность в обучении сейчас говорю. Способствует формированию преемственности поколений. Когда младшие понимают, о чем говорят старшие. Не на всех, конечно, действует, – он с укором взглянул на Вику, – но в большинстве случаев. Так вот, Виктория Сергеевна, – за все эти без малого сорок лет службы, а в придачу к ним за годы обучения, я ни разу ни о чем подобном не слышал. Это какие книги на ночь читать надо, чтобы такое придумать? Организованная группа лиц занимается охотой на бездомных ради того, чтобы некое неустановленное лицо, предположительно, глава этой группы, мог совершать убийства, возможно носящие ритуальный характер!
– Я не читала, мы вчера вечером с Жорой кино смотрели, – растерянно пробормотала Вика и тут же поняла, что зря не промолчала.
– Раньше следователи хотя бы читать умели, – оглушительно рявкнул Карнаухов. – Говорят, чтение для мозгов полезно. Хотя, конечно, смотря что читать. Но следователь Крылова у нас даже чтением себя утруждать не считает нужным. Она, видите ли, на ночь фильмы смотрит. А потом у нее в воспаленном воображении появляются бредовые фантазии, по которым можно писать сценарии плохих фильмов. Тебе напомнить, что у каждого преступления есть мотив. Даже у психически нездорового человека, совершающего преступление, есть мотив. Этот мотив – живущие у него в голове тараканы, которые говорят ему: пойди, изнасилуй и убей. Или наоборот – убей, потом изнасилуй. Смотря какие тараканы. В твоей версии какой мотив может присутствовать? Стадо тараканов так расплодилось, что захватило сознание одновременно десятка граждан и теперь ими управляет? Или все же какой-то таракан проник в мозг следователя Крыловой и теперь носится там по коридорам, сея смуту? Так ты проведи у себя в коридорах чистку, Крылова. А то ты ведь таким темпом в капитанах надолго засидеться можешь, а у нас здесь, знаешь ли…
– Не пароходство, я помню, – кивнула Вика. – Разрешите идти за дихлофосом?
– Это зачем? – нахмурился Илья Валерьевич.
– Ну как же, таракана травить буду.
– Господи, – простонал, опускаясь в кресло Карнаухов, – когда он хочет наказать руководителя, то посылает ему бестолковых подчиненных. И в придачу строптивых. За что мне такое наказание?
– Так я пойду? – уточнила Вика.
– Иди, – генерал безвольно махнул рукой, – и фантазии свои с собой забери. У меня без них голова раскалывается.
Наклонившись, Вика схватила со стола злосчастное заключение медэксперта и уже собиралась выйти из кабинета, когда Карнаухов остановил ее.
– Погодь! Я тут вот что еще вспомнил. Ко мне час назад заходил Шемякин.
– Жаловался? – Вика ощутила почти неминуемую угрозу второго витка генеральского гнева.
– Как сказать, – к ее удивлению, Карнаухов довольно миролюбиво пожал плечами. – Не так чтобы. Отметил, что благодаря эффективной работе твоих оперативников получил видеозапись, возможно, представляющую для него некоторый интерес.
– Возможно? – возмутилась Вика.
– Возможно, – генерал невозмутимо кивнул, – в то же время Виктор Сергеевич высказал достаточно обоснованное сомнение по поводу целесообразности работы по одному делу сразу двух оперативно-следственных групп, особенно с учетом того, что члены одной из групп, и речь, как ты понимаешь, идет не о группе Шемякина, так вот, члены одной из групп могут сами иметь непосредственное отношение к смерти капитана Распашного, хотя в настоящее время их процессуальный статус пока не определен.
– Вот сейчас можно поподробнее? – потребовала Крылова. – Это какой статус у кого именно не определен?
– Ой! – хихикнул Карнаухов, с явным удовлетворением потирая руки. – Ой! – хихикнул он еще раз и широко улыбнулся. Явно придя в совершенно благодушное настроение, – можно подумать, мы сами не понимаем.
– Что именно я должна понять? – стараясь сохранять хладнокровие, отозвалась Крылова.
– Оперативники у тебя бегали, записи доставали, они ведь на самом деле, чем занимались? Они отрабатывали последние контакты Распашного. Встречи, звонки… Тебе логическую цепочку продолжить, или все же разморозишься и сама угадаешь?
– Сообщения, – неохотно пробормотала Вика.
– Сообщения! – обрадовался ее сообразительности Карнаухов. – И к человеку, которому покойный отправил последнее в жизни сообщение, интерес следствия вполне закономерен. Хотя бы в качестве свидетеля. А ты уже не первый год работаешь, так что должна знать, от свидетеля до подозреваемого не то что один шаг, там и ходить никуда не надо, мы сами старую табличку отдерем, а новую на лоб прилепим. Только вот я тебя могу обрадовать, этот ваш Панин не был последним. Вернее, их таких было двое.
– А кто еще? – заинтересовалась Крылова.
– Ой, и прям в стойку она сразу встала, ну чисто гончая, – ухмыльнулся генерал. – Забыла, что ты к этому расследованию отношения не имеешь? Ладно, скажу, так и быть. Через две минуты, после того как Распашной отправил сообщение Панину, он отправил еще одно, на этот раз отцу. Причем не простое, не буковками написанное, а голосовое. И я тебе, чтобы ты свой пыл малость остудила, это сообщение дам сейчас прослушать.