– Секундочку, – потребовал оперативник. – Суслов точно не при делах. Но Суслов после разговора с Генкой отзванивался Комаровскому. Но сам Комаровский после этого ни с кем не связывался. Он только спустя час набрал ту девицу, которую поил в ресторане.
– Убийца в этот момент мог быть рядом, и звонить кому-то не было необходимости. И потом, у Комаровского мог быть второй телефон, про который мы не знаем. Возможно, специально для связи с этим человеком.
– Ну, это вы уже через край завернули, – засомневался Панин. – Что у них там, засекреченная организация? Боевые ячейки?
– Насчет ячеек не знаю, а вот организация вполне может быть. Вы же читали мнение эксперта.
– Это то, что ранения наносят разные люди, а убивает один и тот же? – уточнил оперативник. – Читал. Верится с трудом, но сейчас вокруг столько всего чудного, что я даже в это могу поверить. И что у нас тогда вырисовывается?
– Вырисовывается у нас то, что Комаровский, если он действительно имеет отношение к смерти Геннадия, наверняка сообщил о вашем визите.
– Убийце?
– Да, возможному убийце. И теперь этот человек точно знает, что мы Комаровского начали подозревать в соучастии.
– Послушайте, Комаровский вполне спокойно со мной разговаривал. Ему с нашей стороны опасаться нечего. Ну что мы можем сделать? Разве что попробовать провести сравнительный анализ его фигуры и мотоциклиста.
– Вот видите, вы сами все понимаете, – Вика обернулась и взглянула на молчаливо застывшего рядом Малютина, – и тот человек, возможно, тоже это уже понял. И в таком случае может так случиться, что до следующего нашего с ним разговора Дима Комаровский уже не доживет.
– Мне кажется, вы нагнетаете, – не слишком уверенно отозвался Панин.
– А мне кажется, мы теряем время, – молниеносно парировала Крылова. – Комаровский сейчас должен быть на занятиях, так что поезжайте к нему в институт и везите ко мне. Я попытаюсь ему объяснить сложившуюся ситуацию.
– А если он не поверит?
– Не поверит, пойдет домой. Думаю, за это время удастся решить вопрос с наружным наблюдением.
– Боюсь, могут возникнуть проблемы с обоснованием, – вздохнул Михаил Григорьевич, – но в принципе попробовать можно. Если в вашей теории есть какой-то смысл, то долго за ним ходить не придется. День-два от силы. Рыба либо клюнет, либо не будет клевать вообще. Ладно, я поехал. Как найду парня, сразу отзвонюсь.
Едва закончив разговор, Вика повернулась к Малютину.
– Денис, я вас попрошу, поезжайте к Комаровскому на квартиру. Кто знает, вдруг он и на этот раз решил пропустить учебу. Боюсь, Михаил Григорьевич слишком много времени потеряет в институте.
– Вы серьезно думаете, что Комаровскому что-то угрожает? – оперативник недоверчиво покачал головой. – Вы помните, что по убийству Апраксина он только свидетель и явно никем другим стать не может? Так с какой стати он сейчас должен быть в чем-то замешан?
– Денис, вы поедете или нет? – не выдержала Крылова. – Если нет, не тяните, скажите прямо сейчас. Мне проще съездить самой, чем вас упрашивать.
– Значит, проще, – Малютин ехидно усмехнулся. – И конвоировать его самой проще, и от неизвестного убийцы оберегать тоже проще. У вас, Виктория Сергеевна, табельное оружие при себе хоть имеется?
– Оружие? – растерянно повторила Вика.
– Оружие, – кивнул оперативник, – хоть и редко, но иногда полезная штука оказывается. Ладно, с вашей самостоятельностью мне все ясно. Приберегите ее для другого случая. Я поехал к Комаровскому, как буду на месте, отзвонюсь.
«Ну вот почему так с мужчинами? – думала Вика, неторопливо идя к своему Ларгусу, припаркованному на стоянке криминалистического центра. – Почему им непременно надо сперва продемонстрировать свое несогласие и лишь потом согласиться? Ведь можно же все сделать молча, и только в том случае, если окажется, что сделали что-то не то, высказать свое, теперь уже обоснованное, возмущение?»
Рассуждения о странности и даже некоторой неправильности мужского поведения кружили в голове Крыловой еще некоторое время, но вскоре сменились мыслями о том, что жить в гостинице, пусть даже несколько дней, довольно накладно и гораздо дешевле будет снять квартиру. В конце концов, в квартире можно самой готовить, хотя бы изредка. Да и вообще, в квартире, пусть даже в самой захудалой, ты чувствуешь себя дома.
– Дома, – Вика беззвучно шевельнула губами, так и не решившись произнести это слово вслух.
Если где-то, пока неизвестно где, она будет чувствовать себя дома, не значит ли это, что она окончательно перестанет считать домом то место, откуда она ушла вчера утром и так до сих пор не смогла вернуться? То место, где она пыталась, пыталась изо всех сил создать семью, пусть не такую, как у всех, но семью. Настоящую. Счастливую. Что же, тогда получается, что у нее ничего не вышло? Что она решила сдаться и на все махнуть рукой? На все, это значит в первую очередь на Жору, который сидит в одиночестве и ждет, когда она, наконец, вернется домой. Впрочем, ждет ли?
– Ждет ли? – повторила она вопрос вслух и прислушалась к себе, надеясь уловить хоть какой-нибудь вариант ответа. Вот только услышать так ничего и не получилось.
Вновь достав из сумочки телефон, она набрала номер Суслова.
***
Первым спустя сорок минут отзвонился Панин.
– У меня пусто, – в голосе оперативника явно слышалось раздражение, – господин студент вновь не соизволил посетить лекции. Что в связи с этим прикажет госпожа следователь?
– Вы ему звонили? – уточнила Крылова.
– Нет, – буркнул Панин, – если он не захочет встречаться, тогда его еще дольше искать придется.
– Попросите кого-нибудь из его группы набрать ему. Пусть скажет, что в учебной части недовольны участившимися пропусками занятий у студентов. А заодно спросит, куда он пропал. Только ненавязчиво, чтобы Комаровский не заподозрил, что его ищут.
– Попробуем ненавязчиво, – вздохнул оперативник. – А если ничего не вызвоним?
– Тогда поезжайте к нему на квартиру. Если там никого не окажется, ждите во дворе дома.
– И долго ждать? У меня ведь, Виктория Сергеевна, кроме этого дела, еще куча всего, и причем всё в такой куче, что не знаю, как отчитываться.
– Поезжайте, Михаил Григорьевич. Если до обеда Комаровский не появится, вас сменят. С вашим руководством вопрос я решу.
Спрятав телефон в сумку, Вика взбежала по ступеням крыльца. Автоматические двери бесшумно разошлись в стороны, приглашая ее войти внутрь. Народу в зале было немного. Из двух десятков столиков занятыми оказались всего три или четыре. Суслов сидел спиной к входу, но и со спины узнать его особого труда не составляло. Расплывшаяся, округлая фигура, сутуло склонившаяся над подносом, заваленным упаковками с фаст-фудом.
– Вениамин? – Вика заняла место напротив и быстро, не желая привлекать внимание окружающих, продемонстрировала молодому человеку служебное удостоверение.
– Он самый, – послышалось в ответ трудноразличимое чавканье. – Вот уж не думал, что ко мне такой интерес будет. Если б знал, я бы в тот день к Комаровскому вообще не пошел.
– Вы уж потерпите как-нибудь, – сочувственным тоном попросила Крылова, – видите, я и так сама к вам на встречу приехала, не стала в следственный комитет вызывать.
– Вы очень любезны, – не переставая энергично работать челюстью, отозвался Суслов, – скажу вам, тот, другой, который до вас приходил, особой любезностью не отличался, хотя мы с ним тоже в Макдоналдсе сидели, правда, не в этом. А что, он забыл какие-то детали нашего общения? Только не говорите, что надо вообще все по-новой пересказывать.
– Все не надо, – успокоила собеседника Вика, – мне надо, чтобы вы еще раз вспомнили, в какое время вы ушли из квартиры Комаровского и что вы делали после того, как ушли.
Нижняя челюсть Суслова застыла, прекратив равномерное движение вверх и вниз. Вытерев губы салфеткой, он настороженно взглянул на сидящего перед ним следователя.
– Интересный поворот событий, – наконец произнес толстяк. – Это что же получается, теперь вы меня в чем-то подозреваете. Может, даже в убийстве этого самого, как там звали этого парня, с которым Бородин учился?
– Его фамилия Апраксин, – холодно отозвалась Крылова. – Правда, я не совсем понимаю, с чего вдруг вы делаете такие выводы?
– Выводы я делаю из раздачи, – неожиданно Суслов перешел на картежную терминологию, – а раздача сейчас такая, что вам интересно, где я был в то самое время, когда этого бедолагу убивали. А раз так, значит, вы полагаете, что я к этому убийству имею какое-то отношение. Так вот, хочу вам сказать сразу, вам тут ничего не светит.
– Вы бы для начала в прикуп заглянули, а потом выводы делали, – Вика с трудом удержала улыбку. – А еще говорят, что вы в карты хорошо играете. Спешите, господин Суслов!
– Ну и какой же у нас прикуп? – скрестив на груди руки, Веня откинулся на спинку стула.
– А в прикуп вы сможете заглянуть только после того, как озвучите свою позицию. Я не очень сильна в преферансе, но мне кажется, играют именно так.
– Ну хорошо, – Суслов едва заметно усмехнулся, – давайте озвучим. В любом случае вступать в споры с представителем власти в конечном итоге выходит себе в минус. Так что спрашивайте.
Вика удовлетворенно кивнула.
– Итак, вы сообщили, что покинули квартиру Комаровского в двадцать минут первого. Все верно?
– Нет, не верно, – Суслов медленно покачал головой.
– Это как же? – Вика изумленно уставилась на толстяка.
– Я сказал, что, когда заходил на кухню попить воды, было двадцать минут первого, а из квартиры мы вышли еще на несколько минут позже. Я никак шнурки на кроссовках завязать не мог.
– Вот оно что, – успокоилась Крылова, – пусть будет так. В данном случае несколько минут ни на что не влияют. Теперь расскажите, что вы делали потом, после того, как ушли из квартиры Комаровского.
– И все же интерес у вас именно к моей скромной персоне, – грустно произнес Суслов. – Ведь после того, как я ушел, я уже ничего не могу сказать – ни о Димке, ни о Бородине. Только о себе. Получается, именно я вас интересую. Такой вот прикуп.