– Выпьешь чайку, позабудешь тоску, – добродушно изрек Реваев и, очевидно полагая, что тема разговора исчерпана, двинулся дальше. Вике ничего не оставалось, как последовать за ним.
За все время чаепития она не проронила ни слова, лишь молча разглядывала сидящих напротив нее улыбающихся и о чем-то непрерывно болтающих супругов.
Старики! Догадка насквозь пронзила ее сознание. Она приехала к старикам. К старикам не только и не столько по возрасту, сколько по нежеланию лезть в дела тех, у кого еще есть какие-то дела, кроме обрезки чрезмерно разросшейся яблони или пересадки двух кустов черной смородины. К старикам, готовым сыпать поговорками и ласково улыбаться собеседнику, но уже ничем не способных ему помочь. От пришедшего в голову понимания вдруг стало немного легче, Вика даже смогла улыбнуться в ответ на толком не услышанную шутку Ольги Дмитриевны. Конечно, жаль, что она не получит той помощи, на которую так рассчитывала, зато теперь она хотя бы понимает, что дело не в ней, не в том, что она не смогла подобрать нужные доводы. Дело совсем в другом. Как там на казенном языке называется это время, начиная с момента выхода на пенсию? Период дожития? Раньше это определение казалось ей необыкновенно циничным, можно даже сказать, бесчеловечным. А вот сейчас стало понятно – все правильно. Не жизнь. Дожитие. Мелкие, ни о чем хлопоты, бесполезные, опять ни о чем, разговоры. Улыбки, не несущие в себе настоящей радости, просто так, на всякий случай. Да и все остальное, включая этот чай, не имеет уже никакого смысла.
– Пожалуй, поеду, – Вика решительно поднялась из-за стола. – Время позднее, а мне еще добираться через полгорода.
– Я провожу, – Реваев взглянул на собиравшуюся что-то произнести Ольгу Дмитриевну и покачал головой, – подышать воздухом перед сном завсегда полезно, а уж мне так тем более.
Короткий путь от крыльца до калитки они прошли молча. Лишь выйдя за ограду, Юрий Дмитриевич удивленно покачал головой:
– Это твоя машина?
Вика молча кивнула.
– Странный выбор, но главное, чтобы тебе нравилось, – Реваев несильно похлопал Ларгус по капоту, а затем ухватил гостью под руку. – Как Жора?
– Плохо, – коротко отозвалась Крылова и уже собиралась было сесть в машину, но почувствовала, как напряглись пальцы полковника, сжимающие ее локоть.
– Мне кажется, плохо тебе самой. Вернее, вам обоим.
– Плохо? – Вика резко обернулась к Реваеву. – Это невыносимо. Он ведет себя так, будто его жизнь кончилась. Полностью. Я не удивлюсь, если однажды он позвонит в службу доставки, закажет гроб, а потом ляжет в него посреди кухни. Но знаете, это еще как-то можно было бы вынести. Но ведь он считает, что раз он уже не живет, то и все вокруг, все, кто рядом, жить не должны. А рядом – это я! Только я! Так что, мне надо второй гроб заказать и лечь с ним рядом? Или, может быть, поискать двухместный? Но я не готова. Понимаете? Я готова быть с ним, заботиться о нем, любить его, наконец. Но лечь в гроб с ним рядом только из-за того, что он свою нынешнюю жизнь не считает жизнью, я не могу.
– Трудно терять то, чего у тебя было больше, чем у всех остальных, – пальцы Юрия Дмитриевича категорически не желали отпускать локоть Крыловой. – Вот посади ты меня в коляску, что, думаешь, я плакать начну? Нет. Но так ведь это не потому, что у меня сила воли крепче или я во всем одну радость вижу. Причина совсем другая будет. Причина в том, что я и сейчас пройду пятьсот метров и задыхаюсь, мне присесть надо. Посидеть, отдохнуть. Не сильно много я потеряю. Не скажу, что совсем ничего , это уже неправда будет, но в разы меньше, чем Жора. Сильному человеку вдруг почувствовать свою слабость, зависимость от других – всегда страшно. Он ведь всегда своей силищей гордился. Хотя, скажу честно, ценил я его совсем не за силу. Да и ты, наверное, в свое время не из-за одних только мышц на него засмотрелась. Так ведь?
– Так, – раздраженно отозвалась Вика, наконец ухитрившись освободить руку из неожиданно цепкой хватки полковника, – мышцы тут совершенно ни при чем.
– Ну вот и хорошо, – обрадовался Реваев, совершенно не обращая внимания на тон собеседницы, – раз для тебя это не главное, значит, и он со временем поймет, что есть кое-что поважнее. Главное только, чтобы он понимал, что именно для тебя важно.
– Может быть, вы сами об этом ему как-нибудь расскажете? – бросила, усаживаясь в автомобиль, Вика. – Возможно, вашему визиту он будет рад.
Уже захлопнув дверь, Вика подумала, что проститься с Реваевым стоило иначе. Хоть он ничем не смог, вернее, не пожелал ей помочь сегодня, слишком много всего для нее он сделал раньше. И потом, глупо обижаться на того, кто живет в совсем другом, не таком, как у тебя, периоде времени. Периоде дожития…
– Получилось, – должно быть произнесла вслух Вика, потому что в телефоне сперва послышалось вежливое покашливание, а затем в бархатистом голосе появились вопросительные интонации.
– Виктория Сергеевна, я вас от чего-то отвлекаю?
– Нет, что вы, – спохватилась Вика, – я вас внимательно слушаю.
– Тогда я хотел бы уточнить адрес, по которому за вами прислать машину. Через полтора часа вы должны быть в Шереметьево.
– В Шереметьево? Через полтора? Да мы если прямо сейчас стартуем, все равно…
– Диктуйте адрес, Виктория Сергеевна, – перебил ее референт Фролова. – И еще. Много вещей с собой можете не брать. Обратно в Москву вас доставят сегодня же.
– Пятый Сыромятнический, гостиница «Мятная», – сообщила Вика и тут же с удивлением услышала следующий вопрос.
– Надеюсь, не сырая?
– Нет, почему сырая? Нормальная, – растерялась Вика. – Почему вы спрашиваете?
– Машина за вами выехала, через двенадцать минут будет на месте, – проигнорировал ее вопрос обладатель бархатистого баритона. – Приятного вам полета, Виктория Сергеевна!
– Подождите! Подождите, – в последний момент спохватилась Крылова. – У меня заграничного паспорта нет.
– Совсем? – в голосе собеседника послышалось изумление. Должно быть, в тех кругах, в которых ему приходилось вращаться, люди без заграничных паспортов не попадались в принципе.
– Не совсем. В данный момент. При себе нет, – сбивчиво объяснила Вика.
Несколько мгновений из динамика не доносилось ни звука, затем послышался вздох, которым обычно предваряют вынужденный, обставленный максимальной вежливостью отказ.
– Хорошо. Возьмите с собой хотя бы внутренний паспорт. Надеюсь, он у вас при себе?
– Да! – радостно выкрикнула в телефон Крылова.
Глава 21
Все еще пятница
Следующие несколько часов превратились для нее в одно неожиданное и от этого еще более увлекательное приключение. Действительно, когда через пятнадцать минут после завершения разговора Вика вышла на крыльцо гостиницы, черная Ауди А8 с проблесковым маячком на крыше уже стояла у тротуара.
Будучи сотрудником следственного комитета, Крылова прекрасно знала и иногда имела возможность убедиться на собственном опыте, что автомобиль с включенным проблесковым маячком способен преодолевать любые дорожные затруднения, но в этот раз ей показалось, что водитель лимузина и вовсе не замечал на своем пути каких-либо препятствий, а они несомненно были, о чем красноречиво сигнализировал Яндекс-навигатор в Викином смартфоне, уверенно сообщавший о восьми, а то и девятибалльных пробках почти на всем маршруте до Шереметьева. Возможно, причиной тому было мастерство молчаливого водителя, а быть может, удачное сочетание букв АМР на номерном знаке с синеватыми всполохами на крыше оказывало буквально магическое воздействие на остальных участников дорожного движения.
На переднем пассажирском сиденье расположился еще один молчаливый мужчина в черном костюме. Поначалу Вика решила, что это тот самый звонивший ей обладатель бархатистого баритона. Убедившись, что мужчина не торопится сам вступать с ней в беседу, Крылова решила задать вопрос напрямую.
– Скажите, а это вы мне звонили?
Мужчина молча покачал головой, затем обернулся, окинул пассажирку изучающим взглядом через спинку сиденья и, бросив короткое басовитое: «Нет», вновь уставился на лобовое стекло.
Терминал А в Шереметьево едва ли мог поразить воображение своими размерами, скорее, наоборот, вряд ли кто-то из десятков тысяч пассажиров, ежедневно вылетающих и прибывающих в этот огромный аэропорт, мог представить, что здание одного из терминалов окажется таким маленьким. «В Салехарде и то аэропорт больше», – подумала про себя Вика, увидев ничем не примечательное двухэтажное здание.
Несколько минут спустя она поняла, что глубоко ошибалась. Примечательного в терминале А было много. Прежде всего, примечателен он был своей немноголюдностью. На первом этаже никого из пассажиров не оказалось вовсе, зато лица сразу нескольких сотрудников терминала при виде Крыловой озарились счастливыми улыбками. На всякий случай улыбнувшись в ответ, Вика поспешила за мужчиной в черном костюме, который уверенно направился к стойке регистрации.
О чем-то коротко переговорив с девушкой за регистрационной стойкой, мужчина подхватил Крылову под локоть.
– Ваш вылет через двадцать минут. На месте вас встретит сотрудник посольства и то лицо, с которым вы хотите встретиться. Поскольку загранпаспорта у вас нет, встреча будет организована в бизнес-терминале аэропорта Барселоны. Так что если вы хотели посмотреть город, вынужден вас разочаровать, выйти из здания у вас не получится.
– Это ничего, терпимо, – заверила Вика и тут же изумленно пискнула. – Ой! Это же он?
– Он, – коротко подтвердил мужчина в черном и укоризненно покачал головой. – Опять набузюкался, а потом ему к трапу скорую подгонять будут.
По лестнице, ведущей со второго этажа, неуверенной походкой спускался высокий темноволосый мужчина, чье лицо, скрытое за непроницаемыми темно-синими стеклами очков, регулярно появлялось на всех ведущих телевизионных каналах, в особенности музыкальных, а могучий с хрипотцой голос был знаком каждому, кто хоть раз становился слушателем одного из многочисленных хит-парадов. Правой рукой мужчина тяжело опирался на хроми