плечами.
– Не знаю. Сама не знаю. Наверное, мне просто надо было с кем-то всем этим поделиться. Ведь это дикость, нереальная дикость! Тайное общество, убийства лишь ради того, чтобы доказать причастность к кругу избранных. Это просто не вмещается в моей голове! Взять того же Бородина. Да с его отцом ему и делать ничего не надо было. Просто доучиться еще два года в своем институте. По окончании его сразу же устроили бы в какую-нибудь госкорпорацию на должность замначальника отдела. Через год, максимум два, стал бы начальником. К тридцати дорос до вице-президента или перешел бы на работу в правительство. Что еще надо?
– Когда тебе двадцать лет, всегда надо чуть больше, чем тебе может предложить действительность, – усмехнулся Реваев, – и это не зависит от того, как много тебе уже предложили. В любом случае будет не хватать.
– И это наша будущая элита, – растерянно пробормотала Крылова, – во всяком случае, таковой они себя считают.
– Не думаю, что они слишком сильно отличаются от нынешней, – Реваев причмокнул губами и, как показалось Вике, опасливо огляделся по сторонам. – В любом случае для тебя сейчас важно установить личности всех членов этого кружка юных дарований, а самое главное установить того, кто этот кружок нарисовал и сам посредине поселился.
– Карнаухов сказал мне то же самое. Да я и сама это понимаю.
– В таком случае ты должна понимать, что в твоем распоряжении есть только один человек, который может предоставить всю нужную информацию.
– Маркова, – кивнула Вика.
– Маркова, – согласился Реваев. – Вы уже решили, что сможете ей предложить? Поскольку она женщина, пожизненное ей не грозит в любом случае, но по сумме нескольких приговоров можно и до тридцати добраться. Если пообещать, что она получит не более половины от максимального срока, скажем, лет пятнадцать, девушка разговорится.
Крылова удивленно взглянула на собеседника.
– Вы разговаривали с Ильей Валерьевичем? Именно столько я должна предложить Марковой завтра утром.
– С Ильей Валерьевичем на этой неделе мне общаться не доводилось. Илья Валерьевич все же у нас человек занятой, так что созваниваемся мы не так уж и часто. А что касается срока, это же очевидно. Двадцать, это, конечно, тоже сделка, но сделка грубая. Марковой надо показать, что вы не просто даете ей перспективу со временем оказаться на свободе, но и пытаетесь по возможности эту перспективу приблизить. Тогда ваше предложение точно не останется без ответа, причем того ответа, который вы от нее ожидаете. Ну а раз так, надо скидывать. Десять для всех ее подвигов это слишком мало, она сама это прекрасно понимает, так что пятнадцать будет в самый раз. Думаю, она даже не станет торговаться. До скольки Карнаухов тебе разрешил снижаться? Еще на год?
Крылова молча кивнула.
– Все правильно, – одобрил Реваев, – уйти ниже – это значит позволить ей диктовать условия, а на это ни наш дорогой Илья Валерьевич, ни уж тем более те люди, которые отдают ему распоряжения, никогда не согласятся.
– И вы считаете это правильным? Она ведь столько людей… она Гену убила! – с неожиданной для себя яростью выпалила Крылова.
– Я считаю, что это та цена, которую мы можем и даже должны уплатить ради того, чтобы узнать имена всех остальных, а самое главное, того паука, который сидит посредине этого круга и дергает за ниточки, – Реваев вновь обнял Вику за плечи. – Все. Прекращаем дискуссию, идем пить чай. А завтра ты все сделаешь правильно.
Глава 23
Воскресенье, 30мая
Маркову доставили в следственное управление в начале одиннадцатого. К этому времени Вика уже дважды успела выпить кофе и столько же раз выслушать наставления генерала Карнаухова.
– Сразу от нее ответа не требуй, – наставлял подчиненную Илья Валерьевич, – сутки на размышление она взять может. Если потребует, чтобы гарантии ей озвучил кто-то из высоких чинов, максимум на кого ты можешь рассчитывать, это на меня. Председатель с ней встречаться не будет, это уже вопрос решенный. Достаточно того, что он поставил свою подпись.
– Я поняла, – Вика с радостью вскочила с места, едва в кабинет заглянул старший конвойной группы, – не переживайте, Илья Валерьевич, все сделаю в лучшем виде.
– Это еще смотря какой вид нам откроется, – генерал с сомнением покачал головой, – а то, может, в итоге такое увидим, что лучше и не заглядывать.
Маркова вошла в кабинет в сопровождении сразу двух конвоиров, один из которых был пристегнут к девушке наручниками. При виде величественно возвышающегося и облаченного в генеральский китель Карнаухова, оба сопровождающих вытянулись по стойке смирно.
– Расслабьтесь.
Илья Валерьевич небрежно взмахнул рукой, напустив при этом на себя вид помещика, дарующего вольную своим крепостным, после чего плавно, словно в замедленной съемке, перевел взгляд на задержанную.
– Наталья Михайловна, – в голосе Карнаухова послышалась плохо скрываемая ирония, – мне кажется, с Викторией Сергеевной вы уже успели достаточно близко познакомиться.
– Возможно, чуть ближе, чем хотелось бы Виктории Сергеевне, – в тон ему отозвалась Маркова.
– Возможно.
Карнаухов задумчиво кивнул, словно признавая меткость нанесенного оппонентом выпада. Но в следующее мгновение на его лице появилась ухмылка.
– Впрочем, как вы успели убедиться, у Виктории Сергеевны есть друзья, которые всегда готовы прийти ей на помощь. В данный момент роль друзей исполняют эти молодые люди, – он повел подбородком в сторону конвоиров, – которые, я полагаю, могут пока подождать в коридоре.
– Может, ей тогда руки за спину? – предложил прикованный к Марковой сержант. – А то, говорят, уж больно шустрая девица.
– Можно и за спину, – пожал плечами Карнаухов, – Наталья Михайловна у нас девушка молодая, гибкая. Думаю, ей будет вполне комфортно.
– Нет! – Вика сама испугалась того, как неожиданно громко прозвучал ее голос. – Не надо за спину. У нее ведь плечо.
– Рыбак рыбака видит, – понимающе усмехнулся Карнаухов и тут же решительно приказал конвоирам. – Перестегивайте ее и ждите в коридоре.
Дождавшись, когда конвоиры выйдут, а сама задержанная займет специально для нее установленный посреди кабинета стул, генерал тоже направился к двери. Не доходя до нее двух шагов, он картинно обернулся и ткнул указательным пальцем в сторону Марковой.
– Сейчас Виктория Сергеевна озвучит вам некоторые наши предложения. Когда я говорю «наши», то подразумеваю, что предложения эти исходят не только от самой Виктории Сергеевны и даже не от меня лично. Они согласованы на самом высоком уровне. Так что, Наталья Михайловна, в ваших интересах эти предложения принять и вступить в диалог. В диалог полноценный, когда на вопросы Виктории Сергеевны вы будете давать подробные, а главное, совершенно искренние ответы. Вы ведь способны на искренность?
Маркова отозвалась спустя несколько секунд томительного молчания.
– Сначала хотелось бы узнать, на что вы способны.
– А вот Виктория Сергеевна сейчас все наши способности и продемонстрирует, – Карнаухов, наконец, преодолел расстояние, отделяющее его от двери, – так что желаю вам, дамы, приятного и конструктивного общения.
– Подглядывать будет? – уточнила Маркова, кивнув в сторону стоящей в углу кабинета камеры.
– Наблюдать, – уточнила Вика, доставая из папки лист бумаги с отпечатанным на нем досудебным соглашением.
– Старички они такие, им лишь бы понаблюдать, – Наташа криво усмехнулась. – Как плечо, заживает?
– Давайте лучше перейдем к делу, – обсуждать раненое плечо с тем человеком, который и нанес болезненную рану, Крыловой совсем не хотелось. – Вы понимаете, что по совокупности совершенных вами преступлений, вам грозит тридцатилетнее заключение?
– Надо же, в кино, когда следаков про срок спрашивают, они всегда одну и ту же фразу все говорят. Конкретную меру наказания определит суд. А у вас вон как, уже заранее все решили.
– Есть такое понятие: судебная практика, – Вика почувствовала себя увереннее, начав оперировать привычной терминологией, – у нас в стране, конечно, право не прецедентное, но все же есть некоторые сложившиеся за последнее время закономерности. Так вот, за убийство двух и более лиц, а в придачу к этому убийство сотрудника правоохранительных органов и покушение на жизнь еще одного сотрудника, другого варианта приговора, кроме как пожизненное заключение, быть просто не может. Но поскольку вы женщина, максимальный срок наказания по одному обвинению для вас не может превышать двадцати лет, а по совокупности статей двадцать пять. Но, поскольку дело о вашем на меня покушении будет рассматриваться отдельно, то вступает в силу правило максимального срока заключения по совокупности приговоров. А это тридцать пять лет. Так что тридцать вам точно гарантировано.
Несколько мгновений Маркова молчала, очевидно, пытаясь осмыслить услышанное, затем ее левая бровь дернулась вверх.
– И все равно, что-то у вас с математикой не сходится. Сорок и сорок – рубь сорок.
– Это почему же? – насторожилась Крылова.
– Судя по тем вопросам, что вы мне вчера так страстно пытались задавать, вы меня обвиняете всего в двух убийствах. Комаровского и того молодого человека на БМВ, фамилию которого вы мне так и не назвали. Так что, наверное, правильно будет сказать: убийство двух лиц, один из которых является сотрудником правоохранительных органов. Как вам моя формулировка?
– Так себе.
Вика постаралась ответить спокойно, не демонстрируя вдруг охватившее ее чувство мстительного торжества. Сейчас, именно сейчас наступит тот момент, когда она положит на стол свою карту, и противник с ужасом увидит, что эта карта – джокер, полностью меняющая расклад игры.
– Кроме тех преступлений, что вы уже сами перечислили, следствие собирается предъявить вам обвинение в убийстве Апраксина Константина Алексеевича, которое вы совершили совместно с Комаровским, а так же соучастие в убийстве еще почти десяти человек, чьи фамилии я сейчас перечислять не буду, но вот фотографии могу вам продемонстрировать.