– Но ведь и за семь секунд многое можно сделать!
– Можно, – согласилась Наташа, – только надо уметь правильно расставлять приоритеты. А он слишком сильно любил свою машину. Это было неправильно.
– Вы можете выражаться яснее?
– Запросто! Я села на заднее сиденье и сказала, что у меня есть для него информация по убийству Апраксина. Предложила прокатиться и поболтать по дороге. Он согласился.
Наташа откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. Вике вдруг показалось, что воспоминания о деталях недавнего убийства доставляют Марковой удовольствие.
– Дальше! – потребовала Крылова.
– Я пережала ему сонную артерию прямо во время движения. Если бы он начал бороться сразу… нет, не надо так впиваться в меня взглядом, он не был бы сейчас жив. Но какие-то следы борьбы остались бы точно. А так он потратил первые секунды на то, чтобы прижаться к тротуару и остановить машину. Когда он попытался развести мне руки, было уже поздно, да и к тому же, надо было хватать не за запястья, а пытаться выломать пальцы. В общем, все сделал неправильно. Удивительно, как человека могут подвести инстинкты.
– Но почему тогда не осталось следов на шее?
– Для того чтобы пережать артерию, нет необходимости давить со всей силы, достаточно небольшого усилия. И потом, небольшой след все же был, но он удачно попал прямо под веревку. Как там это называется? Странгуляционная борозда?
– Пусть так, – Вика с сомнением покачала головой, – но получается, что Распашной потерял сознание еще в центре города. Как вы смогли его вывезти за город? Он ведь через минуту, максимум две должен был прийти в сознание. Вам кто-то помогал? Комаровский?
Маркова вновь насмешливо зацокала языком.
– Как много вопросов! Постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Начнем с Комаровского. Задача у него была совсем простая, сесть в машину в том месте, где нет камер наблюдения, а затем переодеться и выйти прямо под камерами. У любого, кто будет просматривать видеозапись, должно было возникнуть ощущение, что пассажир сначала сел в машину, а затем через какое-то время вышел. После чего машина благополучно уехала, а значит, водитель в это время был жив и здоров. Хорошо придумано?
– Что с ним было все это время, пока вы ехали до кольцевой?
Наташа понимающе кивнула.
– Ну да, ждать от вас похвалы было бы наивно. Что касается этого вашего Распашного, то дальше все было очень просто. Пришлось, конечно, немного напрячься, пока я перетаскивала его на пассажирское сиденье, но, слава богу, он был не такой уж и тяжелый. А дальше всего лишь надо было связать ему руки за спинкой кресла. Если не перетягивать запястья, а сделать узел на уровне локтей, да еще поверх пиджака, то никаких синяков не останется.
– Неужели он не пытался освободиться?
– Знаете, фактически нет. Он до последнего момента не верил, что с ним может случиться что-то плохое. Даже согласился допить остатки виски, которые я нашла в машине.
– Что потом?
– А что потом? Потом мы приехали. Я его в очередной раз усыпила, вытащила тело из машины и перекинула веревку. Подтянуть вверх сразу не получилось, но потом ничего, справилась. Как говорил Архимед, дайте мне точку опоры, и я подвешу кого угодно.
Вика не выдержала.
– Вам еще не надоело? Вы что, так пытаетесь на меня произвести впечатление или действительно получаете удовольствие от всей этой мерзости?
– Удовольствие? – Маркова недоуменно дернула бровью. – Ну, какое тут может быть удовольствие? Скорее, работа. Скажу вам, не самая приятная, зато хорошо оплачиваемая. Или что, вы решили, что я занималась всем этим по зову крови? Ничего подобного! Кроме вступительного экзамена для всех новичков, были еще и вступительные взносы, причем довольно солидные. А наш Председатель, при всех его особенностях, скупердяем никогда не был.
– Вам так сильно были нужны деньги?
– Деньги нужны любому человеку, особенно если этот человек с детства привык жить в достатке. Я думаю, вы уже навели справки и знаете, что родители у меня погибли три года назад, едва только мне исполнилось восемнадцать.
– Многие остаются без родителей. Разве это может быть причиной для всех ваших действий?
– Может, не может, – Наташа равнодушно пожала плечами. – Возможно, вы и правы. Какое-то удовольствие от всего этого я получала. Интересно, как он смог это предугадать?
– Вы сейчас говорите о вашем Председателе? – уточнила Крылова.
– О нем самом. Весьма своеобразный человек. Необыкновенно сильный, причем речь вовсе не о физической силе.
– Да неужели? – Вика с иронией взглянула на Маркову.
Наташа уверенно кивнула.
– Я таких сильных людей еще не встречала. Смотришь со стороны – монолит! Мощный, целеустремленный. Одна беда, при всей этой силе его тщеславие еще сильнее. Он ведь не ради этих несчастных взносов все это организовал. Ему нужны были взгляды.
– Взгляды? – непонимающе повторила Крылова.
– Да, взгляды его учеников, последователей. Восторженные, полные обожания, веры в то, что все им сказанное, истина в последней инстанции. Когда на тебя так смотрят, ты невольно начинаешь верить.
– Во что? В свое божественное происхождение?
– Тщеславие не синоним идиотизма, – резко отозвалась Маркова, – верить можно в себя, в свои идеи, какими бы странными они ни были. Мне кажется, он действительно верил в то, что те люди, которых он собрал вокруг себя, рано или поздно смогут прийти во власть. Возможно, если бы не вся эта дурацкая затея с Апраксиным, все так бы и произошло.
– И зачем же вам потребовалось убивать Апраксина? Мне кажется, на бомжа он был не очень похож. Или вы решили выйти на новый уровень?
– Это была идея Комаровского. Дурная идея. Когда он выступал на совете, то высказался против того, чтобы кто-то другой подыскивал ему жертву и занимался организацией подготовительного процесса. Мол, охотник должен сам вести охоту. Не знаю почему, но Председатель согласился. Комаровскому дали время на подготовку. В результате жертвой оказался Апраксин, которого Комаровский якобы знать не знал. И только позже стало известно, что у Апраксина когда-то была какая-то дурацкая ссора с Бородиным, о которой этот злопамятный засранец до сих пор не забыл.
– А при чем тут Комаровский? Он, что, пытался выслужиться перед Бородиным?
– Именно так. Они ведь оба, если смотреть со стороны, блатные детишки. Каждый в позолоте родился, только у Бородина слой потолще будет. Вот Комаровский и лез вон из кожи, чтобы с Бородиным встать на один уровень, хотя я всегда была уверена, что он не такой идиот. Поэтому и предложила его кандидатуру.
– С Комаровским вы вместе учились. Остальных кандидатов вы тоже подбирали по принципу личного знакомства?
– Нет, – Маркова отрицательно покачала головой. – Наоборот. До этого никто из них не был знаком ни со мной, ни с Председателем. Правда, предложение вступить в круг Комаровский получил не от меня, да и на собрании моего лица он не мог видеть, я всегда была в шлеме.
– То есть, кто вы, не знает никто из участников?
Наташа кивнула.
– Только Председатель. Я думаю, остальные уверены в том, что я мужчина. Кроме шлема, на мне всегда была кожаная куртка с наплечниками и широкие брюки-карго, такие, с накладными карманами. С учетом того, что пышных форм мне от природы не досталось, от худого парня отличить в принципе невозможно. Ну а про голос вы и так знаете. Это я в каком-то фильме увидела, что можно речевой модулятор прямо в мотоциклетный шлем вмонтировать. Оказалось, ничего сложного.
– Да уж, по голосу вас точно не опознаешь, – согласилась Крылова.
– Но все равно, нельзя было втягивать Комаровского, – Маркова задумчиво нахмурила брови, – нельзя! Так что первую ошибку совершила я сама. А она потянула за собой все остальные.
– То есть все остальные совершенные вами убийства вы ошибками не считаете?
Маркова усмехнулась.
– Какой ответ вы сейчас от меня ждете? Что-нибудь покаянное в духе Раскольникова или Сонечки Мармеладовой? Вам не кажется, что герои Достоевского слишком хорошо смотрятся на страницах книг, чтобы встречаться в реальной жизни? Раз я что-то делала, значит, в тот момент считала, что так надо. А то, что последствия могут быть, – она вновь усмехнулась, – непредсказуемыми, я тоже прекрасно представляла.
Почти не глядя на клавиатуру, Виктория быстро вносила в компьютер полученные от Марковой показания. Закончив печатать, она вновь взглянула на задержанную.
– Еще вопрос. Судя по всем совершенным вами действиям, у вас весьма неплохая физическая подготовка, в том числе достаточно специализированная. Откуда она у вас?
– Я думаю, в моей биографии вы уже и сами неплохо покопались. Мой отец двенадцать лет преподавал русский язык в университете Сан-Паулу. Когда мы приехали в Бразилию, мне было всего шесть лет. В двенадцать у меня уже был зеленый пояс по джиу-джитсу, а черный я получила за месяц до возвращения в Россию. Что касается холодного оружия, то со мной занимался один из сотрудников охраны посольства. У него была просто поразительная способность метать любые заостренные предметы. Какие угодно! Из любого положения. Как он сам говорил, главное – это почувствовать центр тяжести. Если ты это понял, то метательный снаряд перестает вращаться хаотично. Мы с ним занимались почти каждый день. Конечно, родителей несколько удивляло мое увлечение, но против они никогда не выступали.
– Ну что же, – щелкнув по клавиатуре, Вика отправила документ на печать, – ознакомьтесь и распишитесь. Все, как в предыдущем протоколе.
– Все, как в предыдущем, – усмехнулась Наташа, бегло пробежав взглядом две страницы машинописного текста. – Неужели вы так уверены, что, заменив один протокол, добьётесь, чтобы эти четыре фамилии никогда не всплыли? Вы ведь по роду службы должны знать, что до правды рано или поздно можно докопаться.
– По роду службы я знаю, что до правды докапываются не всегда, – Вика забрала у Марковой подписанный протокол и убрала в папку. – И мне кажется, вы больше всех заинтересованы, чтобы все осталось так, как есть на данный момент.