Итак, что я могу сделать? Я могу прорваться через охранные кристаллы к столу Тиарана, вынуть из него отпирающий артефакт и вручить его Седрику. На вой сигналок сбегутся авалейцы, и пока они будут выламывать мне руки, малыш успеет убежать и передать его Виолетте. Та, в свою очередь, свяжется с ночными ведьмами и отдаст им ключ, а сестры откроют верлионским войскам проход в Ланур.
Есть еще вариант: подобраться к столу наместника днем, в его присутствии, когда охранные кристаллы окажутся отключены. Но тогда я точно ничего не добьюсь. Тиаран не позволит мне подойти к своим вещам ближе, чем на два метра, а прорваться к ним силой я не сумею – с высоким, физически крепким мужчиной без помощи магии мне не совладать.
Что ж, значит, станем воровать ночью и большой компанией. Времени у нас будет немного – минута или даже меньше, поэтому нужно все хорошенько продумать и распланировать. Для этого надо еще раз пробраться в кабинет наместника и подробнее рассмотреть расположение охранных артефактов.
Днем взламывать кабинет я не рискнула. Туда в любой момент мог кто-нибудь зайти – сам Тиаран, неожиданно вернувшийся из своего рейда, или один из его подчиненных.
Весь день я бродила по коридору, прислушиваясь к каждому шороху. Там было тихо, как в могиле. Зато в десятом часу вечера неожиданно зазвучали голоса, я услышала их гул через приоткрытую дверь своей спальни. Голоса раздавались из кабинета Тиарана и принадлежали двоим мужчинам – Карлу Деамонию и самому наместнику.
Неслышно подкравшись к кабинету, я опустилась на корточки и заглянула в замочную скважину.
Авалейцы, судя по всему, вернулись в замок недавно. Марк сидел в кресле, устало вытянув ноги, а его приятель-колдун наливал коньяк в два широких хрустальных бокала.
- Ты уверен, что щит выстоит? – донесся до меня голос Тиарана.
- Разумеется, уверен, - ответил Деамоний, протягивая ему бокал. – Ты видел сам, он крепок, как скала. Верлионцы могут долбить по нему неделю напролет, и ничего не добьются. Ланур останется за Авалеей, и Дарию I придется это признать.
- Отличный тост, Карл, - улыбнулся Тиаран. – За это стоит выпить.
Они отсалютовали друг другу бокалами и сделали из них по глотку.
- Коль с куполом все понятно, давай обсудим еще один вопрос, - Деамоний опустился в соседнее кресло и тоже вытянул ноги. – Что ты намерен делать с ночной ведьмой?
- А что я должен с ней делать?
Чародей подался вперед.
- Ты приехал в Ланур, чтобы ее казнить, - мягко сказал он. – Смертный приговор был вынесен год назад, верно? Сейчас эта женщина в твоих руках. Почему же она до сих пор жива?
- Потому что так надо.
- Да неужто? – на лице Деамония появилась презрительная гримаса. – И для чего же, позволь узнать? Ведьмы ее освобождать не торопятся, а Валерий ясно дал понять, что политика ему важнее невестки. Юна Беллатор никому не нужна. Быть может, стоит привести ее приговор в исполнение?
Тиаран устало потер виски.
- Давай обсудим эту тему потом? Право, Карл, сегодня был долгий трудный день. Нам всем надо отдохнуть.
- Дело не в усталости, - голос колдуна стал холоден, как зимний ветер, – а в том, что казнить ведьму ты вовсе не собираешься. Знаешь, Марк, я в недоумении. Ты мог устроить ей публичную экзекуцию, чтобы ее крики выманили из леса остальных колдуний. Мог бросить в темницу, а потом, грязную и истерзанную, показать через переговорный артефакт Валерию Беллатору. Мог отправить к ней солдата, чтобы тот перерезал ей горло, а потом сжечь ее тело – в назидание прочим ланурским бунтовщикам. Мне ли рассказывать об этом, Марк? Вместо этого ты селишь ее в уютной теплой спальне, кормишь, как королеву, даришь ей наряды…
- Я хотел, чтобы Юна Беллатор послужила науке. Чтобы ты мог с ее помощью изучить феномен ночных ведьм.
- Какой феномен, Марк?! – Деамоний раздраженно хлопнул ладонью по колену. – Нет здесь никакого феномена! Искра волшебства просыпается у женщин потому, что они от природы эмоциональнее мужчин, и сильнее переживают душевные потрясения. Их обостренное зрение и слух, способность летать, отсутствие страха – следствие того, что магические каналы в биополе открылись не естественным, а искусственным путем. Это как осложнение во время болезни, понимаешь? Или как побочное действие у лекарства. Я проверил ее волосы и кровь. С магической точки зрения они ни чем не отличаются от биоматериала любой другой чародейки. Все эти исследования – бред сивой кобылы. Ты нарочно их придумал, чтобы отсрочить казнь ночной ведьмы. Ты откладываешь ее всеми силами! Сочиняешь отговорки, которые хоть и кажутся обоснованными, но по факту являются сущей нелепицей. Тебе будто бы нравится держать ведьму возле себя. Ты, что же, влюблен в нее, Марк?
Тиаран не ответил. Его губы сжались в узкую полоску, а взгляд переместился на подлокотник кресла.
Я перестала дышать. Деамоний тоже.
- Погоди, - медленно произнес чародей. – Я угадал? Угадал, Марк? Ты влюбился в ночную ведьму?..
Наместник молча взял свой бокал и одним глотком осушил его до дна.
- Ты сумасшедший, - покачал головой Деамоний. – Еще больший псих, чем твоя драгоценная Юна. Но позволь, что же ты теперь намерен делать? Добьешься отмены ее приговора? После того, как сам же обрек ее на смерть? Ну, допустим. А потом? Увезешь ведьму в Авалею и сделаешь своей наложницей? Или женишься на ней? Свяжешь по рукам и ногам, закроешь рот кляпом и в таком виде поведешь под венец?
Тиаран, сидевший до этого в спокойной расслабленной позе, вдруг вскочил на ноги и с силой швырнул бокал об пол. Тот разлетелся во все стороны хрустальными брызгами.
- Довольно! – яростно воскликнул наместник. – Довольно, Карл!
- Юна никогда тебя не полюбит, Марк, - сказал чародей, поднимаясь из кресла вслед за ним. – И дело даже не в том, что ты виновен в гибели ее семьи, а в том, что она физически не способна на это чувство. Магия изменила ее психику, перестроила мозг. Ты видишь перед собой женщину – умную, красивую, бесстрашную. На самом же деле это кукла – человекообразное создание, которое может только мстить и воевать. Если бы Юна Беллатор могла колдовать, вела бы она с тобой светские беседы? Трапезничала? Играла бы в шахматы? Единственное, что удерживает ее от того, чтобы разнести этот замок к чертовой матери, - моя зачарованная заколка.
- Думаешь, ты меня удивил? - Тиаран сжал кулаки. – Карл, я не дурак и не слепой. Я все вижу и все понимаю. Добавь к тому, что ты сейчас сказал, еще и невозможность добиться ее помилования. Смертный приговор был вынесен Юне дважды, и во второй раз его подписал сам король. Я могу броситься его величеству в ноги, на коленях умолять его даровать ей жизнь, однако он не отменит своего решения, если на это не будет веских причин. Если бы Юна согласилась поговорить с Валерием, я мог бы выставить это в таком свете, что с нее сняли бы все обвинения, простили бы все налеты и грабежи. Но она отказалась. Все, что я могу теперь сделать – это придумывать нелепые отговорки и оттягивать ее казнь.
- Ты должен исполнить королевский приказ, - жестко сказал Деамоний. – Выполнить миссию, с которой прибыл в Ланур. Любовь застила тебе глаза и затуманила голову. Я повторю: Юна Беллатор – не благородная дама из древнего знатного рода. Она была ею раньше. Теперь эта женщина – ночная ведьма. Сильная беспринципная колдунья со сдвинутой психикой. Убей ведьму, Марк. Этим ты не только принесешь пользу стране, но и избавишься от своей зависимости. С глаз долой, из сердца вон.
Тиаран посмотрел ему в лицо и медленно покачал головой.
- Я не могу этого сделать.
- Что ж, - Деамоний допил свой коньяк и поставил бокал на каминную полку. – Не можешь? А я могу. И с радостью сделаю это вместо тебя.
Тиаран дернулся, как от удара, на его лице вздулись желваки. Мне показалось, что сейчас он схватит колдуна за грудки.
- Ты не посмеешь, - прошипел наместник.
- Посмею, не сомневайся, - холодно ответил маг. – Даю тебе неделю, чтобы собраться с мыслями. Если через семь дней ведьма все еще будет жива, я лично сверну ей шею. Попытаешься мне помешать – отправишься в Авалею в состоянии вареного овоща. А следом за тобой отправится рапорт королю, в котором я напишу, что ты подвергся чарам опасной преступницы, и не сумел самостоятельно выполнить свою задачу.
Что на это ответил Тиаран, я слушать не стала. С гулко бьющимся сердцем отошла от двери кабинета и поспешно вернулась к себе. И вовремя. Спустя несколько минут из коридора послышался звук шагов, потом дверь моей комнаты распахнулась, и на пороге появился Тиаран.
Он находился в сильном нервном возбуждении. Его волосы были взлохмачены, шейный платок сдвинут набок, камзол наполовину расстегнут. Авалеец тяжело дышал, а в его глазах пылали огни.
Я медленно встала со стула. Мелькнула мысль, что за все время, что я нахожусь в Берге, он пришел в мою спальню впервые.
- Марк?..
Тиаран в секунду преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за плечи, после чего толкнул к стене и, прижавшись всем телом, накрыл мои губы своими губами.
От неожиданности я опешила. Попыталась оттолкнуть его от себя, но предусмотрительный авалеец перехватил мои руки и так крепко вжал в стену, что я не могла пошевелиться.
Тиаран целовал меня, как перед смертью, - страстно, трепетно, самозабвенно. Его сердце так бешено колотилось в груди, что я ощущала каждый его удар. Оторвавшись, наконец, от губ, мужчина принялся покрывать поцелуями мое лицо – нос, щеки, глаза, лоб…
- Марк…
Он тихо застонал и, отстранив меня от стены, так крепко прижал к себе, что перехватило дыхание.
- Ненавижу войну, - глухо пробормотал Тиаран. – Господи, как я ее ненавижу! Будь она проклята!..
Я высвободила правую руку и осторожно коснулась его волос. Авалеец ослабил объятия, посмотрел мне в лицо. Теперь в глазах мужчины бушевал океан. В его ревущих волнах смешались нежность и боль, обожание и страх...
- Что мне делать, Юна? – прошептал Тиаран. – Что теперь мне делать?