– Не знаю, – испуганно посмотрел он на меня. – Я ничего не знаю. Он все время по телефону разговаривал с каким-то Семеном Сергеевичем. А потом тот приказал ехать за вами. Но он просил вас не похищать.
– А что? – спросил Грязнов.
– Задержать, – ответил парень. – Просто задержать. Хотя бы на полчаса.
– Откуда ты знаешь?
– Так Леха сказал. Ну тот, которого вы вырубили. Он сказал, что нужно задержать вас хотя бы на полчаса.
– Зачем? – резко спросил Грязнов.
– Не знаю.
– Зато я знаю, – проговорил я. – Нам нужен телефон. Не теряй времени, Слава, иди звони Козлову.
Грязнов задумался. Да что же это такое с ним сегодня? Все, что связано с Козловым, натыкается у него на какой-то тормоз.
Грязнов сказал дежурному капитану:
– Оформляйте задержание, обыщите. И сразу его ко мне.
– Есть, – сказал офицер.
Было похоже, что больше никаких других слов он не знал.
Грязнов стал набирать номер прямо за столом дежурного по МУРу. Подняв голову, он посмотрел на меня:
– Трубку не берут.
– Жди, – ответил я.
Он еще подождал:
– Не берут.
В это время вдруг появился высокий стройный мужчина. Он с удивлением посмотрел на нас и улыбнулся Грязнову:
– Вячеслав Иванович?
Грязнов обернулся.
– Стас! – воскликнул он. – Ты так и не уходил?
– Нет, я вернулся, – ответил тот. – Вы тоже, я вижу.
– Познакомьтесь, – сказал Грязнов. – Турецкий, из Генпрокуратуры.
Я протянул руку и представился.
– Много слышал о вас хорошего, Александр Борисович. А я Стас. Аленичев.
Рукопожатие его было крепким. Мне сразу понравился этот человек.
– Ты почему не дома? – спросил его Грязнов.
– Так получилось.
– Хорошо, что так получилось. Бери трех дежурных оперов, и поезжайте к Козлову. Быстро.
– Что-то случилось? – спросил Аленичев.
– Боюсь, что да, – ответил Грязнов. – Лопухнулись мы с этим Козловым, кажется, по-крупному. Если там все в порядке, бери его и приезжай с ним. Если нет, ты знаешь, что делать. Действуй по ситуации. Звони мне или дежурному.
Когда Аленичев удалился, я подумал: хорошая смена растет Грязнову. А у меня – кто преемник? Лиля Федотова?
Сдав захваченное у преступников оружие дежурному по МУРу, Грязнов засунул в кобуру свой пистолет и распорядился пригнать машину Меркулова на место. Машина была цела, работники ГАИ препроводили ее на Пушкинскую, 15а. Слава Богу, что никто не увел. Возможно, угонщики хорошо ориентируются в номерах. Впрочем, это их никогда не останавливало.
Позвонив Меркулову, я доложил ему обо всем, что произошло. Он был так разъярен, что передать словами им высказанное я не решаюсь.
Я положил трубку и облегченно вздохнул. Самое тяжелое было позади. Но я об этом и не подозревал.
Водитель вошел в кабинет и огляделся. Какое-то неуловимое изменение произошло в нем.
Грязнов начал:
– Фамилия?
– Савицкий.
– Имя-отчество?
– Филимон Бенедиктович.
– Вы это серьезно?
Молодой человек скривился.
– Ну вот, – сказал он. – Даже вы удивились. У меня действительно такое имя.
Не имя, а настоящая трагедия, посочувствовал я ему, небось дразнили его одноклассники в школе.
– Год рождения? – продолжал Грязнов.
– Семьдесят восьмой.
Восемнадцать лет! Что делается!
– Местожительство?
Мне вдруг захотелось выйти, прогуляться по коридорам, покурить. Как мне надоело все это: «Фамилия? Имя? Возраст? Адрес? Где работаете?» Впрочем, такова наша работа. Вначале этого свидетеля допросит Грязнов, но, если парень выдаст важную доказательственную информацию, за дело возьмусь я. Обычно следователи передопрашивают свидетелей или обвиняемых после оперсостава.
– Вы бывали когда-нибудь в МУРе, – спросил Грязнов.
– Нет. Мы только следили.
– За кем?
– За вами.
– За мной? Лично за мной? – Грязнов старался не выказать своего волнения.
– Да.
– С чего вдруг такое внимание?
– Не знаю.
– Не понял. Я спрашиваю: почему именно за мной вы следили?
– Я не знаю. Правда. Они мне не докладывались.
– Кто они? – не давал ему передышки Грязнов.
– Алик, Бизон, кто же еще.
– Кто это – Алик, Бизон?
– Ну кто был со мной. Алика вы в машине оставили. Он в шоке. Бизона я в здание затащил. Вы его тоже вырубили.
– Так. Понятно. Ну и с каких же пор вы за мной следили?
Парень вдруг замолчал, крепко сцепив ладони и уставившись в одну точку. Вдруг он поднял на меня глаза и, не сводя взгляда, спросил:
– Вас зовут Александр Борисович?
– Да, – опешил я.
– Вы ударили его?
– Кого?
Я вдруг понял, что сейчас заору, стану крушить все вокруг, потому что нервы были уже ни к черту. Я понял, о ком говорил этот парень.
– Алика, – ответил он, хотя мне уже не нужен был его ответ.
– Я защищался, – сказал я. – И ему здорово от меня досталось.
– Он мой старший брат, – сказал Филимон и заплакал.
Будь оно все проклято, подумал я. Будь оно все трижды проклято!
– Отведите меня в камеру, – сказал Филимон Грязнову. – Если нельзя отпустить, то отведите в камеру.
– Как зовут вашего брата? – спросил Грязнов.
– Альберт, – ответил он.
– А почему его Альберт, а вас – Филимон? – спросил Грязнов.
Отвлекает, понял я. Видит, что парень на пределе. В общем, действует правильно.
– Нас в честь дедов назвали, – ответил Филимон. – Его – в честь маминого папы, а меня – в честь папиного.
– А каскадер вам много хлопот доставил? – как говорится, врасплох задал вопрос Грязнов.
Филимон пожал плечами.
– Да нет, – сказал он. – Сидел дома сначала. Потом к вам поехал. Ну а когда Бизон доложил Семену Сергеевичу, что он к вам подался, тот приказал сначала подождать, а где-то через час велел больше каскадера не пасти, а ждать вас и следить за вами.
– Вот ведь какой этот Семен, – усмехнулся Грязнов. – Все знать хочет, любознательный. Он все там же проживает, в Крылатском?
Чистый блеф. Понятия не имеет Грязнов, где живет этот Семен Сергеевич.
– Я его в глаза никогда не видел, – признался Филимон. – Может, и в Крылатском, кто его знает. Бизон с ним общался, а для нас он слишком крутой был.
– Ну хорошо, – кивнул Грязнов. – А чего за мной-то следить?
– А я знаю? Мне куда говорят, туда я и еду.
Он посмотрел на меня и попросил:
– Отправьте меня в камеру. Я ничего не знаю. Все уже сказал.
– Сейчас отправим, – пообещал Грязнов и вызвал контролеров из внутренней тюрьмы. Когда парня уводили, он сказал ему на прощание: – За брата не волнуйся, если у него что-то серьезное, мы отправим его в больницу.
Оставшись наедине, мы долгое время молчали. Прервал молчание Грязнов.
– Ты не виноват, – сказал он. – С этими бандюгами мы поступили правильно. Тут не рассчитаешь силу удара. Ты ему здорово врезал, товарищ самбист, но жить он, думаю, будет.
Я молчал и изо всех сил сдерживал себя. Никто не знает, как чувствует себя человек после того, как бьет – пусть даже врага – в пах, по черепу, по ребрам. Плохо он себя чувствует, даже если это суровая необходимость в его работе.
Меркуловская машина, слава Богу, как я уже говорил, не была ни угнана, ни ограблена. А вот бандитский «мерседес», законспирированный под милицейский, оказался оружейным арсеналом.
В нем обнаружили четыре автомата Калашникова, пол-ящика патронов к ним, два пистолета Макарова и один – системы «Магнум». Такая штучка может проделать в голове дырку величиной с кулак.
Похоже, они так были уверены в хорошем исполнении роли ментов, что особо и не прятались. Интересно, долго ли они так разъезжали по улицам Москвы? Филимона Грязнов об это не спросил. Ничего, пусть отдохнет. Успеется.
Врач доложил, что Алику предстоит операция, а Бизон чувствует себя относительно нормально, во всяком случае о летальном исходе речи нет. Но допросить его лучше завтра.
Да пусть оно все катится к чертям собачьим, думал я. Зачем мне это все нужно? Я уже давно на этой работе, ловлю и ловлю этих бандитов, и что – стало их меньше? Наоборот, их больше становится. Какой-то огнедышащий дракон: я срубаю одну голову, а вырастают две. Или три.
Они сами себя, как скорпионы в банке, уничтожают – и тоже не до конца. Это все равно что воду решетом черпать.
Бывают у меня такие минуты слабости. Эдак минута-две в месяц.
Приехал Стас и заявил с порога:
– Козлов исчез. Вместе с сыном.
Рассказал, что, когда они приехали и позвонили в квартиру Козлова, никто им не открыл. Взломав дверь, они увидели, что опоздали. В квартире никого не было.
– Ну надо же… – расстроился Грязнов и посмотрел с надеждой на меня. – Увезли?
В голосе его было такое отчаяние, что я решил дать ему шанс.
– Или сбежал, – подсказал я.
Минута слабости прошла.
Глава 9. ПОРТНОВ
Хащ был против. С чего бы этому хлыщу устраивать такую шикарную жизнь? Конечно, если сходняк решит, так тому и быть. Но все равно – он против. Как говорят судейские, у него на то особое мнение. Но… мы не судейские, думал он, мы воры порядочные.
Он знал, впрочем, что его «особое мнение» разделяют еще как минимум два человека. Хащ надеялся на них. Мнение Татарина и Лазаря кое-что значит. Если они сумеют убедить братву, что таким выскочкам вообще веры мало, а уж Адвокату никакой веры вообще нет. Какой он вор?
Хащу было трудно даже самому себе признаться, что на самом деле Портнов являлся самым настоящим вором. Если положить руку на сердце, можно признать, что, даже когда Адвокат работал в ментовке, он делал это только ради того, чтобы реализовать свою воровскую сущность в самом правильном смысле этого слова. Правильном в понимании Хаща, разумеется.
Просто Алексея Хащенко выводила из себя мысль, что этому хлыщу все вроде как падает в руки. Учиться на юридическом – западло. Работать в ментовке – вообще не обсуждается. Плевать, что для этого должна башка работать. Всех можно купить, даже профессоров, каждый имеет свою цену.