Артур хотел было ответить, но промолчал. Он смущенно улыбнулся, а Костя кивнул и в своем стиле, серьезно, уверенно отрезал:
– Даня – хороший парень. Тот, кто считает иначе, ошибается.
– Люди часто ошибаются.
– А потом учатся на своих ошибках.
– Не все, мальчик мой.
– Ну, тот, кто не учится, и не должен находиться рядом с нами. Обычно это олухи, а чего ждать от олухов? Наплевать на их мнение.
Ирина усмехнулась и лукаво прищурилась:
– Язык-то у тебя подвешен. Журналистом, что ли, стать собираешься?
– Он будет нести слово Божье в массы, – пошутил Арт, опустив руку на плечо Косте, и продолжил: – Ну, то есть в суде будет отчитывать шпану за воровство и хулиганство.
После ужина Алина осталась на кухне, чтобы помочь Волковой убраться, а Даниил повел ребят в гараж. Поржавевший замок не хотел открываться, пришлось хорошенько потеребить его, чтобы механизм поддался. Двери открылись, заскрипев как в последний раз, вечерний свет ворвался в помещение и осветил узконосую машину. Под слоем пыли притаился темно-синий «хендай». Артур сморщился, как лимонная кожура, а Костя удивленно проговорил:
– Черт возьми…
– И не говори, – согласился Селиверстов потухшим голосом.
– Он ведь почти в идеальном состоянии!
Ромал двинулся к рухляди с таким рвением, что у Артура чуть челюсть не отпала, он недоуменно взмахнул руками и переспросил:
– Что, прости?
– Идеально… неприметно и выгодно. Бензина жрет мало, движок нужно посмотреть. Откроешь капот, Дань? – Волков нажал на рычажок под рулем, и Ромал чуть ли не весь залез под металлическую пластину. – Аккумулятор свеженький. Года три?
– Свеженький?
– Почти новый.
– Да, – кивнул Даниил, – я однажды фары забыл выключить, полностью посадил его.
– Да и движок приличный.
– Его мы с мамой тоже меняли. Правда, давно. Мама сама не ездит, не любит. Но ей пришлось как-то срочно поехать в больницу, она заправилась дизельным топливом вместо бензина. Проездила так пару раз, а потом…
– О, – понимающе растянул Костя, – похоронили вы прежний двигатель.
– Не похоронили. Это же кусок металлолома. Просто выбросили.
– Ты мой «порш» не рассматривал с таким интересом, как эту рухлядь, – проворчал Арт и остановился рядом с другом, сцепив перед собой руки. – Выглядит плачевно.
– Не выдумывай.
– Мы попытаемся от кого-то удрать, а эта тачка развалится по дороге.
– Мы не для гонок автомобиль ищем, – напомнил Ромал, покосившись на блондина. – К чему удирать? Машина нам нужна для экономии времени, а не для соревнований.
– Заведите ее для начала. Она, может, холостыми стреляет.
– По себе не суди.
Костя прыснул со смеху, а Арт ударил его по плечу и рыкнул:
– Не нарывайся, вортако. Чушь несешь. Я холостыми с одиннадцати лет не стреляю.
– Что за холостые? – поинтересовался с переднего сиденья Даня.
– Давай, гений, объясни-ка ему, чем ты там в одиннадцать лет занимался.
– Шутки у тебя не смешные.
– Я учился у мастера, – совершенно серьезно сказал в свое оправдание Ромал.
– Комплексы у тебя просто, вот и все. У кого что болит, тот о том и говорит.
– Ты это серьезно? – Костя помотал головой и рассмеялся. – Жестоко… вот это ответ, всем ответам ответ, по местам все расставил, меня заткнул. Проводи мастер-классы.
– Как же ты раздражаешь, вортако! – пробормотал Артур и вновь толкнул Костю, но тот приподнял перепачканные в масле ладони – мол, сдаюсь – и протянул:
– Ладно-ладно, прости, иду на мировую.
– Не доставай. У меня рука еще болит, но я все равно врежу ею как следует.
– Да серьезно, выдохни, я беру свои слова обратно. Хотя… – Костя прищурился и так заулыбался, что лицо у него едва не треснуло. – Как там говорят? Ну, ты в курсе. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь?
Он все-таки расхохотался, и блондин вновь толкнул его в плечо. Правда, потом тоже рассмеялся и бросил:
– Идиот.
Машина работала отменно, несмотря на древний вид. Костя весь испачкался, возясь с двигателем, потом продиктовал, что нужно будет купить на заправке. Арт помалкивал и мотал на ус замечания Ромала. Сам он двигатель никогда не разбирал, масло не менял. Да и жидкость для мытья окон ему заливали в салоне. Антифриз он видел лишь на прилавках, о бачке гидропривода сцепления он даже не слышал. Другими словами, любовь к тачкам у него появилась благодаря игре «Need for speed»[22], а не копанию в сердцевине автомобиля.
Вскоре к ребятам присоединилась Алина. Кутаясь в куртку, она остановилась на пороге, скептически наблюдая за тем, как Ромал закручивает какие-то винты огромным и увесистым гаечным ключом. Даня и Артур стояли поодаль, не издавая ни звука. То ли они понятия не имели, чем занимается Костя, то ли боялись предлагать свою помощь.
«Возможно, нечто похожее происходит у женщин на кухне», – подумала Алина.
– А почему ты не сказал, что завтра у вас встреча выпускников? – внезапно спросила девушка и повернулась к Дане. Тот растерянно округлил глаза. – Твоя мама описывала это мероприятие как нечто грандиозное. Городская традиция, событие года…
– Встреча выпускников в октябре? – прищурился Артур.
– Странно, верно? Обычно в начале февраля.
– В Кингисеппе свои правила, – пожал плечами Волков.
– Ты пойдешь?
– Нет.
– Почему же? Мы ведь все равно приехали.
– Я не вижу смысла, – честно признался Даня, вытянув руки по швам.
– Увидишься со своими одноклассниками, – задумчиво проговорила Алина, – разве это плохо? Повеселитесь, вспомните былое.
– Я ни с кем особо не дружил, с выпускного ушел сразу после вручения дипломов.
– Как это так? – чуть ли не в ужасе переспросил Селиверстов.
– Я тоже не заморачивался, – послышался приглушенный голос Кости. Он порывисто выпрямился, вытер со лба испарину и повел плечами. – Забрал картонку и пошел домой. У некоторых о школе не самые приятные воспоминания. Отсидел срок – и славно.
– Неправильные у вас какие-то были школы.
– Школы у всех одинаковые – люди в них разные.
– Режим механика – выключен. Режим философа – активирован.
– Но так и есть. – Ромал остановился под тусклой лампой и развел руками. – Я в школе многому научился, да: алфавиту и хуку с правой. Научился лицемеров видеть за километр, вещи прятать, заходить в класс со звонком, чтобы не нарваться на проблемы.
– А как же перерывы на обед и прогулы с друзьями? Как же дискотеки, мать вашу!
– Я не ходил на них, – отозвался Даня, и Селиверстовы одновременно застыли, будто их сразила молния.
Алина несмело подошла к Волкову и прищурилась:
– Не ходил… на дискотеки? Не ходил… в смысле никогда?
– Никогда.
– Боже мой, но почему?
– Не знаю, – растерялся Даня. Он не ожидал, что девушка так отреагирует. – Я плохо танцую, меня никто не звал, и я слышал, на дискотеках ставят медленные композиции…
– Он слышал, – воскликнул Артур и прикрыл руками лицо, – он слышал!
– Это что-то важное?
– Важны ли медляки в школе? – переспросила Алина и усмехнулась. – Да некоторые ради них учатся. Я всю жизнь мечтала потанцевать с парнем под «вдох-выдох». Но…
– Не сложилось? – Костя с интересом уставился на девушку.
– Нет, конечно. Покажите мне счастливицу, которая танцевала на дискотеке с парнем, который ей нравится. Я хочу пожать ей руку. Меня вечно приглашали не те, и вечно не под ту песню. В этом я полная неудачница.
– Тогда какой смысл в дискотеках? – запутался Волков.
– Это весело, вот и все, – отозвался Селиверстов. – Такого больше не будет, мы уже не сможем сходить с ума так, как тогда, теперь все иначе, все серьезно. В школе можно было жить на полную катушку и не бояться последствий, потому что школа – это идеальное время для ошибок, безумия, для снятия проб и дегустации. Я был счастливым тогда, самым счастливым. А взрослая жизнь, эта хваленая суровая реальность… как бы я хотел послать все это к черту и опять стать недалеким подростком!
Ромал недоумевающе вскинул брови. Пожалуй, давно он не видел проблеска истины в словах Артура, проблеска правды. Разговоры о прошлом ранили его. Но почему?
– Я бы совершенно другими словами описал свою школьную жизнь… – пробормотал Костя и вернулся к двигателю, лишь бы сменить тему.
Он не понимал, от чего глаза Селиверстова затуманила печаль, не знал, чем помочь и стоит ли вмешиваться.
Артур нахмурился. Алина включила магнитолу и подошла к брату, улыбаясь робко и грустно. Она прошептала:
– Устроим дискотеку здесь, мм?
Арт покачал головой:
– Пойду подышу.
– Я с тобой.
– Лучше нашего Робинзона танцевать научи, – отмахнулся он, – а я скоро вернусь.
Из колонок полилась негромкая музыка, за Артуром закрылись жутко скрипучие двери, а Ромал вдруг выпрямился, заметив, как побледнела Алина.
Теперь это стало по-настоящему странно.
Одно дело, когда человек сам себя накручивает, это еще ничего, но если за него переживают близкие люди, если они теряют дар речи и пугаются – тогда дело действительно нечисто. Тут уже ничего не выдумаешь, не спишешь поведение человека на происки его фантазии или самооценки.
Костя колебался какое-то время, но потом все же отбросил тряпку, накинул куртку и под удивленным взглядом Алины вышел из гаража.
Артур курил, прислонившись к стене, и смотрел куда-то вдаль. Говорят, в мире существует баланс черного и белого. Плохого и хорошего. В жизни Арта все долго было идеально, и ему пришлось расплатиться по счету самым неприятным образом. Пусть многим удар, из-за которого у Артура подкосились ноги, показался бы дуновением ветра, но для него мир рухнул. Арту не хотелось оправдываться, защищаться, спорить, ему было теперь неважно, каким его считали окружающие – сильным или слабым. Он просто очнулся… и жизнь отыгралась, показав свое истинное лицо.
Костя подошел к приятелю и небрежно спросил: