Костя спрятал отобранные фото в конверт, запечатал его и покосился на Арта:
– Девчонка в пути?
– Ага. – Селиверстов что-то шустро напечатал в телефоне. – Минут через пять будет.
По улице лениво гулял прохладный ветер. Тишина успокаивала и излечивала ярость, огонь, адреналин, азарт. После трех ночи Питер застывал в режиме ожидания. И казалось, ничто не способно потревожить эту ночную безмятежность, где есть лишь темно-синий седан, три парня с налитыми усталостью глазами и луна.
Костя оставил конверт на лавочке и вернулся в машину. Даня отъехал за поворот и заглушил двигатель. Парни просидели так пару минут, а потом увидели незнакомку с рыжими волосами. Совсем хрупкую, крошечную. Разве она вообще способна дать отпор? Постоять за себя? Девчонка подняла конверт, достала фото… а потом рухнула на скамейку и расплакалась. Артур почему-то улыбнулся. Наверное, они спасли ее, выручили. Это обнадеживало и подтверждало, что «Ночные животные» имеют право на существование.
– Поехали, – тихо проговорил Костя, сжав плечо Даниила, – завтра вставать рано.
Парни проехали всего несколько кварталов, как вдруг Селиверстов воскликнул:
– Вот дела!
– Что такое?
– Баланс опять пополнился. – Он поднес телефон к лицу Ромала и заулыбался, будто свихнувшийся гений. – Пять штук, ребята! У нас уже пять штук на счету!
– Откуда? – растерялся Даня.
– Видимо, наша рыжая незнакомка только что перевела три косаря.
– Да врешь!
– У тебя со зрением проблемы, вортако? Или думаешь, я сам деньги нам кидаю?
– Знаешь, я бы не удивился, – бросил Костя, но потом все же криво улыбнулся. Люди – невероятно странные существа. Они платили за помощь, платили немалые деньги! Их не просили об этом, от них ничего не требовали, не уговаривали – они платили сами, словно в действиях обитателей сто второй комнаты не было ничего дурного, подозрительного или странного. Словно это вполне себе классно – заплатить незнакомцам за то, чтобы те с кем-то разобрались. – Пять штук за три дня.
– Вот и я о том же! – воодушевленно воскликнул Артур. – Еще немного – и мы перестанем питаться дешевой лапшой из дерьмо-пакетов, зуб даю! Будем лангустами давиться.
– Может, не стоит брать деньги? – нерешительно спросил Волков.
– А мы их и не берем. Мы их принимаем.
– Сомневаюсь, что есть разница.
– Не начинай эту песню, умоляю, я спать хочу, а ты опять Библию цитируешь.
Даня помолчал какое-то мгновение, а потом признался:
– Я абсолютно не понял, что ты сказал.
На следующее утро парни проснулись в чудесном настроении. Селиверстов даже не жаловался, что не выспался, что занавески тонкие, что учеба треклятая. Ромал спрятал две тысячи в ящик стола, под конспекты, а потом раздал каждому по бумажке.
– Честно заработанные, – серьезно проговорил он, вручая деньги Дане. – Мы их ни у кого не воровали, не выпрашивали. Так что не вздумай себя накручивать.
– Накручивать – значит утрировать, переживать лишний раз, – застегивая пуговицы на рубашке, пояснил Арт, чтобы пресечь возможные вопросы.
– Странная у нас работа, – пробормотал Волков.
– Благородная, я бы сказал.
– Тогда стоит раздавать заработанные деньги нуждающимся.
– Я похож на Робина Гуда? – Селиверстов вскинул брови и подбоченился. В его изумрудных глазах сверкнуло нетерпение. – Уж простите, я на такое не подписывался. Еду надо на что-то покупать, за Интернет надо чем-то платить. Мы собирались не брать за свою работу ни копейки, но раз уж люди решили иначе… что поделать?
– Он прав, – согласился Костя, – без денег никак.
Даня нерешительно кивнул, и разговор закончился. Уговаривать Арта и Костю бессмысленно, бороться с ними – лишний раз зря тратить свое время. Волков решил оставить попытки достучаться до друзей – надоело. Хотя, по правде говоря, он уже сам не понимал, с чего он так волнуется, – ведь они помогали людям и делали мир немного лучше.
– Куда потратишь деньги? – спросил вдруг Артур, когда парни вышли из общежития и направились к машине. Теперь до института можно было доехать за пятнадцать минут. Это с учетом того, что Даня всегда подвозил сначала Ромала до юридического корпуса. – У тебя наверняка есть парочка идей, признавайся. Надо же как-то отпраздновать успех.
Костя уселся на заднее сиденье и задумчиво поджал губы. С чего бы ему раскрывать карты? Он не любил трепать языком. Особенно когда поднимались личные темы. Но сейчас он вдруг почувствовал, что ему нужна помощь. Он придвинулся ближе к друзьям, неуклюжим движением смахнул с лица угольные лохмы и признался:
– Хочу Лизе что-нибудь купить.
– Лизе? – не понял Селиверстов, покосившись на парня. – Ты о блондинке?
– Она учится на моем факультете, – доложил Даня, – Елизавета Ланжерон.
– Ланжерон? Вот так фамилия!
– Что дарят девушкам? – спросил Костя таким тоном, будто продумывал очередную опасную миссию. – Я в этом не силен.
– Иисусе, вызывайте скорую, – присвистнул Арт, открыл окно и рассмеялся, – у нас тут Константин Ромал в чем-то не силен! Небеса наверняка уже разверзлись… Что там по погоде, Дань?
– Пока что пасмурно. Передавали плюс четырнадцать.
– А вчера было плюс шестнадцать! Необратимый процесс запущен.
– Ты издеваться будешь или ответишь нормально? – рассердился Костя.
– Да как тут нормально ответить? Девчонки разные, и нравятся им разные вещи. Не знаю, что любит твоя Ланжерон, и даже не догадываюсь. Она по виду богатая.
– Допустим.
– И высокомерная.
– Есть вероятность.
– То есть плиткой шоколада ее не порадуешь.
– Ты говоришь довольно очевидные вещи, – стиснув зубы, улыбнулся Ромал.
– Нам нужно мнение профессионала! – крикнул Арт и вытащил из кармана телефон. Сделал он это с таким видом, словно достал из кобуры серебряный револьвер. Его
пальцы забарабанили по экрану, потом парень улыбнулся и воскликнул: – Всем привет от Алины.
– Ты сестре своей написал?
– Она лучше нас разбирается в девчонках.
– Естественно, она же сама девчонка.
– Верно мыслишь. – Артур нахмурился, облизал губу, прочел ответ сестры и вдруг усмехнулся: – Алина пишет, что ты – романтик.
– Она ошибается.
– Теперь попробуй ее переубеди! В общем, Алина говорит, нужно цветов купить. Тут в нескольких кварталах от универа есть магазинчик хороший. – Он повернулся к другу и в нерешительности пожал плечами: – Розочки всякие посмотри или… лилии.
– Лилии? – нахмурился Ромал.
Сотовый Селиверстова завибрировал, и блондин, смеясь, прочитал:
– Никаких роз! – Он вновь усмехнулся. – Так и написано. С тремя восклицательными знаками. Цитирую: «Розы дарить отстойно. Пусть он посмотрит что-то попроще. Ромашки или анютины глазки, гардении, лютики. Ну или на крайняк – ирисы».
– Она названия всех цветов наизусть выучила? – удивился Костя.
Алина, в отличие от многих девушек, с которыми общался Ромал, была умной и сообразительной. Ему почему-то не хотелось, чтобы она над ним смеялась.
– И не только названия цветов, вортако, – даже их значения. Мама ведь у нас садовод еще тот. Не помню дня, чтобы дома не воняло каким-то новым веником.
– Веником? – растерялся Даня.
– Букетом. Алина еще написала, что нужно записку подбросить. И тогда, я цитирую: «Лиза будет ползать у него в ногах». Как тебе план?
– Цветы и записка, – повторил Костя глухим голосом, – вполне выполняемо.
– Вполне, – согласился Артур.
– Тогда так и поступлю.
– Валяй.
Волков затормозил перед старым высоким зданием универа, потянул на себя ручник и внезапно так пристально посмотрел на Ромала, что тому стало не по себе.
– Удачи, – воодушевленно сказал Даня, – уверен, у тебя все получится.
– Ты как на войну его отправляешь.
– На войну?
– Ну я пошел, – усмехнулся Костя и вылез из машины.
Он забросил рюкзак на плечо и обернулся, когда Артур закричал из открытого окна:
– Не оплошай, Ромео!
А затем темно-синий седан сорвался с места и скрылся за поворотом.
Не оплошай… легко сказать. Начистить морду какому-нибудь идиоту гораздо проще, чем проявить интерес к девушке. Особенно к той, которой на тебя наплевать. Как бы прекрасно жилось, если бы девчонки разговаривали с парнями на одном языке, их ведь понять невозможно ни при каких обстоятельствах. Они говорят «нет», когда хотят сказать «да». Говорят «да», когда хотят сказать «нет». Что за странная сила ими движет?
На парах Костя вел себя сдержанно. Думал над запиской. Впервые он так глубоко погрузился в свои мысли, что перестал записывать лекцию по истории права. Эта Лиза вела с ним опасную игру, даже не подозревая об этом, а Костя уже вошел во вкус. Он не понимал, нравится ему Лиза или нет, но должен был добиться ее. Вот и все. Он привык добиваться целей, какими бы сложными они ни были, ему даже нравилось, когда достижение результата требовало невероятных усилий.
Словно одержимый, он доказывал самому себе, что способен на все что угодно.
Перед перерывом на обед Ромал чуть раньше ушел с пары. Он купил букет ирисов и вложил маленькую записку с одним лишь словом: «Самой». Выглядели цветы вроде бы неплохо, красиво. Костя понятия не имел, какой букет может прийтись по нраву девушке, и решил не терзаться этим вопросом. «Дело отнюдь не в цветах, а в том человеке, который их дарит», – нашептывал ему внутренний философ. А внутренний реалист занудно повторял, что прелестная обложка скроет любой мусор. Мало кому интересно, что внутри. Человечеству подавай все самое красивое, вычурное, роскошное и стильное, в такой упаковке даже апокалипсис зайдет, лишь бы эпично и со вкусом.
Костя дождался сообщения от Дани, где говорилось, что Лиза вышла из аудитории и направилась в соседний корпус. Костя ждал ее, казалось, целую вечность, но, едва она выпорхнула под солнечный свет, растерялся. Девушка не сразу увидела его. Ее вообще не интересовали окружающие люди, погода и шумящие машины. Она чуть вприпрыжку спустилась по ступенькам, поправила золотистые волосы и внезапно застыла, наконец заметив парня с ярко-синим букетиком.