– Привет, – криво улыбнулся Ромал и подошел к Лизе.
Над смущением Кости можно было издеваться сколько угодно, но ни один мужчина не смог бы побороть в себе трепет, оказавшись под пронзительным взглядом этой девушки. Она обладала удивительной способностью замораживать мысли. Неприступная, неотразимая и настолько желанная, что во времена Трои из-за нее определенно развязали бы войну.
– Ну, привет, – равнодушно отрезала Лиза, – опять ты.
– Опять я.
– Что на этот раз скажешь?
– Ничего нового, – Ромал пожал плечами, – с пар ушел пораньше.
– И к чему такие жертвы?
– Удивить тебя хотел.
– Вот, значит, как, удивить… этим? – Она кивнула на цветы и скрестила на груди руки, поморщившись, как от неприятного запаха. В нежно-розовом платье она казалась милой и беззащитной, но в глазах светилась надменность. Казалось бы, что может привлечь в такой высокомерной ледышке? Но ведь привлекало, манило, звало и очаровывало. Как дурман или магия. Костя понятия не имел, почему ему не оторвать от нее взгляда. – Ты чего добиваешься?
– Может, ты мне нравишься, – честно признался парень.
– Может, передумаешь?
– Не хочется. Меня пока что все устраивает.
– Пока что… – улыбнулась девушка, и на мгновение могло показаться, что это та самая блондинка, которая улыбалась на ступеньках университета. Но уже в следующую секунду на смену улыбке пришла холодная усмешка, и Лиза отвернулась. – Ну, комедия.
– Скорее драма. Ты чего так в штыки все воспринимаешь? Я просто пообщаться хочу.
– Идиотская затея.
– Почему же?
– Время зря потеряешь. У меня уже есть друг.
– Как хорошо, что я не собираюсь с тобой дружить.
– Ты прикалываешься?
– Нет, цветы и правда тебе. – Костя шагнул вперед и протянул девушке букет, но та закатила глаза и отодвинулась, будто он собирался заразить ее смертельным вирусом. – Не любишь ирисы?
– Не нужны мне твои цветы.
– Они не мои.
– Мне все равно, чьи они. Можешь их выкинуть.
– Значит, выкину.
– Выкидывай.
Ромал погрузился в какое-то странное состояние. Он вообще не понимал, что происходит. Говорит Лиза серьезно или просто издевается? Костя разозлился, сильно разозлился, но больше на себя и свою глупость. Лиза что, капризничает? Хочет, чтобы за ней побегали? Почему она ведет себя так грубо?
– Есть причина, – проговорил он, подняв на девушку глаза, – какая?
– Синий – не мой цвет.
– Ты поняла мой вопрос, Лиз. Ответь на него.
– Да что тут отвечать? – спросила блондинка.
Она смахнула с лица волосы и вдруг с сожалением посмотрела на Ромала. С жалостью. Как будто он щенок, которого выставили из дома за оплошность; как будто он дворняга, помойная шавка; как будто он ее попросту недостоин. Родился не там, родился не тем. Вот подошел бы к ней Артур Селиверстов, и у них завязался бы совсем другой разговор. А Костя – кто он, вообще, такой? Отброс. Люди с такими даже в метро рядом не становятся, сразу сторонятся, переглядываются. А взять его за руку, обнять за плечи… неожиданно до Ромала дошло, что не скука светилась в голубых глазах Лизы. Это была банальная, мать ее, брезгливость. Пренебрежение.
Давно уже Костя не чувствовал себя так погано. Он ухмыльнулся, подошел к ржавой урне и выбросил букет. Возможно, Лиза смотрела ему вслед, когда он уходил. А может, и нет. Костя так и не узнал правду, потому что сам ни разу не обернулся.
Тем временем Даня первым пришел в столовую, купил кефир и уселся в конце зала. Он достал конспекты по английскому языку и нахмурился, не понимая и половины того, что он записал на практических занятиях. С информатикой намного проще, в формулах и расчетах Волков чувствовал себя гораздо свободнее, чем в грамматических структурах и в десятке временных форм. Но выбирать не приходилось. Изучение английского языка так же необходимо, как и изучение математического анализа. Даня отпил кефир, подчеркнул в предложении новые слова и принялся выписывать их на отдельный листок, чтобы быстрее запомнить, как вдруг он услышал чей-то смех. Даня оглянулся, но потом вновь вернулся к конспектам. За соседним столиком сидели его одногруппники – пятеро парней, с которыми у Волкова никак не получалось найти общий язык. Они вечно смеялись над ним. Хоть Даня уже привык к этому, у него все равно возникло какое-то странное чувство, вроде легкого волнения. Он огляделся, выискивая Артура или Костю, но никого не увидел.
– Чего скучаешь? – внезапно спросил низкий голос, и рядом с Волковым уселись его одногруппники. Даня даже не понял, как это случилось. В один миг – он сидит один, а уже в следующий – его окружили, будто лагерный костер. Он растерянно вскинул брови, а тот парень, что оказался ближе – Денис, – положил руку на спинку его стула. – Все в норме?
– Абсолютно, – ответил Даня. – Я делал английский.
– И как он?
– Кто?
– Английский, дятел. Как твой английский?
Волков нахмурился, пытаясь понять сказанное, но мысли смешались. Он не понимал, почему Денис назвал его дятлом. Это оскорбление или шутка?
Даня посмотрел в серые глаза Дениса, такие же некрасивые, как и все его квадратное лицо, усыпанное шрамами от выдавленных прыщей, и сказал:
– Мой английский в порядке.
– Уверен, что помощь не нужна? Ну, там… – Денис шмыгнул носом и переглянулся с друзьями, словно они мысленно общались, – правило разжевать, свет пролить?
– Правило разжевать?
– А свет пролить?
– Я… – Волков смущенно улыбнулся. Странный разговор. Он прижал руки к коленям и совершенно невинно отозвался: – Я не понимаю, я не…
– Что ты там делаешь?
– Где делаю?
– Ручонками под столом.
– Я ничего не делаю.
– Да я ведь вижу. Натираешь что-то. Что ты, блин, натираешь?
– Я не…
– Ты на меня натираешь?
– Вот дятел! – взвизгнул, будто свинья, еще один парень, подался вперед и столкнул стакан с кефиром прямо на штаны Дани. Белая жидкость разлилась по ремню и пролилась между ног. Даня в ужасе округлил глаза. Он попытался смахнуть кефир с брюк, а парни еще громче расхохотались, едва не валясь на пол.
– Что вы… – забормотал Волков, – зачем вы…
– Смотри сколько выдул!
– Кайфанул, дятел?
– Кто ж знал, что мы так тебя возбуждаем, братан?
– Я совершенно не понимаю, о чем вы. Я должен…
Даниил стремительно поднялся на ноги, но Денис поднялся следом и схватил его за плечо так крепко, что Даня растерянно замер на месте.
– А убирать кто будет?
– Что убирать?
– На место сядь.
– Я не хочу садиться на место, – воспротивился Волков, – я должен вымыть руки.
– Потом вымоешь.
– Мне надо сейчас.
– А мне надо, чтобы ты вылизал дерьмо, которое разлил.
«Вылизал дерьмо»? Даня совершенно растерялся. Он прищурился, задышал часто и прерывисто, а потом сжал в кулаки пальцы и проговорил:
– Мне стоит уйти.
– Что там у тебя стоит?
– Да он еще не кончил, Дэн, гляди! – Один из парней захохотал и показал пальцем на штанины Волкова. – Молочко все еще стекает, он, кажись, до сих пор кайфует.
– Ну ты гигант, дятел! Подружкой обзаведись, она поможет.
– Мне не нужна ничья помощь, – перепугался Волков.
– Сам справляешься?
– Ему и самому удобно.
– Качаешься?
Вереница из абсолютно непонятных фраз и вопросов, в которые Даня безуспешно пытался вникнуть. В ушах зазвенело. Грудь сковали ледяные клешни. Волков будто провалился в один из своих ночных кошмаров и не знал, как из него выбраться. Он вдруг понял, что все в столовой смотрят на него, но никто, черт возьми, ни один человек не попытается ему объяснить, что нужно Денису Малькову, о чем он говорит, почему смеется? Сбитый с толку и безумно перепуганный, Даня стартанул с места, но в то же мгновение рухнул на пол из-за подсечки и ударился лицом о мокрый кафель.
– Вот дятел!
Сквозь шум в ушах до Дани донесся визгливых смех одногруппников. Те хохотали, как ненормальные, скакали вокруг и что-то выкрикивали. Волков приподнялся на локтях, но руки вдруг разъехались, и он вновь рухнул лицом в белую лужу.
– Какого хрена… – послышался знакомый голос. Он был тихим и спокойным. Но уже в следующую секунду все изменилось, даже тишина стала другой, потому что голос вдруг так громко зарычал, что люди вокруг застыли. – Какого хрена!
Рюкзак полетел на пол. Угольные глаза заискрились яростью. Костя пробрался сквозь зевак к столику и остолбенел. Он моргнул пару раз, но картинка не изменилась, идиотская и отвратительная картинка. Что за шутка, что за абсурд? Ромал подскочил к дрожащему Дане и поднял его с грязного пола. Рубашка и штаны Волкова были мокрыми, чем-то воняли, а лицо казалось мертвенно-бледным. Костя обернулся и прожег Дениса свирепым взглядом.
– Что это такое, мать вашу? – поинтересовался он, прищурившись и склонив голову набок.
Пальцы сжались в кулаки, и Костя дернулся навстречу Даниным обидчикам, не представляя, как унять разбушевавшийся пожар в груди.
– Скорая помощь подоспела? – хохотнул Мальков.
– Ты сейчас пошутил?
– Я сейчас…
Закончить мысль у Дениса не получилось. Ромал ненавидел, когда с ним пререкались, терпеть не мог самодовольных ублюдков. Он с такой яростью врезал Денису по лицу, что тот, как в голливудском блокбастере, отлетел на несколько метров назад.
По столовой разнесся шепот, студенты поподнимались с мест. А Костя запрыгнул на лежачего Малькова, как на грушу для битья, и со всей дури начал молотить его по животу.
– Конченая мразота! – прорычал он, работая кулаками. – Ты на кого полез, я спрашиваю, на кого полез?!
Его попытались стащить с Дениса, но не тут-то было. Костя провалился в темноту, в звенящую тишину. Он видел свои руки, видел светлое пятно, едва заметное, смазанное. И больше ничего. Разум отключился, контроль был полностью утрачен. Тут в столовую вошел Селиверстов, и у него едва не отвалилась челюсть, когда он понял, что происходит. Арт бросился к вортако и схватил его за плечи: