– Пообещай мне, – прошептала сквозь поцелуй Алина, – что не бросишься в пекло.
– Не пообещаю.
– Но почему?
– Потому что твой брат в больнице, потому что эти гады заслужили, чтобы их нашли и засадили в тюрьму. Я не меньше тебя хочу оставить всю эту жуть в прошлом.
– Что, если такими темпами ты сам останешься в прошлом? – еле слышно прошептала шатенка и уткнулась носом в плечо парня, а тот тяжело вздохнул.
Что на это ответить? Костя понятия не имел, как все обернется. Алина села к нему на колени, он крепко обнял ее, достал сигареты и наконец-то закурил. Она прижалась к Косте, боясь провалиться в беспамятство, а он посмотрел на светло-серое небо.
Рассвет наступил.
Быть может, у таких историй все же бывают счастливые концы.
Глава двадцать перваяКонец
Смеркалось. Часы показывали ровно шесть вечера. Такси остановилось на повороте, и водитель недоверчиво взглянул на Ромала. Впереди виднелись очертания заброшенного завода, ветер гонял по желтоватой траве грязь и пыль. Ромал протянул водителю деньги и храбро распахнул дверь. Он чувствовал, как нарастает волнение, но не позволял эмоциям взять верх над разумом.
– Сдачи не надо, – ровным голосом отрезал он и направился к зданию.
Такси уехало. Костя втянул прохладный воздух глубоко в легкие и прижал ладонь к животу. Врачи подлатали его, но не избавили от боли. Костя плелся, как старик, хромая на левую ногу. Правый глаз у него затек, налился кровью, а правое ухо до сих пор плохо слышало. Если бы сейчас кто-то случайно наткнулся на него, решил бы, что это мертвец восстал из могилы. На голову Ромал накинул капюшон, руки сунул в карманы джинсов. Он незаметно осматривался, изучая территорию, и беспрерывно повторял про себя, что все у него получится. У него был план. Нужно лишь следовать ему, и тогда сегодняшний вечер не станет последним в Костиной жизни.
Правда, чем ближе Костя подходил к центральным дверям завода, тем отчетливее осознавал, в какую угодил ловушку и как мало у него оставалось шансов выбраться. Преступники не оставляют свидетелей в живых. Парень знал, что может погибнуть, но знал и то, что любого хитреца можно перехитрить… нужно только создать свою игру, а не играть по чужим правилам.
Костя переступил порог здания и дернул уголками губ, увидев в центре широкого просторного помещения пятерых мужчин. Один из них – с усами и пирсингом в носу – стоял с выражением полного безразличия на лице. Будто предстоящая сделка не решала ничьих судеб, не отражалась на чьих-то жизнях. Он потянулся рукой за спину, а Костя поспешил сообщить:
– Дисков у меня с собой нет.
Рука застыла. Главарь со шрамом прищурился и зловеще проскрипел:
– Тебе же хуже.
– Я тут поразмыслил, – как можно спокойнее проговорил Ромал, шествуя к отморозкам, одетым в черные простые одежды, которые скорее подошли бы бездомным бродягам, – мы же взрослые ребята, жизнью наученные. Принеси я вам диски, вы бы грохнули меня прямо на месте. Без предупреждения.
– Неужели?
– Плохая перспектива.
– Считаешь, у тебя есть другая перспектива?
– Хочется в это верить. – Костя остановился напротив главаря, стараясь сосредоточиться на своих мыслях, а не на ноющей боли.
– Ты тянешь наше время, – прорычал главарь и выступил вперед, вытащив браунинг, но Ромал лишь пожал плечами:
– Вы не оставили мне выбора.
– Где диски?
– Я отвечу при одном условии.
– Условии? – переспросил незнакомец и испепелил Ромала таким недовольным взглядом, что у того екнуло сердце. – Ты ведь прикалываешься, малец. Ты не в том положении, чтобы ставить нам условия.
– Я как раз таки в том самом положении.
– Не испытывай мое терпение.
– Я скажу, где находятся диски, только Пастору, – заявил Костя, расправив плечи, и бесстрашно шагнул вперед, – лично.
Мужчины, ухмыляясь, переглянулись. Главарь с пирсингом оскалился, будто разъяренный пес, и рыкнул:
– Нет.
– Тогда не видать вам записей.
– Тогда попрощайся с мамочкой.
Мужчина поднял пистолет так, что Костя смог заглянуть в его дуло. Но Ромал подавил нарастающий ужас и холодно ответил:
– Моя мама умерла.
Отморозок со шрамом прищурился и прошипел:
– Меня это ни хрена не колышет.
– Потому что умом ты не отличаешься.
– Что ты сказал?
– Сказал, что терять мне нечего. Хотите прострелить мне голову – валяйте. Но тогда вы не узнаете, где находятся диски, и их найдет кто-то другой. Сомневаюсь, что подобный результат устроит Пастора, но… – парень изобразил самодовольную ухмылку, – как же славно, что не мне придется разгребать это дерьмо.
Человек с пистолетом дернулся, и дуло пистолета уперлось Ромалу прямо в лицо. На долю секунды парень испытал такую панику, что его глаза предательски зажмурились, а на лбу выступила испарина. Ожидание превратилось в настоящую пытку. Что сейчас произойдет? Чем он рискует? Костя позабыл о своих целях и мотивах, словно провалившись в глубокую яму. Его могли убить прямо сейчас, нажать на курок, избить до смерти. Он чувствовал отвратительный привкус беспомощности на своем языке и продолжал рисковать, будто ничего страшного с ним не происходило.
– Дьявол! – рявкнул главарь и отступил, а Костя открыл блестящие глаза и стиснул до скрежета зубы. Его трясло, будто по помещению гулял зимний ветер. – Звони, – приказал мужчина одному из своих подчиненных.
Видимо, ему совсем не нравилось, что приходилось играть по чужим правилам.
Ромал тихо выдохнул и разжал кулаки, обнаружив, что на ладонях появились свежие царапины.
Через пару минут усатый опять подошел к Косте, набросил ему на голову черный мешок, а потом со всей силы врезал кулаком по ребрам. Парень согнулся, застонав от боли, а мужик ухмыльнулся и бросил:
– Чтобы не скучал.
Костю потащили на улицу, посадили в машину. Всю дорогу Ромал представлял, что он сидит не на заднем сиденье чужого автомобиля, а на мокром асфальте, в переулке, и его левая рука прижимает к груди Алину, а правая держит сигарету. Он представлял, как Алина касается носом его шеи. Как ее пальцы хватаются за ворот его куртки. Как он снова и снова целует макушку девушки. Странные воспоминания – ведь тогда все его тело горело от боли. Но в них было столько настоящего, что страх отступал.
Неожиданно машина резко затормозила. Ромала вывели на улицу и пихнули вперед, будто узника концлагеря. Он сделал несколько шагов по каменистой неровной тропинке, и тут кто-то остановил его и рывком стянул с головы мешок. Костя заморгал, привыкая к вечернему свету, а потом расправил плечи и остолбенел. Перед ним стоял тот мужчина, который хладнокровно застрелил пленников на заброшенном заводе. Дыхание у Кости перехватило, он вытянулся струной, а незнакомец вежливо попросил:
– Выверните карманы, пожалуйста.
«Выверните карманы, пожалуйста», – повторил про себя Ромал. Это шутка какая-то? Какое, к черту, «пожалуйста»? Ромал вывернул карманы джинсов и серой толстовки, а незнакомец благодарно кивнул. Вблизи его заячья губа выглядела намного уродливей, чем на мониторе. Да и вообще его внешность была запоминающейся и странной. Глаза – светлые и глубоко посаженные, плечи – чересчур широкие для такого роста. Гель на иссиня-черных волосах блестел даже в сумерках.
– Где ваш мобильный телефон?
– Я его не взял.
– И правильно. Сомневаюсь, что он вам понадобится. – Мужчина еще раз проверил одежду Кости и кивнул: – Пусть проходит.
Только сейчас Костя увидел перед собой двухэтажный дом, строительство которого, похоже, давно забросили. Внутри стоял запах сырости и гипсовой шпаклевки, а вместо стен висели полотна прозрачной клеенки. Ромал подумал, что, если это очередное гнездо Пастора, на заводе вряд ли остались улики.
Парня отвели в просторный зал. Прихрамывая, он доковылял до середины помещения и устало остановился. Это было жуткое место, пустое и студеное. По залу гулял холодный ветер, на месте окон зияли квадратные дыры. Мужчина с заячьей губой отошел в сторону, оставив Костю в ожидании встречи с преступником, которого разыскивали уже больше года. В полиции его прозвали призраком, а сам он себя почему-то называл Пастором. Ромал не стал ломать голову над фантазиями злоумышленников – в истории остались имена маньяков с еще более извращенным складом ума.
В комнату вошли шестеро мужчин. Один из них – высокий, лысый – встал посередине и неторопливо расправил плечи. Строгий пиджак был надет на голое тело, и всю доступную взгляду бледную кожу покрывали татуировки. Костя почему-то сразу решил, что все это дешевый трюк. Лысина, татуировки, кривая ухмылка… перед ним стояла карикатура на наркоторговца, а не настоящий человек. Да, он выглядел жутко, да, он внушал страх. Но Ромал не понимал, зачем так утрировать образ опасного преступника, доведя его до абсурда.
– Хорошая работа, – бросил лысый, разглядывая синяки на лице Кости. Тот лишь прищурился. – Вижу, ты пообщался с нашими парнями.
– Пообщался, – Костя согнулся якобы от боли, прижал ладонь к животу и нащупал вшитый гелиевый пакетик. Он незаметно сдавил его в пальцах, изображая, что раны не дают ему выпрямиться, а наркоторговец, издеваясь, улыбнулся:
– Понравилось?
– Безумно.
– Может, еще хочешь?
Глаза лысого вмиг потемнели, будто он был самым настоящим психом, и Костя осторожно ответил:
– Нет.
– Отлично. Тогда скажи, где диски, и, возможно, мы тебя отпустим.
– Мы? – усмехнулся Ромал и недоверчиво отступил на пару шагов назад. – У вас тут демократия, что ли?
– Я тебе вопрос задал.
– А я прекрасно понимаю, что в живых вы меня не оставите.
– Это зависит от настроения.
– Так вот почему вы перестреляли тех пленников, – присвистнул Костя и, улыбаясь, посмотрел на мужчину с заячьей губой: – Денек у вас был дерьмовый.
– Считаешь… мы с тобой… прикалываемся? – делая паузы, проговорил лысый, а потом он внезапно бросился к Косте и с размаху ударил его ногой по колену. Сустав хрустнул, по телу прокатилась такая жуткая боль, что парень повалился на здоровое колено и учащенно задышал, коря себя за острый язык. Лысый пренебрежительно сощурился: – Кажется, ему больно, парни. Тебе больно?