ва возникает вопрос о степени близости этих ветвей. Были ли это две аналогичные группы, или же до возникновения нееврейского христианства они просто совпадали, были едины? Подробнее мы к этому вопросу подойдем чуть позже.
После того как в предыдущих разделах мы загрузили читателя довольно обильной информацией, пришло время рассказать, каков, так сказать, консенсус среди ученых по поводу Нового Завета. В этом разделе мы рассмотрим конкретный пример, связанный с Благовествованием от Иоанна.
Мы неоднократно упоминали о проблеме, с которой сталкиваются ученые, пытаясь согласовать это благове-ствование с остальными тремя. Попробуем разобраться подробнее в существе этой проблемы. Первые три, или синоптические[8], евангелия повествуют примерно одно и то же. Встречаются, правда, разночтения, но их можно в значительной степени урегулировать. Что же касается Бла-говествования от Иоанна, то оно рассказывает историю, совершенно отличную от трех остальных. Если Иоан прав, то остальные трое ошибаются; если верны синоптические евангелия, то Евангелие от Иоанна ошибочно.
Во-первых, у Иоанна другой, если так можно выразиться, субъект; здесь Иисус — учитель, но совсем иной. Во-вторых, публичная жизнь Иисуса здесь намного продолжительнее. Вместо нескольких месяцев, максимум — года, мы наблюдаем его на протяжении почти трех лет. В-третьих, Иисус здесь действует в другой местности — в основном в Иудее, а не в Галилее. В-четвертых, Иисус с самого начала выступает здесь в роли мессии, который почти величественно шествует в точном соответствии с божественно предопределенной программой. К тому же у Иоанна мы встречаем, например, историю воскрещёния Лазаря, которая даже не упоминается в других трех евангелиях. Между тем подобное событие, если оно произошло или даже считалось, что произошло, не могло бы остаться незамеченным. Фактически, как вынуждены признать богословы разных направлений, в Евангелии от Иоанна мы встречаемся с новым взглядом на Иисуса, очень отличающимся от позиции синоптических евангелий.
Разумеется, введя в соответствии с модой определенные догматические элементы, можно совместить эти два портрета. Вы можете поверить в то, во что хочется верить. Но с позиций исторической науки они несовместимы. Однако Свитки, в одном из которых содержится строфа, почти совпадающая текстуально с Евангелием от Иоанна[9], позволяет предложить объяснение. До сего времени специалисты полагали, что Евангелия от Иоанна могло быть написано сравнительно поздно — скажем, между 90 и 110 гг. н. э. — причем кем-то, кто жил, цитируя одного из них, «там, где мысль еврейская встречалась с эллинской». Но теперь мы знаем, что оно вполне могло быть написано намного раньше, причем в Палестине. Еврейская и эллинская мысль встретились и слились в секте ессеев, которая породила Свитки. Определенное влияние оказала и зороастрийская мысль. В общем, не трудно предположить, что автором Евангелия от Иоанна был кто-то из ессеев или из подобной секты. Но если так, то откуда он взял все то, что приписывается Иисусу? Мы не знаем, хотя можем предполагать. Вот характерные примеры таких изречений:
«Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез меня… Мир оставляю вам, мир мой даю вам: не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается…»
Эти изречения, высокопарные и литургические по интонации, радикально отличаются по своему языку от того, как говорил Иисус в трех первых благовество-ваниях; однако они звучали бы вполне естественно в устах ессейского Учителя Справедливости, экзальтированного священнослужителя и пророка, который принял мученическую смерть и, как предполагалось, должен был возвратиться в виде мессии. Так что, почему бы автору Евангелия от Иоанна не соединить часть доктрины учителя с реконструкцией жизни Иисуса?
По этому поводу Миллар Берроуз отмечает, что «на сходство с текстами Свитков Мертвого моря в первую очередь этой части Нового Завета, Благовествова-ния от Иоанна, указывают многие ученые. Сама манера мышления и литературный стиль [Иоанна] весьма напоминают то, с чем мы сталкиваемся в кумран-ских свитках Это евангелие носит столь литургический характер, будто написано специально для богослужения в соборе».
Или, говоря словами профессора К.Г. Куна из Геттингенского университета, «параллели с учением Иисуса и синоптической традицией многочисленны и существенны. Но еще более важным представляется глубокое родство с Евангелием от Иоанна… Фактически эти новые тексты предвосхищают Евангелие св. Иоанна».
Приняв к сведению все вышесказанное, мы пока не выдвигаем определенного тезиса, однако можем попытаться сформулировать объяснение, которое выглядит более правдоподобно, чем любое объяснение Евангелия от Иоанна, предлагавшееся ранее. И уже дело ученых двигаться дальше в этом направлении, опираясь на вновь открывающиеся факты, независимо от того, насколько это согласуется с принятыми ранее толкованиями четвертого благовествования. Могут возразить: «Но ведь раньше мы относили слова Иоанна исключительно к Иисусу, почему бы не делать этого и далее?» На это можно ответить, что поступать так же и далее можно лишь догматически, но не исторически. Насколько мы доверились синоптическим евангелиям, настолько же мы не можем доверять Иоанну. И придется искать истину независимо от того, чем это может обернуться.
Если Евангелие от Иоанна представляет собой ессей-ский теологический трактат в форме биографии Иисуса и включает в себя часть доктрин, которые проповедовал Учитель Справедливости, бывший предшественником Иисуса, то оно представляет еще больший интерес. Ранее мы не знали, где искать источник мышления Иоанна. Были некоторые предположения, но не слишком продуктивные. Если же теперь окажется, что истоки Евангелия от Иоанна могут находиться в теологии и литургии ессеев, то для лучшего понимания проблемы следует двигаться в этом направлении.
Да, конечно, при этом мы будем опираться на умозаключение. Однако разве не этим и должна заниматься историческая наука: следовать за умозаключением до тех пор, пока не станет ясно, может ли оно лечь в основу рабочей гипотезы, и, если сможет, то следовать за ней, пока не будет доказано, истинна она или ложна. Все, что у нас есть — лишь умозаключение — точнее, некий консенсус умозаключений. Когда предположили, что синоптические евангелия опираются на два источника — Марка (позднее Ур-Маркус) и «Q», это тоже было умозаключением, но затем оно развилось во вполне жизнеспособную гипотезу, намного лучшую, чем те, что ей предшествовали. Именно так следует поступить с Евангелием от Иоанна, да и вообще со всей литературой Нового Завета, в свете знаний, которые пришли к нам со Свитками.
А пока обратим ваше внимание еще раз (хотя мы имеем дело всего лишь с гипотезой) на то, сколько же у христианской церкви общего с точки зрения ее организации, таинств, учения и литературы с теми, кто известен под названием новозаветных ессеев, некоторые из которых написали Свитки Мертвого моря.
Одним из последствий нового знания, которое мы приобрели вместе с кумранскими открытиями и которое продолжает накапливаться, является то, как под его воздействием преображается наше понимание событий и обстоятельств, о которых повествует Новый Завет. Хотя до настоящего времени возникло больше вопросов, чем ответов на них, есть среди них такие вопросы, которые уже сами приводят к трансформации точки зрения. То, что раньше зачастую виделось неким силуэтом на пустом фоне, теперь внезапно возникает в своем естественном контексте. Хотя это не означает, что мы немедленно обретаем способность установить однозначную связь между событием или изречением и этим новым контекстом, это все же означает, что во многих случаях мы можем достаточно ясно видеть указания на то, что надо бы как следует разобраться в ситуации.
Предлагая вниманию читателя в этом и последующем разделах ряд подобных указаний, мы просим его не забывать то, что уже говорили в начале главы: что мы вовсе не настаиваем на конкретных гипотезах и объяснениях; мы лишь пытаемся, старательно и ответственно, но не ограничиваясь чрезмерным почтением к традициям, дать тому, что говорится в канонических текстах, наиболее естественное и вероятное объяснение. Ниже мы попробуем показать, как может выглядеть подобная попытка.
Начнем с истории Иоанна Крестителя. Что можно сказать в свете полученных в последнее время знаний о евангельском рассказе о том, как он вырос в дикой иудейской пустыне? Можем ли мы и теперь верить в то, что он бродил по этой пустыне в полном одиночестве, питаясь тем, что попадется, а потом вдруг явился к людям и стал излагать им доктрину, которая (совершенно случайно) оказывается идентичной той, носителями которой были монахи обители, расположенной как раз в тех местах, где, как утверждается, пребывал Иоанн? Откуда появились у Иоанна эти идеи? А его аскетизм? А его обряд крещения? Он, конечно, отошел со своими идеями от идей секты Мертвого моря, но откуда он узнал, от чего ему следовало отходить?
Где еще искать подобный источник, если свидетельство самым очевидным образом указывает на Кумран-ский монастырь? Вряд ли можно сомневаться в том, что в широком смысле этого слова Иоанн был ессеем. Так не входили ли в число ессеев и его последователи (в том же широком смысле)?
Иисус был крещен Иоанном Крестителем. Некоторые его ученики пришли к нему из окружения Иоанна, его последователей. Можно ли уверенно считать, что Иисус (равно как и Иоанн) никак не был связан с общинами ессеев, прежде чем решил, что ему следует принять именно тот вариант веры в мессию, которого придерживался Иоанн? Разве Иоанн не отошел от ряда догматов общины, к которой ранее принадлежал, точьв-точь как затем Иисус отошел от ряда его догматов? Мы говорим «ранее принадлежал», однако мы не можем уверенно утверждать, что Иоанн действительно вышел из общины ил