шить все разом, но… Это бы уже точно все увидели, и никак бы было не объяснить. Не собиралась я его бумажки жечь! Просто… так получилось. А Константин… он каким-то образом все равно понял, что это я палатку подожгла. Догадался по моему виду, что ли? Не знаю. Он, кажется, вообще решил, что я пыталась его убить. Хотя даже попытка убийства в его глазах – не такое преступление, как… Понимаете, я спалила его работу, которая была для него куда важнее и этой Алины, и вообще, по-моему, всего на свете. Вот такое он уж точно никогда бы не простил… Диссер свой он, конечно, все равно потом написал – уж не знаю, на каком материале. Но меня ненавидел, кажется, так, что просто мог бы убить, если бы это не каралось по уголовному кодексу. Я для него – само зло во плоти, исчадие Ада, несущее смерть и разрушение. Как-то так.
За окнами кафе между тем стемнело окончательно, и, видимо по этому случаю сотрудники заведения решили включить музыку. К счастью – не «живую», и микрофон на маленькой сцене вроде бы никто не торопился настраивать. Похоже, нам действительно повезло.
– Сколько лет уже прошло? – Арису прищурилась.
– С этой истории – лет десять, наверное… не, лет тринадцать. Только потом же еще четыре года были, пока я в универе училась. Я все-таки пошла на кафедру археологии… зачет я ему пересдавала одиннадцать раз, пока декан не вмешался. Четыре года позиционной войны…
– Деффчооонкиии! – на какую-то секунду мне показалось, что это вернулся тип, уже отшитый Алиской. Но нет – на стул, принесенный тем, плюхнулся совершенно другой хмырь – правда, из той же компании в дальнем конце кафешки и не менее пьяный. Двое оставшихся его товарищей смотрели из своего угла на нас, а один из них демонстрировал приятелю большой палец.
– Девчонки! – повторил хмырь и уверенно положил руку на плечи Жюли, обнимая ее. – А чего вы такое Толику-то сказали, что он ни здрассте – ни до свидания… а мы смотрим – такие цыпы грустят…
– Да убери ты свои лапищи, fils de pute, или je vais te niquer ta gueule[7]! – взвизгнула Жюли, выворачиваясь из его объятий. За соседним столиком привстал Константин, похоже, собираясь вмешаться.
– Пшел вон, – Арису только взглянула на хмыря, и того будто ветром сдуло. Константин вновь опустился на стул.
– Так. – Арису поднялась со своего места. – Похоже, нас в покое не оставят. Надо принять превентивные меры.
Мы с Жюли синхронно кивнули, и кицунэ плавной походкой направилась прямиком к сцене. Действительно, мало приятного регулярно отбиваться от пьяных типов, которым никак не объяснишь, что мы вовсе не нуждаемся в их компании.
Шепнув что-то бармену, который как раз настраивал громкость музыки, Арису поднялась прямиком на сцену и подошла к микрофону. Константин, подняв брови, изумленно наблюдал за ней – впрочем, не он один.
– Здравствуйте, все! – зажурчал голос Арису на весь зал. К ней немедленно обернулись все присутствующие. – Я хочу сказать собравшимся несколько слов…
Практически все в зале зачарованными взглядами уставились на Арису. Только девушка, сидевшая за одним из столиков с молодым человеком, недоуменно пожала плечами. Впрочем, ее парень при этом, как и все, с восторгом ловил каждое слово кицунэ.
В этот момент телефон, лежавший на столе Константина, проиграл какую-то мелодию, и тот, извинившись перед своим собеседником, вышел из кафе, на ходу нажимая кнопки.
А спустя еще секунду ожило складное зеркальце в моем кармане.
Зеркала – куда удобнее мобильных телефонов. Ну, лично я так считаю.
Если смотреть внимательно, то можно опознать такого, как я, просто по зеркалам в его доме. На каждом зеркале где-нибудь в уголке обязательно будет нарисован маленький неприметный знак – прямая линия с крючками на концах. Пока линия горизонтальная – знак перевернут, связь закрыта. Владелец зеркала чувствует, если кто-то его вызывает, и может ответить или не ответить – по желанию. Чтобы ответить, надо просто стереть знак. Или перевернуть его, поставив вертикально, можно и вместе с зеркалом. Кое-кто заказывает на зеркала специальные рамы с легко проворачивающейся деталью в виде знака. Ну а я просто рисую его обычно губной помадой, карандашом для глаз или зубной пастой.
Если знака нет, то зеркало открыто на прием всегда. Но такого никто для себя не захочет – представьте, например, что у вас романтический вечер со свечами, и в самый пикантный момент в зеркале спальни вдруг появляется ваша матушка и принимается давать советы. Или вы с утра мирно чистите зубы перед зеркалом в ванной, поднимаете глаза – и видите вместо собственного отражения свою бабушку. Так и заикой остаться недолго. Я попадала в обе ситуации – и еще множество других – поэтому при всей своей рассеянности стараюсь все-таки не забывать ставить знак на всех зеркалах.
Карманное зеркальце – очень удобно в этом плане. Ставишь знак на крышку – и все. Чтобы ответить на звонок, просто откидываешь крышку.
Ну и зеркальце у меня специально – прямоугольное, в черной металлической оправе. Так что можно смело по нему говорить даже прилюдно – все просто решат, что это телефон, а вовсе я не сошла с ума и разговариваю с зеркалом. Я ношу обыкновенно зеркальце в одном кармане, а настоящий мобильник – в другом.
– Я на минутку, – я выскользнула из-за стола, извлекая из кармана зеркальце. – Сестренка чего-то от меня хочет.
Жюли кивнула и вновь сосредоточила все свое внимание на Арису, продолжавшей говорить в микрофон. Пообщаться по зеркалу здесь не представлялось сейчас возможным – я просто не услышу свою собеседницу.
Я вышла из кафе и едва не налетела на Константина, расхаживавшего туда-сюда перед входом, прижимая к уху телефон. Мужчина, скривившись, отшатнулся от меня, однако ничего не сказал.
Я раскрыла зеркальце и в свою очередь прижала его к уху.
– Привет! – затараторила моя многоюродная, но любимая сестрица Яся. – Ты представляешь, бабуля разрешила мне на следующее полнолуние остаться на Вратах самой! Я буду Привратницей!
Я с улыбкой слушала хвастливые разглагольствования сестренки. При небольшом усилии я могла ее даже увидеть – она стояла перед круглым настенным зеркалом в сенях у бабки Ягны, как всегда, растрепанная и с улыбкой от уха до уха. Пожалуй, из всей нашей многочисленной семьи именно Яся была мне самым близким человеком. Впервые самостоятельно открыть Врата – большое событие в жизни каждой будущей Привратницы.
Я еще продолжала улыбаться, когда сложила зеркальце, сунула его в карман и собралась возвращаться в кафе. Но в этот момент я увидела того, кто заставил улыбку на моих губах мгновенно погаснуть. Да сегодня просто какой-то день встреч с пришельцами из прошлого! Этот-то что здесь делает?! Оздоравливается на целебных водах, чтоб его?
Человека, проходившего мимо кафе, я не узнать не могла – как-никак мы с Виталиком несколько лет прожили вместе. И он определенно узнал меня – и, похоже, собирался подойти и поздороваться.
Сказать, что я совсем с ним не хотела разговаривать – просто ничего не сказать. Он был, пожалуй, единственным из всех моих бесчисленных бывших, кому я искренне желала всего плохого. А еще я подумала, что он наверняка сейчас спросит, как обстоят мои дела… и мне придется сказать, что я по-прежнему не замужем. И он сможет позлорадствовать.
Я не успею нырнуть в кафе, поняла я. Да и Виталик может в любую секунду меня окликнуть.
В этот момент Константин, по-прежнему расхаживавший из стороны в сторону, наконец, закончил свой разговор и опустил руку с телефоном, как раз проходя мимо меня. Рассуждать было некогда – и я решилась на отчаянный шаг. Я буквально вцепилась в Константина, развернула его к себе, и, пока он пытался сказать что-то возмущенное, впилась в него страстным поцелуем. Константин замер, а я прижалась к нему, обнимая обеими руками.
За моей спиной послышался чуть смущенный кашель, а затем – удаляющиеся шаги. Отлично! Но надо переждать еще немного для верности. Ушел? Ага, теперь точно ушел! Я отпрыгнула от Константина подальше. Мало ли.
– Извините! – пришлось опустить глаза, однако я успела заметить, как вспыхнули на щеках моего визави алые пятна.
– Это что сейчас было?! – прохрипел он.
– Чудеса маскировки в экстремальных условиях, – буркнула я, не поднимая глаз и только скосив их туда, куда, по моим представлениям, должен был уйти Виталик. Достаточно далеко – отлично! Константин проследил за моим взглядом и почесал нос.
– Сколько ж вам лет-то? – как-то болезненно поморщившись, спросил он.
– Три… тридцать. Тридцать три. С половиной.
– А по вам не скажешь…
– А это я молодильных яблочек объелась.
– Не переусердствуйте, не то скоро агукать начнете…
Я запоздало сообразила, что он вовсе не пытался сделать комплимент моему моложавому виду, но закатывать пощечину или устраивать скандал именно сейчас показалось не очень уместным. Я аккуратно отступила и совсем уже приладилась было сбежать в спасительное кафе, но он перехватил меня за локоть.
– Ягелева, – прошипел он мне на ухо. – У вас удивительный талант портить и разрушать все, к чему вы прикасаетесь. И у меня начинает складываться впечатление, что вы преследуете меня.
Я раскрыла было рот, чтобы возмутиться. Это я его преследую?!
– Я уж молчу про то, что сегодня вы в очередной раз едва не убили меня. И мне еще придется расплачиваться за прокатный мотоцикл… Я даже не пытаюсь искать объяснения вашим поступкам! Так вот – сейчас просто держитесь от меня подальше, хорошо? Мне слишком важно договориться с этим типом!
– Не очень-то и хотелось! – я, наконец, выдернула свой локоть из его захвата. Да пошел он в лес… по мухоморы!
Жюли и Арису, уже снова устроившаяся за столиком, одинаково задрали брови, когда мы с Константином один за другим влетели в кафе с красными и насупленными лицами.
– Ну, что тут у вас было? – поинтересовалась я, опускаясь на свое место.
– Ничего особенного, – пожала плечами Арису. – Все присутствующие мужчины уже бросили пить насовсем. И заодно прониклись огромным уважением и почтением ко всему женскому полу… а у вас как дела? – она сделала особенное ударение на «вас» и глазами показала на Константина, на скулах которого все еще пламенели алые пятна. Я почувствовала, как разгораются мои веснушки.