Впрочем, у нас нашлась масса других точек соприкосновения, так что скучно нам друг с другом никогда не было. И в какой-то момент мы начали жить вместе. А спустя пару лет совершенно уже чувствовали себя семьей. Виталик часто даже представлял меня новым знакомым как свою супругу, а в разговорах между собой называл меня «Дорогая». На сей раз я благоразумно решила не знакомить своего нареченного с родственницами до самой свадьбы.
Однажды, когда мы сидели вдвоем на крыльце его дома и пили послеобеденный чай, он наконец спросил, стану ли я его женой. Он не становился на колени и не протягивал мне кольцо – просто спросил. И я, конечно, сказала «да». С этих пор вопрос считался решенным. Мы наметили дату торжества на следующий год и запланировали, что после этого непременно родим ребенка, а лучше – двоих подряд. Впрочем, торжества как раз и не намечалось: Виталик говорил, что во всей этой помпе с пьяными гостями нет никакого смысла, и я соглашалась с ним. Мы же взрослые люди, в конце концов. Просто распишемся. Самое главное я знала: теперь моя судьба наконец по-настоящему решена. Будущее виделось безоблачным и ясным. Проклятие будет снято. Я выйду замуж, рожу дочь – будущую Привратницу – а потом, возможно, и сына. Виталик был… таким надежным, таким реальным, что с ним мечты превращались в планы, а планы близились к реализации. Кстати, он сказал, что Новая Зеландия – это слишком далеко и неоправданно дорого. К тому же он собирается заключить пару договоров с поставщиками оборудования из Франции и никак не может выбрать время для визита в эту страну. Так что, раз уж я так хочу романтики, медовый месяц мы проведем в Париже.
Я больше не работала переводчиком: мой жених сказал, что мне нет необходимости зарабатывать на жизнь, и я могу целиком посвятить себя дому ну и чему захочу сама. Я даже начала писать какую-то работу по истории, вспомнив, что когда-то хотела поступать в аспирантуру. Впрочем, занятие это я быстро забросила, да и Виталик отнесся к нему несколько пренебрежительно, совершенно здраво заметив, что ученая степень мне ни для чего в жизни не пригодится.
Словом, все было как-то без помпы и парада, как-то обыденно и просто, и это необыкновенно меня радовало: я наконец чувствовала себя самым обыкновенным человеком, без всяческих заморочек и проклятий.
И закончилось все тоже очень-очень банально. Просто банально донельзя.
Однажды вечером во время телефонного разговора со своей мамой Виталик передал мне трубку – мама хотела со мной поздороваться и о чем-то меня спросить. Пока я общалась с ней, Виталик вышел из комнаты. Договорив и нажав отбой, я собралась было отложить телефон, однако в этот момент на него пришло сообщение. Меня удивило, что отправитель был записан как «Малыш», и я бездумно нажала на кнопку, чтобы понять, кто это.
Конечно, я знала Леночку, которая в последнее время сопровождала Виталика в загранкомандировках в качестве переводчика. Но узнала я ее все-таки не сразу – уж очень неожиданным оказался ракурс, не говоря уже о наряде. Подпись под фото гласила: «Давно обещанная зебра». С некоторым недоумением осмотрев фотографию в поисках зебры, я обнаружила, что условное белье Леночки и впрямь – в полосочку.
Задыхаясь и уже понимая, что все плохо, я стала листать сохраненные сообщения и фотографии – входящие и исходящие. Почему-то окончательно меня добили вовсе не откровенные изображения Леночки (а ведь я и не подозревала, что мой благоверный – поклонник этого, хм… фотожанра!). На паре снимков Леночка счастливо обнималась с с чертовым дельтапланом. И даже не спрашивайте меня – как это, но ей удалось. Похоже, Леночка, в отличие от меня, вовсе не питала в этому металлическому чудовищу никаких дурных чувств. Даже, пожалуй, хм, наоборот… Последней каплей оказалась фотография огромного букета. В том сообщении Леночка трогательно – и, похоже, не в первый раз – благодарила за подарок ко дню рождения и сообщала, что все прочие цветы давно завяли, а эти стоят уже неделю. Мне, кстати, Виталик никогда таких букетов не дарил – только какие-то чахлые гвоздички. Мне казалось, что он просто не умеет выбирать цветы, и я легко прощала ему этот маленький недостаток.
В глазах предательски защипало. Увы, все увиденное не оставляло никакого простора для воображения. Все так тщательно продуманные за эти годы мечты и планы на будущее рассыпались на глазах, как хрустальных замок. Или, точнее, как карточный домик. И это было очень-очень больно. Какое, к лешему, счастье для всего рода? Какие дети?
Особенно обидно почему-то было от того, что Леночка – именно переводчик. Я слишком хорошо представляла себе, как именно складывались и развивались их отношения, что он мог говорить и делать… казалось, будто Леночка украла мои собственные воспоминания о прошлом и мечты о будущем.
Держа телефон, как ядовитую гадюку в трясущейся вытянутой руке, я отправилась искать Виталика, чтобы потребовать объяснений.
Нашла я его на излюбленном месте – он сидел в кресле-качалке на крыльце и о чем-то размышлял, глядя вдаль. К моему удивлению, он не пал на колени, чтобы вымолить прощение, не стал оправдываться и не оскорбился необоснованным подозрениям. Он только поморщился и отобрал у меня телефон.
– Слушай, – сказал он, – ну мы же взрослые люди.
– И что? – опешила я.
– Главное – не закатывай истерик, – посоветовал мой ненаглядный. – Терпеть не могу истерик. В конце концов, жениться-то я собираюсь на тебе. А Леночка… Леночка – хорошая девочка.
– Хххорошая? – обескураженно повторила я.
– Ну да. Если хочешь, я могу ее рассчитать даже. Хотя мне бы не хотелось, она отличная переводчица. В конце концов, ты же понимаешь, что это жизнь.
– Не понимаю, – я села на первый попавшийся стул и беспомощно смотрела на своего жениха. – Если ты любишь ее, то почему не сказать мне об этом? А если меня – то зачем нужна Леночка?
Виталик закатил глаза.
– Ну зачем столько высокопарности? Давай без драм, ладно? Мы взрослые люди. Жениться надо на той, с кем хорошо ладишь, кто легко подстраивается к тебе. А всякие… страсти – это же так недолговечно.
– То есть, – негромко спросила я, – ты никогда и не любил меня?
Он мученически вздохнул.
– Я тебя очень люблю, дорогая. Нам ведь вполне комфортно друг с другом, правда? Меня в тебе как в жене все совершенно устраивает. Надеюсь, тебя во мне тоже. И это – главное. А это, – он кивнул на телефон, – ну, тебе ведь не пятнадцать лет, ты должна понимать. Она ровным счетом ничего не значит для меня. Просто хорошая девочка. Она – ну… это примерно как ты, только года три назад, когда я почти не знал тебя.
Вот тут я наконец почувствовала, как душившие меня слезы начали отступать. И на смену им пришла благословенная злость.
– О, кстати, – я хотела еще кое-что уточнить, – так ты, выходит, не станешь возражать, если я тоже заведу… какого-нибудь Ванечку? Мы же… взрослые люди!
– А вот этого, дорогая, не надо, – он строго посмотрел на меня. – Ты же женщина!
– Несомненно, – сквозь зубы процедила я. – Так, значит, Леночка…
– Леночка – мой переводчик, – он безмятежно смотрел мне в глаза. – Хороший переводчик, хорошая девочка. А ты что подумала? Слушай, ну не забивай себе голову глупостями. Тебе ведь просто что-то показалось, правда? Я уверен, что показалось!
– Показалось, – я развернулась и направилась к двери.
– Можешь сегодня лечь в гостевой спальне, если хочешь! – крикнул он мне вслед. – Надеюсь, ночи тебе хватит, чтобы остыть?
Отвечать я не стала, вместо этого громыхнув дверью. Надеюсь, вышло достаточно выразительно.
Я подумала, что было бы глупо в самом деле бежать в ночь, оставив все свои вещи. Переезд лучше оставить на утро. А еще я подумала, что месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. В конце концов – Баба Яга я или мимо проходила?
Нет, вообще-то я обычно расстаюсь со своими бывшими возлюбленными достаточно мирно. Ну или не очень мирно… но искренне желая им счастья. Однако Виталику я счастья не желала от слова «совсем». Я была очень, очень, просто ОЧЕНЬ зла. И не могла себе позволить допустить ни одной ошибки.
Я действительно отправилась спать в гостевую комнату. Проснулась задолго до рассвета, свежая, веселая и одновременно – по-прежнему очень злая. День мне предстоял полный свершений.
Вообще-то использовать свой дар во зло таким, как я, нельзя категорически – все возвращается сторицей. Чем больше тебе дано, тем выше с тебя и спрос – как-то так. Но то, что я планировала, вряд ли можно было назвать настоящим злом – так, мелкие шалости. А если в моей жизни после этого чуть прибавится неприятностей – что ж, вряд ли я это замечу… на общем фоне. Рассуждая так, я вызвала такси, чтобы успеть объездить множество мест еще до начала рабочего дня.
Утро Леночки в этот день не задалось. Все было бы ничего, если бы только ей не показалось, что букет, стоявший на кухонном столе в широкой вазе, как-то уменьшился в размерах – неужели завял? Цветов было вовсе не видно теперь из-за лент и упаковочной бумаги. Леночка подошла к столу, склонилась над букетом и тут же сморщила нос. Похоже, цветы не просто завяли, а сгнили: из упаковочной бумаги на нее пахнуло отчетливым запахом болота и тины, а вместо изящных бутонов в лентах виднелось что-то склизкое, зеленое и даже… копошащееся? Леночка отшатнулась было, однако тут же взяла себя в руки. Если цветы испортились, их надо просто выбросить, а вазу вымыть. Стараясь не дышать, она выдернула остатки букета, а затем заглянула в вазу.
С самого дна на Леночку внимательно смотрела огромная жирная жаба. Серая, пупырчатая, настоящая красавица. Должна сказать, мне стоило немалых трудов отыскать такую.
Секунду Леночка и жаба смотрели друг другу в глаза. А потом жаба квакнула. На этом драматическом моменте Леночка, к своему счастью, лишилась чувств.
Утро Виталика тоже не задалось. Прежде всего, проснулся он посередине людной площади. С учетом того, что спал он в одних трусах, ситуация выглядела довольно пикантно, и люди изумленно оглядывались на него. Впрочем, спустя несколько минут мужчина снова очутился в своей постели и понял, что ему всего-навсего приснился дурной сон. Однако неприятности его в этот день только начинались.