– Не откажусь, сэр! – сказал он.
Дверь за ним затворилась.
Секунду спустя легонько скрипнули засовы.
– Ну ладно, – сказал Ваймс. – Давай повторим.
Он поднял воображаемый половник.
– Я повар. Я сварил жутко питательную кашу, на вкус как собачья моча. Я наполняю три миски. У всех на виду. Миски перед этим помыли, верно? Хорошо. Дегустаторы забирают две – одну на пробу, вторая в последнее время отправляется на проверку к Задранцу, а потом слуга – это ты, Моркоу, – берет третью миску и…
– Ставит на подъемник, сэр. Он в каждой комнате есть.
– Я думал, слуги сами несут еду.
– По лестнице, сэр, на шестой этаж? Все остынет.
– Ну хорошо… так, стой. Мы забежали вперед. Вот у тебя миска. Ты ставишь ее на поднос?
– Да, сэр.
– Ну так поставь.
Моркоу послушно опустил невидимую миску на невидимый поднос.
– Что-нибудь еще нужно? – спросил Ваймс.
– Кусочек хлеба, сэр. Буханка заранее проверена.
– А ложка?
– И ложка.
– Ну так не стой, клади их на поднос…
Моркоу, придерживая одной рукой невидимый поднос, другой потянулся за невидимым куском хлеба и бесплотной ложкой.
– Еще что-нибудь? – спросил Ваймс. – Соль, перец?
– Кажется, я припоминаю солонку и перечницу, да.
– Ставь их туда же.
Ваймс ястребиным взглядом воззрился на пустоту между руками Моркоу.
– Ну нет, – сказал он. – Мы бы это не упустили, правда? То есть… мы же это не упустили?
Он потянулся и поднял невидимую баночку.
– Скажи мне, что мы проверили соль, – попросил он.
– Это перец, сэр, – услужливо подсказал Моркоу.
– Соль! Перец! Уксус! Горчица! – крикнул Ваймс. – Мы думаем, что все проверили, а потом его сиятельство приправляет свои блюда ядом по вкусу! Мышьяк – это металл. Бывают ведь… соли всяких металлов? Неужели мы такие дураки, что это проморгали?
– Я сейчас проверю, – сказал Моркоу и растерянно огляделся. – Только поднос поставлю…
– Погоди, – сказал Ваймс. – Мы это уже проходили. Не стоит бегать по городу с криком «Где мое полотенце?» из-за одного-единственного озарения. Давай еще прикинем. Вот ложка, например. Из чего она сделана?
– Разумное замечание, сэр. Я проверю столовые приборы.
– Вот теперь мы уже на пути к прогрессу! А что он пьет?
– Кипяченую воду, сэр. Мы ее проверили. И я отдельно убедился, что со стаканами все в порядке.
– Хорошо. Итак… ты берешь поднос, ставишь на подъемник, а что потом?
– На кухне тянут за веревки, и он поднимается на шестой этаж.
– Без остановок?
Моркоу непонимающе на него посмотрел.
– Он поднимается на шестой этаж, – повторил Ваймс. – Подъемник – это просто шахта, по которой туда-сюда ездит большой ящик, да? Готов поспорить, что на каждом этаже есть дверца.
– Некоторые этажи сейчас почти не используются, сэр…
– Тем лучше для нашего отравителя. Сидит себе и ждет, пока мимо не проедет поднос. Смельчак, ничего не скажешь! Откуда нам знать, что еду не подменяют по дороге?
– Блестящая догадка, сэр!
– Он в темноте все это обстряпывает, я уверен, – сказал Ваймс. – Патриций в тот раз засиделся допоздна, а утром спал без задних ног. Во сколько ему подают ужин?
– Сейчас, когда ему нездоровится, – около шести, сэр, – сказал Моркоу. – К тому времени уже темнеет. А потом он садится дальше работать.
– Ясно. Дел у нас невпроворот. Давай приступать.
Когда Ваймс вошел к патрицию, тот сидел в постели и читал.
– А, Ваймс, это вы, – сказал он.
– Ужин скоро доставят, милорд, – сказал Ваймс. – И позвольте еще раз заметить, что вы значительно упростили бы нам задачу, если бы позволили увезти себя из дворца.
– Несомненно, – согласился лорд Витинари.
В подъемнике что-то загрохотало. Ваймс подошел к нему и открыл дверцу.
В ящике сидел гном. В зубах он сжимал нож, в каждой руке – по топору, и вид у него был свирепый и сосредоточенный.
– О боги, – слабо поговорил Витинари. – Надеюсь, его хотя бы горчицей приправили.
– Что-то подозрительное заметил, констебль? – спросил Ваймс.
– Ничефо, фэр, – сказал гном, расправил плечи и выплюнул нож. – Вплоть до самого верха ничего интересного. Там были еще дверцы, их явно давно не открывали, но я их все заколотил, как и просил капитан Моркоу.
– Молодец. Ну, можешь спускаться.
Ваймс захлопнул дверцу подъемника. Гном загрохотал вниз по шахте.
– Ты учел каждую мелочь, да, Ваймс?
– Надеюсь, сэр.
Ящик вернулся – с подносом. Ваймс его достал.
– Что там?
– Клатчская огненная без анчоусов, – сказал Ваймс, приподнимая крышку. – Заказали в пиццерии «Папа Рон», что за углом. Насколько я могу судить, отравить всю еду в городе никому не под силу. А посуду я из дома взял.
– Ты мыслишь как настоящий стражник, Ваймс.
– Спасибо, сэр.
– Спасибо? Это что, прозвучало как комплимент? – Патриций шевельнул тарелку с видом путешественника, которого занесло в экзотическую страну. – Ваймс, это кто-то уже ел до меня?
– Нет, сэр. Это просто такая нарезка.
– Ясно. А я было подумал, что кто-то из дегустаторов слишком увлекся, – сказал патриций. – Даже не знаю, выдержу ли я такое изысканное лакомство.
– Вижу, вам уже лучше, сэр, – сухо сказал Ваймс.
– Спасибо, Ваймс.
Когда он ушел, лорд Витинари съел пиццу – по крайней мере, те ее компоненты, которые смог более-менее уверенно опознать. Потом отставил поднос и задул свечу на прикроватном столике. Какое-то время он сидел в темноте, потом полез под подушку и нащупал остро заточенный ножик и коробок спичек.
Как славно, что в мире есть Сэм Ваймс. Было что-то умилительное в его отчаянном, пламенном и совершенно бессмысленном рвении. Еще немного – и придется подбрасывать бедолаге подсказки.
Моркоу в одиночестве сидел в штаб-квартире Стражи и смотрел на Дорфла.
Голем, замерев, стоял все на том же месте. Кто-то повесил ему на руку кухонное полотенце. Макушка у него до сих пор была откинута.
Какое-то время Моркоу просто сидел, подперев голову рукой, и разглядывал Дорфла. Потом он выдвинул ящик и достал шхему. Изучил ее. Встал. Подошел к голему. И вложил ему в голову слова.
В глазах у Дорфла загорелся оранжевый свет. Кусок обожженной глины снова обрел ту неуловимую ауру, которая отличает живое от неживого.
Моркоу нашел табличку с карандашом и вложил их в руки Дорфлу, а потом отошел на несколько шагов.
Под горящим взглядом голема он снял с пояса меч, отстегнул нагрудник, скинул безрукавку и стащил через голову шерстяную нижнюю рубаху.
Оранжевое сияние отразилось от мускулов, блестящих в свете свечей.
– Я безоружен, – сказал Моркоу. – И без доспехов. Видишь? А теперь послушай…
Дорфл подался вперед и взмахнул кулаком.
Моркоу не шелохнулся.
Кулак остановился в волоске от его немигающих глаз.
– Я не думал, что ты можешь ударить человека, – сказал он, когда голем снова качнулся и его кулак замер в дюйме от живота Моркоу. – Но рано или поздно тебе придется мне все рассказать. Вернее, написать.
Дорфл помедлил и взял карандаш.
ЗАБЕРИ МОИ СЛОВА!
– Расскажи про голема, который убивает людей.
Карандаш застыл.
– Другие големы себя убили.
Я ЗНАЮ.
– Откуда?
Голем какое-то время смотрел на него. Потом написал:
ГЛИНА ОТ ГЛИНЫ МОЕЙ.
– Ты чувствуешь то, что чувствуют другие големы? – спросил Моркоу.
Дорфл кивнул.
– А люди убивают големов, – сказал Моркоу. – Не знаю, могу ли я это прекратить. Но могу попробовать. Дорфл, я, кажется, понимаю, что происходит. Более или менее. Думаю, я знаю, из-за кого это случилось. Тот, кого ты называешь глиной от глины вашей, всех вас опозорил. Что-то пошло не так. Вы старались все исправить. Наверное… у вас у всех были большие надежды. Но против слов в голове не пойдешь…
Голем недвижно стоял на месте.
– Вы его продали, – тихо сказал Моркоу. – Зачем?
Карандаш заплясал над табличкой.
ГОЛЕМУ НУЖЕН ХОЗЯИН.
– Но почему? Потому что так сказано в шхеме?
ГОЛЕМУ НУЖЕН ХОЗЯИН!
Моркоу вздохнул. Людям нужен воздух, рыбам нужна вода, големам нужен хозяин.
– Не знаю, получится ли у меня со всем разобраться, но поверь, другие и пробовать не станут, – сказал он.
Дорфл не шевелился.
Моркоу подошел к нему вплотную.
– Может быть, старый священник и господин Хопкинсон что-то сделали… или помогли сделать? – спросил он. – И может быть, потом… это что-то обернулось против них, потому что мир оказался слишком…
Дорфл безучастно смотрел перед собой.
Моркоу кивнул.
– Как бы то ни было, ты можешь идти. Что делать дальше, решать тебе. Я помогу, чем смогу. Если големы – это просто машины, их нельзя обвинить в убийстве, и я продолжу выяснять, что все-таки произошло. Если големы способны на убийство, значит, они живые, и жуткое обращение с ними надо немедленно прекратить. Вы в победителях при любом раскладе. – Он повернулся к голему спиной и принялся возиться с бумагами на столе. – Беда в том, – добавил он, – что все хотят, чтобы другие прочитали их мысли, а потом сами за них все сделали. Возможно, даже големы.
Он снова повернулся к Дорфлу.
– Я знаю, что вы храните какую-то тайну. Но если так и дальше пойдет, скоро хранить ее будет некому.
И он с надеждой посмотрел на голема.
НЕТ. ГЛИНА ОТ ГЛИНЫ МОЕЙ. Я НЕ ПРЕДАМ.
Моркоу вздохнул.
– Что ж, заставлять тебя я не буду. – Он усмехнулся. – Хотя, знаешь, мог бы. Мог бы вписать пару слов в твою шхему. Сделать тебя более разговорчивым.
В глазах Дорфла взметнулось пламя.
– Но я не стану. Потому что это бесчеловечно. Ты никого не убил. Свободы я тебя лишить не могу, потому что ты и так не свободен. Ступай. В конце концов, я знаю, где тебя искать.
РАБОТА – ЭТО ЖИЗНЬ.
– Чего хотят големы, Дорфл? Я вижу, как вы ходите туда-сюда и работаете не покладая рук, но что вам на самом деле нужно?