– Покойно, – ответил Задранец.
– Покойны покойники, поэтому их так и прозвали, – буркнул Ваймс.
– Я имел в виду, он жив, сидит и читает. Господин Пончик прописал ему какую-то гадость, пахнущую водорослями, а я дал ему немного глубульской соли. Сэр, помните того старика из дома на мосту?
– Какого старика? А… да. – С тех пор, казалось, прошла целая вечность. – И что с ним?
– Ну… вы велели осмотреть там все, и… Я сделал несколько иконографий. Вот одна из них, сэр.
Шельма передал Ваймсу почти сплошь черный лист бумаги.
– Забавно. И что это такое?
– Э… вы когда-нибудь слышали истории о глазе мертвеца, сэр?
– Предположим, я так и не удосужился получить образование в какой-либо из Гильдий.
– Ну… говорят…
– Кто?
– Вообще говорят, сэр. Понимаете? Вообще.
– А, те самые, которые «всё про всех знают»? Народ, так сказать?
– Так точно, сэр. Он самый.
Ваймс помахал рукой.
– Ну, если речь об этом… Ладно, давай дальше.
– Говорят, последнее, что видел человек перед смертью, запечатлевается в его глазах, сэр.
– А, ты вот о чем. Это все старые сказки.
– Да. Но с другой стороны… Наверное, если бы это не было правдой, хотя бы отчасти, вряд ли эта легенда долго прожила бы. И когда я осматривал покойника, мне вдруг показалось, что я увидел странный красный отблеск в его глазе, поэтому я срочно велел бесу из иконографа зарисовать этот самый отблеск, пока он не потух. И вот взгляните, прямо в центре…
– А может, это все больное воображение беса? – спросил Ваймс, еще раз уставившись на рисунок.
– У них нет воображения, сэр. Они что видят, то и рисуют.
– Светящиеся глаза…
– Две красные точки, – добросовестно поправил Задранец, – которые вполне могут быть парой светящихся глаз, сэр.
– Хорошо подмечено, Задранец. – Ваймс потер подбородок. – Черт! Надеюсь, это не была месть какого-нибудь бога. Только богов мне сейчас не хватало. Можешь сделать копии, чтобы я разослал по всем штаб-квартирам?
– Так точно, сэр. У бесов прекрасная память.
– Тогда за дело.
Но еще до того, как Задранец ушел, дверь снова открылась. Это были Моркоу и Ангва.
– Моркоу? Я думал, у тебя выходной.
– Мы нашли труп, сэр! В Музее гномьего хлеба. Но когда мы вернулись в штаб-квартиру, нам сказали, что лорд Витинари умер!
«Так и сказали? – подумал Ваймс. – Вот тебе и слухи. Хотя, если бы можно было скрестить их с правдой, они могли бы быть так полезны…»
– Для трупа патриций слишком часто дышит, – сказал он. – Я думаю, все будет нормально. Кто-то не уследил, и во дворец проник убийца, но покушение не удалось. Патриция уже осмотрел лекарь. Поводов для беспокойства нет.
«Кто-то не уследил… – подумал он. – Ага. А кто должен был следить? Сэмюель Ваймс».
– Не сомневаюсь, сэр. Вряд ли к патрицию пригласили какого-нибудь коновала, – кивнул Моркоу.
– О, не какого-нибудь, а лучшего из лучших, – откликнулся Ваймс.
«Я должен был следить за ним, и я не смог его защитить».
– Если с патрицием что-то случится, для города это будет серьезным ударом! – продолжал Моркоу.
Ваймс внимательно поглядел на Моркоу. В глазах капитана не было ничего, кроме заботливого участия.
– Разумеется, – согласился он. – Но, так или иначе, теперь все под контролем. Однако ты сказал, случилось еще одно убийство?
– В Музее гномьего хлеба. Кто-то убил господина Хопкинсона. И очень коварно, сэр. Одним из экспонатов!
– Что, закормил насмерть гномьим хлебом?
– Господина Хопкинсона ударили по голове, сэр, – с легким упреком в голосе ответил Моркоу. – Боевым Хлебом Б’хриана, сэр.
– Господин Хопкинсон – это такой старик с белой бородкой?
– Так точно, сэр. Если помните, я вас представил друг другу на выставке бисквитов-бумерангов.
Ангве показалось, что при этих словах командор Ваймс виновато поморщился.
– Ну кому могли помешать эти несчастные старики? – спросил он, обращаясь к миру в целом.
– Не знаю, сэр. Констебль Ангва обследовала все и так и этак. – Моркоу многозначительно подвигал бровями. – Но никаких следов не обнаружила. И ничего не украли. Убийство было совершенно вот этим оружием.
Боевой Хлеб был гораздо крупнее обычной буханки. Ваймс осторожно повертел его в руках.
– Гномы метают этот хлеб как диски, если не ошибаюсь?
– Да, сэр. На играх Семи гор в прошлом году Снори Щитокол с пятидесяти ярдов сбил макушки у шести вареных яиц. Стандартной охотничьей буханкой! А этот хлеб является исторической ценностью. Секрет его выпечки безвозвратно утерян. Он уникален.
– Стало быть, это очень ценный экспонат?
– Очень и очень, сэр.
– Его стоило украсть?
– Да, но продать этот хлеб будет невозможно! Любой гном его сразу узнает!
– Гм. Кстати, вы уже слышали, что сегодня на мосту Призрения был убит некий старый священник?
– Священник с моста Призрения?! – потрясенно воскликнул Моркоу. – Неужели отец Трубчек? Не может быть!
«А ты-то откуда его знаешь?» – чуть не спросил Ваймс, но вовремя прикусил язык. Дело в том, что Моркоу знал всех. Даже в самых диких джунглях Моркоу наверняка будет как дома: «Привет, господин Бегущий-Быстро-Сквозь-Деревья! Доброе утро, господин Говорящий-С-Лесом, какая замечательная трубка! И кстати, очень красивое перо. А ходить оно не мешает?»
– У него были враги? То есть больше одного? – вместо этого спросил Ваймс.
– Не понял, сэр. Почему больше одного?
– Ну, по крайней мере один враг у него точно был. Это очевидно.
– Отец Трубчек… был неплохим человеком, – сказал Моркоу. – Очень редко выходил из дома. Все свое время проводил с книгами. Очень религиозен… был. Причем он увлекался всеми видами религий. Изучал их. Он был несколько странноват, но абсолютно безвреден. Кому же пришло в голову убить его? Или господина Хопкинсона? Двух безобидных стариков?..
Ваймс вернул ему Боевой Хлеб Б’хриана.
– Вот это мы и должны выяснить. Констебль Ангва, я хочу, чтобы ты навестила жилище покойного отца Трубчека. Капрал Задранец тебя проводит, – он кивнул в сторону гнома. – Он уже кое-что обнаружил. Кстати, Задранец, Ангва тоже из Убервальда. Может, вы найдете общих друзей или что-нибудь типа того.
Моркоу радостно кивнул. Лицо Ангвы окаменело.
– А, х’друк г’хар дСтража, З’др’нец! – воскликнул Моркоу. – Х’х Ангва тКонстебль… Ангва г’хар, б’хк баргр’а З’др’нец Кад’к…[10]
Ангва собралась с мыслями.
– Грр’дукк д’буз-х’драк… – изрекла она.
Моркоу рассмеялся.
– Нет-нет! Неправильно! Это означает: «Какой замечательный инструмент женского пола для добычи руды!»
Шельма изумленно уставился на Ангву.
– Ну, язык гномов тяжело поддается изучению, – пробормотала она, глядя Шельме прямо в глаза. – Если, конечно, не жевать всю жизнь гравий…
Шельма еще пару мгновений таращился на Ангву.
– Э… спасибо, – наконец выдавил он. – Э… Я лучше пойду, подожду вас у себя…
– А что с лордом Витинари? – спросил Моркоу.
– Я подключил к этому делу лучших людей, – успокоил его Ваймс. – Заслуживающих доверия, надежных, знающих все входы и выходы как свои пять пальцев. Другими словами, все под контролем.
Выражение надежды на лице Моркоу сменилось болезненным удивлением.
– Вы не хотите, чтобы я помогал, сэр? Я бы мог…
– Нет. Ты уж прости мою блажь. Я хочу, чтобы ты вернулся в штаб-квартиру и занялся текущими делами.
– Но какими именно, сэр?
– Всеми! Разбирайся с происшествиями. Перекладывай с места на место бумаги. Нужно подготовить новый график дежурств. Поорать на людей! Прочесть рапорты!
Моркоу отдал честь.
– Есть, командор.
– Вот и отлично. Приступай к выполнению обязанностей, капитан.
«Таким образом, что бы в дальнейшем ни произошло с Витинари, – добавил про себя Ваймс, глядя в удаляющуюся спину удрученного Моркоу, – никто не сможет сказать, что ты был где-то рядом».
Под приглушенный аккомпанемент мычания и рычания в воротах Королевской геральдической палаты распахнулось маленькое окошечко.
– Да? – послышался голос. – Чего изволите?
– Я капрал Шноббс, – ответил Шноббс.
К решетке приник чей-то глаз и внимательно оглядел кошмарную ошибку природы, именующую себя капралом Шноббсом.
– Ты что, бабуин? Очень кстати. Нам как раз нужен бабуин для…
– Нет. Я пришел по поводу герба. Но, клянусь, я тут ни при чем… – начал было объяснять Шнобби.
– Ты? По поводу герба? – удивился голос.
Своей интонацией владелец голоса очень ясно дал понять: да, он слышал, что благородство бывает самым разным, оно присуще как королям, так и простолюдинам, но чтобы оно еще и на бабуинов распространялось?
– Мне так велели, – уныло пробормотал Шнобби. – И у меня есть кольцо, оно перешло мне по наследству…
– Обойди здание, войдешь через черный ход, – приказал голос.
Шельма убирал инструменты у себя в кабинете, как вдруг сзади него раздался какой-то шорох. Он обернулся. На пороге, прислонившись к дверному косяку, стояла Ангва.
– Ну? Чего? – огрызнулся гном.
– Ничего. Просто хотела успокоить тебя. Можешь не волноваться, я никому ничего не скажу, если не хочешь.
– Понятия не имею, о чем ты говоришь!
– Врешь.
Шельма выронил реторту и осел на стул.
– Но как ты узнала? Откуда? – спросил он. – Я веду себя очень осторожно, и даже гномы…
– Скажем так… у меня есть особые таланты, – пожала плечами Ангва.
Шельма поднял реторту и начал рассеянно ее протирать.
– Не понимаю, что ты так расстраиваешься, – продолжала Ангва. – По-моему, гномы не придают такого значения разнице между мужским и женским. Кстати, добрая половина гномьего племени, попадающего сюда по 23-й статье, – именно женского пола. И с ними, должна заметить, труднее всего справляться…
– А что за 23-я статья?
– «Нападение в нетрезвом состоянии на людей и попытка отрубить им ноги по самые уши», – ответила Ангва. – Гораздо легче называть номер, чем каждый раз цитировать все целиком. Слушай, в этом городе полно женщин, которым понравилось бы решать свои дела, как их решают гномихи. Ну какая судьба их ждет, спрашивается? Станет официанткой в каком-нибудь трактире, белошвейкой, чьей-нибудь женой. В то время как