На голову рисованного человека была надета корона.
Отодвинув рисунок в сторону, Ваймс продолжил изучение стола. Осторожно погладил ладонью поверхность: нет ли подозрительных заноз. Присел на корточки и изучил нижнюю поверхность стола.
За окном разгорался рассвет. Ваймс прошел в соседние комнаты и убедился, что тяжелые занавеси на окнах раздвинуты. Вернулся в комнату Витинари, задернул занавески, закрыл двери и внимательно обследовал стены на предмет лучиков света, свидетельствующих о незаметно просверленных дырах.
Что еще может быть? Отравленная щепка, торчащая из половицы? Духовая трубка, просунутая в замочную скважину?
Он снова отдернул занавески.
«Вчера Витинари было лучше. Теперь ему гораздо хуже. Кто-то добрался до него вечером. Как? Медленный яд – это слишком сложно. Нужно найти способ давать его жертве каждый день.
Нет, не нужно… Куда элегантнее было бы сделать так, чтобы жертва сама принимала яд каждый день».
Ваймс порылся в бумагах. Витинари определенно почувствовал себя лучше, он встал и пошел работать, но здесь же и свалился.
«Нет смысла смазывать ядом шип или гвоздь, потому что он не стал бы накалываться постоянно…»
Наконец Ваймс нашел некую книгу, наполовину погребенную под бумагами, – она привлекла его внимание обилием закладок, которые чаще всего были кусочками разорванных писем.
«Чем он занимается каждый день?»
Ваймс открыл книгу. Она вся была исписана.
«Мышьяк надо вводить в тело. Простого касания недостаточно. Или?.. Есть ли такой мышьяк, который проникает сквозь кожу?»
Сюда никто не заходил. В этом Ваймс был практически уверен.
С едой и питьем вроде все в порядке, но надо все же послать Детрита на кухню – провести еще одну воспитательную беседу.
«А вдруг в комнате отравили сам воздух? Но каким образом? И как доставили сюда яд?
Или что-то было отравлено загодя? Шельма уже заменил ковер и постельное белье. Что еще можно сделать? Содрать с потолка всю краску?
Шельма рассказывал, что один раз Витинари начал бредить и в своем бреду как-то очень ловко выразился. А, да. «Мы спрячем его там, где искать не будут вообще…»
Ваймс неожиданно осознал, что все это время смотрел в книгу. Ни одной знакомой буквы, ни одного знакомого символа. Какой-то шифр. Насколько Ваймс знал Витинари, вряд ли обычный человек был в состоянии расшифровать написанное тут.
«Можно ли отравить книгу? Но… что дальше? Здесь много книг. Надо знать, какую книгу он чаще всего открывает. Хорошо, допустим, в некую книгу воткнули отравленную иголку. Но человек один раз уколется, а после будет вести себя осторожнее…»
Собственная паранойя иногда беспокоила Ваймса. Он ко всему относился с подозрением. «Ну да, конечно, патриция отравила книга, вернее, то, что в ней написано. А эти обои довершили начатое, сведя его с ума. Да вы сами взгляните, этот кошмарный зеленый цвет кого угодно доведет до безумия!»
– Дзынь-подзынь, дзынь-дзынь!
– О нет…
– Подъем, шесть утра!! Доброе утро!! Встречи на сегодня!! Введите Ваше Имя!! Десять утра…
– Заткнись! Слушай, все встречи, что записаны в моем дневнике на сегодня, совершенно точно не…
Ваймс замолк. Опустил органайзер.
Подошел к столу. Если пролистывать по странице в день…
«У Витинари очень хорошая память. Но все равно всем надо делать заметки. Всех мелочей не запомнишь. Среда, 15.00: насаждение террора; 15.15: чистка ямы со скорпионами…»
Он поднес органайзер ко рту.
– Запиши памятку, – велел он.
– Ура! Ты говори, говори, не стесняйся. Но не забудь в самом начале сказать кодовое слово «памятка»!
– Поговорить с… Черт… Памятка: как насчет дневника Витинари?
– И все?
– Да.
Кто-то культурно постучался. Ваймс осторожно открыл дверь.
– А, это ты, Задранец.
Ваймс моргнул. В гноме что-то было не так.
– Я смешаю кое-что из снадобий господина Пончика, сэр. – Шельма глянула на кровать. – Ой… он очень плохо выглядит, сэр. Принимал ли он?..
– Найди кого-нибудь, чтобы перенести его в другую комнату, – перебил Ваймс. – Вели слугам подготовить новое помещение.
– Есть, сэр.
– А когда все будет готово, перенесите его в третью комнату, выбранную наугад. И все поменяйте, ясно? Всю мебель, вазы, кувшины…
– Э… есть, сэр!
Ваймс никак не мог решиться задать вопрос, который очень волновал его последние двадцать секунд.
– Задранец…
– Да, сэр?
– У тебя… э… в твоих… на ушах?..
– Сережки, сэр, – нервно ответила Шельма. – Мне их дала констебль Ангва.
– Правда? Э… что ж, отлично… я и не подозревал, что гномы носят украшения, вот и все.
– Мы славимся искусством изготовления колец, сэр.
– Да-да, разумеется.
«Кольца – да. Периодически гномы создают очередное кольцо Силы, и за это их очень не любят. Но… волшебные сережки? Впрочем, ладно… Кое-чего лучше не знать, спокойнее спать будешь».
Инстинктивный подход сержанта Детрита к вопросам инструктажа персонала был практически верен. Тролль выстроил всех дворцовых слуг в линейку и теперь, прогуливаясь вдоль строя, во всю глотку орал на них.
«Только посмотрите на старину Детрита, – думал Ваймс, спускаясь по ступенькам. – Несколько лет назад он был простым неотесанным троллем, а теперь один из лучших членов команды. Приходится, конечно, заставлять его повторять приказы, чтобы удостовериться, что он все понял правильно, но это пустяки. Его доспехи блестят даже лучше, чем у Моркоу, потому что ему никогда не надоедает их полировать. И он справляется с работой в Страже, как самый лучший в мире стражник, что фактически означает: сердито орать на людей, пока те не сдадутся. Единственное, чем его можно сбить с толку, это лишь какой-нибудь поистине дьявольской хитростью. Например, если ты будешь упорно все отрицать».
– Я знаю, что вы все сделали это! – вопил Детрит. – И если тот, кто это сделал, немедленно не сознается, всех вас, повторяю, всех до единого, и я не шучу, мы запрем в самой глубокой камере, а ключи бросим в самую глубокую пропасть! – Он указал пальцем на толстую посудомойку. – Вот ты! Это ты сделала, сознавайся!
– Нет.
Детрит немножко подумал. А потом:
– Где ты была прошлой ночью? Сознавайся!
– В постели, конечно!
– Ага, знакомая история. А ну, сознавайся, ты каждую ночь тама?
– Конечно.
– А свидетели у тебя имеются? Сознавайся!
– Да как вы смеете!
– А, так у тебя нет свидетелей, стало быть, это сделала ты! Немедленно сознавайся!
– Нет!
– Ну хорошо…
– Спокойно, спокойно. Спасибо, сержант. На пока все, – сказал Ваймс, ласково похлопывая тролля по плечу. – Все слуги здесь?
Детрит вперился глазами в строй:
– Ну? Вы все здесь?
По строю прошла легкая волна, а потом кто-то осторожно поднял руку.
– Милдред Ветерок со вчерашнего дня отсутствует, – сообщил владелец руки. – Это служанка, отвечающая за верхние этажи. Мальчик принес записку. Ей пришлось отлучиться по семейным делам.
Ваймс почувствовал, как у него по спине забегали мурашки.
– Кто-нибудь знает, по каким именно? – спросил он.
– Нет, сэр. Но все ее вещи здесь, сэр.
– Хорошо. Сержант, до того как уйти с дежурства, пошли кого-нибудь за этой девушкой. А потом иди и как следует отоспись. Так, все остальные могут возвращаться к своим делам. Э-э… господин Стукпостук?
Личный слуга и персональный секретарь патриция, с испугом взиравший на Детрита, перевел взгляд на Ваймса.
– Да, командор?
– Что это за книга? Дневник его сиятельства?
Стукпостук взял книгу.
– Очень похоже на то.
– А ключ к шифру вам известен?
– Я и не подозревал, что он зашифрован, командор.
– Что? Неужели вы никогда туда не заглядывали?
– Зачем, сэр? Это же не мой дневник.
– Вам известно, что ваш предшественник пытался убить патриция?
– Да, сэр. И должен сообщить, сэр, что ваши люди меня уже допросили. С пристрастием.
Стукпостук открыл книгу и удивленно поднял брови.
– А о чем именно вас расспрашивали? – уточнил Ваймс.
Стукпостук задумался.
– Позвольте-ка вспомнить… «Это сделал ты, сознавайся, тебя все видели, все вокруг говорят, что это ты сделал, так что это ведь ты сделал, а ну, сознавайся». В общем, я думаю, это все. А потом, когда я ответил, что это был не я, ваш офицер, кажется, зашел в тупик.
Стукпостук облизнул палец и перевернул страницу.
Ваймс уставился на него широко раскрытыми глазами.
Звук пил оживлял утренний воздух. Капитан Моркоу постучал в ворота лесопилки, которые почти сразу же отворились.
– Доброе утро, сэр! – поздоровался Моркоу. – Насколько я знаю, тут работает голем.
– Работал, – поправил владелец лесопилки.
– О боги, еще один, – пробормотала Ангва.
Их было уже четверо. Голем в кузне сунул голову под молот, от голема-каменщика остались лишь ступни, торчащие из-под двухтонного блока известняка, голема, работающего в порту, последний раз видели плывущим по реке в сторону моря, а теперь вот и этот…
– Просто ужас, – пожаловался владелец, шлепнув голема по груди. – Альф все видел. Голем вел себя абсолютно нормально, пилил себе и пилил, а потом вдруг взял и отпилил себе голову. А мне заказ к полудню нужно выполнить. Спрашивается, кто теперь будет пилить?
Ангва подняла голову голема. На лице глиняного истукана застыло выражение глубокой сосредоточенности – впрочем, иного выражения на лицах големов и не увидишь.
– Да, между прочим, – вспомнил владелец. – Альф сказал мне, он как-то слышал в «Барабане», будто големы начали убивать людей…
– Расследование еще продолжается, – отрубил Моркоу. – А теперь, господин… э-э, Древ Глотт, не так ли? У твоего брата еще лавка на Цепной улице, торгующая осветительным маслом? А дочь твоя работает в обслуге Университета?
Владелец был поражен. Но Моркоу знал всех.
– Да…
– Голем отлучался куда-нибудь вчера?