Но раскололи ли?.. Если только чашку.
Интуиция подсказывала, что опять случилось совпадение, очередное совпадение, коими полон этот мир и время это переполнено, что миссию прерывать нельзя, потому что никто…
(и Хранитель — не исключение!)…
не знает о ней, не догадывается, а профессиональному самолюбию, сильно уязвленному речью Хранителя, следует заткнуться.
Он взмахнул рукой (намеренно) и сбил со стола чашку, тонкую легкую чашку, сделанную из глины и обожженную в печи, а после умело раскрашенную художником. Чашка разлетелась на мелкие осколки, и самолюбие, удовлетворенное детским актом вандализма, согласно заткнулось.
— Ты почти все сказал правильно. Я умею ходить по Времени. — Смотритель назвал Время с прописной буквы — как Его называл Хранитель. Жалко разве?.. — Я не отсюда. И я не имею того шестого или десятого чувства, которое доступно тебе и другим твоим современникам. Люди моей эпохи утратили это чувство, наверно — утратили, как и многое другое, хотя, может, обрели иное, тоже полезное, узнав, о чем ты немало удивишься. И знай: я не убийца, не насильник, не тать в ночи. Я прекрасно понимаю, что значит для Времени — чужак не в своей эпохе. Поверь мне, эта рана нанесена Времени не забавы ради, а по необходимости.
Боже правый, знал бы он о тайм-туризме!..
— Что за необходимость такая? Если не секрет…
— Увы, секрет. Постарайся понять меня. Ведь дело касается Времени, а значит, распространяться о деталях не стоит. У нас говорят: что знают двое, знает и…
(спохватился: он не видел здесь свиней. А собак видел: обычных, бесцельно и много лающих)…
знает и собака. Поэтому я попросил бы тебя…
— Можешь не продолжать. Конечно, все останется между нами.
Хранители Времени не выдают своих тайн никому. Время — слишком тонкая материя, как ты сам заметил. Не хочешь — не рассказывай. Но как я понял из твоих слов — ты откуда-то из… будущего?
— Да.
— Больше не спрашиваю ни о чем.
— Спасибо за понимание. А вот тебя, с твоего позволения, я бы помучил вопросами.
— Позволяю. Не каждый день говоришь с человеком из чужого Времени.
— Спасибо за позволение. Я начну. Итак — кто такие Хранители Времени? В чем ваша… — все же поправился: — наша функция?
Хранитель усмехнулся:
— Сложнее всего те вопросы, ответ на которые считаешь очевидным… Но очевидным — для меня. Тебе же придется как-то объяснять… Смотри: если бы воды в доме было мало, то ее следовало бы беречь. Правильно?
— Правильно. Кое-где так и происходит.
— Воздержись, пожалуйста, от таких замечаний походя, если можешь. Они только возбуждают мой интерес, а ты ведь все равно не объяснишь.
— Прости. Пример с водой я понял. При чем тут время?
— В данном случае под временем имеется в виду человеческая жизнь. Хранители Времени интересны людям только своим чутьем. Мы, конечно, знаем о Времени много… — счел нужным добавить: — не больше тебя, наверно… но прикладная наша функция довольно узка: когда мы общаемся с обычными людьми, их интересует только время их жизни, не более того. А впрочем, о чем-то большем мы им сказать и не имеем права — знание о Времени сокровенно. Как ты сказал: что знают двое, знает и собака… Верно, она разнесет узнанное.
— И что же Хранитель говорит простому человеку? К примеру, мне Лим задал довольно абстрактный вопрос: «Что сейчас за время?»
— На самом деле он не абстрактен, а более чем конкретен,
И что ты ему ответил?
— Сказал: «Спокойное!»
— А вот ответ и впрямь абстрактный. Он ему не понравился.
— Точно, не понравился. А почему?
— Когда человек спрашивает Хранителя о времени… а вопрос может прозвучать по-разному… то единственное, что он хочет узнать, это оценка Хранителем состояния его личного времени.
В применении к человеку время звучало со строчной.
— Состояния? Чего? Времени или человека?
— Времени. У этого состояния характеристик много — это и остаток, и целесообразность расхода, и средняя скорость.
— Скорость? Целесообразность? Что это?
— Скорость… Не знаю, замечал ли ты, что в одних ситуациях время идет быстрее, а в других — медленнее?
— Замечал. Но всегда считал, что это мое субъективное восприятие, зависящее от личной занятости в конкретный момент. Просто не обращаешь внимания на время, когда чем-то поглощен безраздельно, и наоборот, слишком пристально за ним следишь, когда бездельничаешь. Разве не в этом дело?
— И в этом тоже, но не только. Личное время каждого из нас может менять скорость течения. Мы, люди, на этот процесс повлиять не в состоянии, он — производная функция самого Времени. Иногда оно ускоряется, иногда замедляется, и дело не в том, занят ты или нет. Твоя занятость либо праздность — не причина, а следствие. Просто, может быть, Времени хочется, чтобы ты поскорее закончил ту работу, которой увлечен, оно любит, когда его тратят с пользой.
— Ты говоришь о нем как о живом…
— Так оно живое и есть! — Хранитель рассмеялся. — А как же иначе?
— Но…
Смотритель уже приготовился озвучить следующую мысль, но вдруг понял, что наткнулся на чисто языковое затруднение. Ему неожиданно стало понятно, что в том языке, на котором они ведут беседу, нет слов, обозначающих единицы измерения времени: нет часов, минут, секунд…
Странно, раньше этого не замечал, надобность не возникала, а в голову не приходило.
— Что «но»? — как-то не очень вежливо (по форме) поинтересовался Хранитель.
— Ты знаешь… там, откуда я прибыл, есть такие механизмы… чтобы измерять время. У нас оно делится на отрезки. В большом отрезке — определенное количество мелких. В них — еще мельче. И так далее…
— Какой вздор — измерять время! Его невозможно измерить. Его можно только почувствовать.
— Ну отчего же? Не только. Эти отрезки высчитаны по движению звезд на небе… э-э… — Тут он сообразил, что постоянная «крыша» над землей, неизменно плотная облачность звездное небо видеть не позволяет. Поэтому уточнил: — Я имею в виду солнце… движение которого, как ты, надеюсь, знаешь, — всегда неизменно стабильное.
Смотритель, говоря это, выдавал жителю допотопной эпохи немалый кредит знаний — он не был уверен в том, что древние шумеры затрудняли себя поднятием голов к небу и наблюдением за движением солнца.
К счастью, это оправдалось.
— Солнце, ночи, дни… а еще механизмы для измерения… Как ты не понимаешь, что все это не может быть опорой для Времени. Все это само подвержено изменениям — тем, какие пожелает учинить Время… Когда ты говорил, что обращаешь внимание на Время, что ты имел в виду? Показания механизма?
— Мы привыкли считать, что они точны…
— Глупости! Сам механизм крутится быстрее или медленнее — и вместе с твоим ощущением, и вместе со Временем. Он — такой же раб великого Времени, как и все, что окружает нас. Как и мы сами.
Кредит знаний следовало закрыть. Перебор.
— Тогда я тебя разочарую. Наше представление о Времени, увы, опирается только на показания механизмов. Мы не обладаем тем, что ты называешь «ощущением Времени». Вернее, обладаем, наверное, обладаем, но — на каком-то совсем глубоком уровне сознания. Ничего четкого и конкретного я не могу сказать…
— Ты сам говорил, что вы утратили многое из того, что имеем мы. Жаль.
— Давай вернемся к моим вопросам. Про скорость Времени ты мне объяснил, хотя как-то не очень ясно, как оно само способно менять быстроту бега, да еще, как я понял, для всех по-разному?
— Уровень ощущений. Если один чувствует, что Время бежит, то другой вполне может думать, что оно — наоборот — замедлилось. И это будет правильно для обоих.
— Оно же едино для всех!
— Ни в коем случае. У каждого из людей, у каждого предмета, у каждой пылинки — Время свое. Личное.
— Поясняй.
— С удовольствием. Если на что и стоит Время подразделять, то не на отрезки, а на другие времена. У тебя — свое время, у меня — свое. Они идут вроде бы в ногу, а вроде бы и вразнобой.
Одно отстает, другое торопится. У кого-то остановится — он умрет. У кого-то начнется — он родится. Представь себе реку — это Время. По ней плывут люди — кто на лодке, кто на бревне, кто сам. Кто гребет большим веслом, а кто ладонями. Кто — посередине реки, в сильном течении, кто — у берега, в медленном. А кто вообще — в заводи. Кто-то напрямик движется, а кто-то — галсами. Вроде бы все вместе, в одной реке, но — каждый сам по себе. Вот тебе картина личных Времен.
— А против течения нельзя?
— Раньше я думал, что река слишком мощна для того, чтобы плыть против течения. Встретил тебя, понял — можно и против… — Подумал, сказал осуждающе: — Но это неправильно.
— Опустим. О чем ты еще говорил? Расход Времени?
— Да, и расход тоже.
— Это-то как?
— Я вижу, как наполнено Время человека. Вижу соотношение Времени и событий, которые в это время произошли.
Если продолжать аналогии с рекой, то наполненность — это глубина под плывущим. Плывешь неглубоко — живешь неполно. Мало событий в личном Времени — движение тратится впустую. Время этого не любит.
Своеобразная трактовка понятия «КПД» — коэффициента полезного действия.
— Оно же может замедлиться для этого человека.
— Может. А может — и нет. Мы слишком просты, чтобы понять мотивы Времени для осуществления им перемен. Мы можем только наблюдать и повиноваться. Время мудрее нас.
— Но ты способен предсказать, сколько кому осталось жить?
— Сколько — нет. Мы же не измеряем Время, как странно делаете вы. Но как — могу. Вижу отношение Времени к каждому конкретному человеку. Вижу состояние его личного Времени. Опять же — река. Вижу, где он плывет — близко к берегу, цепляется за коряги, или в фарватере — обгоняет всех.
— Хорошо. Теория ясна. Но как ты все это видишь? Как чувствуешь? И почему только Хранители могут чувствовать Время? А все остальные — нет?
— Кому-то дан тонкий слух — он музыкант. Кому-то сильные руки — он каменщик. Кто-то видит суть вещей и может ее изменять — он строитель машин. Кто-то чувствует Время — он Хранитель. А