Все зависело от сотрудничества Сиренити. Нам нужно было найти расположение этих испытательных центров и освободить наших людей. Все эти женщины чахли от рук людей… если они еще были живы, чтобы чахнуть. Невозможно было сказать, что с ними делали. Меня тошнило каждый раз, когда я думал о том, что волчица оказалась человеком и умерла на территории Кровавой Луны. Ее вены были наполнены каким-то наркотиком, который заставил ее волчью ДНК ослабнуть и исчезнуть совсем. Это было неестественно, болезненно и дико, и это нужно было остановить, пока мы не потеряли еще больше дарклингов.
Мы думали, что эта ситуация пройдет намного спокойнее — мы поселимся в доме сенатора поближе к его дочери. Предполагалось, что мы неделями будем следить за ней, изучая ее привычки, наблюдая, с кем она разговаривает. Мы даже зашли так далеко, что закупили зелья дневного света на несколько месяцев у Бастиана, нашего контактного чернокнижника на черном рынке. Эта гадость была отвратительной, но она сделала свое дело, изменив не только наш запах, но и нашу терпимость к солнечному свету и обуздав нашу тягу к еде. Предполагалось, что это будет долгая игра, пока ее гребаный парень все не испортил. Моя кровь все еще кипела при мысли о Картере Бэджли. Я понял, что он был непосредственно причастен к исчезновениям, в тот момент, когда он выставил свою девушку напоказ своим коллегам, как движимое имущество. То, как он смотрел на нее с таким отвращением, и в то же время крайнее любопытство и похоть заставили меня представить, как хорошо было бы разбить его голову о городские стены.
Это был первый момент, когда я передумал насчет нашего плана. Это был первый случай, когда в меня начали закрадываться сомнения, и я задался вопросом, не ошиблись ли мы во всем и Сиренити Харкер была просто еще одной жертвой тирании своего отца. Но она принимала любое решение прямо из наших рук. Я вспомнил, как мое сердце билось где-то в горле, когда мы подъезжали к мосту, наблюдая, как ее белые волосы развеваются на ветру, когда она смотрела вниз на разбивающиеся волны. Я сразу понял, что она задумала, и рванул прежде, чем успел сказать себе, что просто позволю ей самой сделать выбор. Я сильно врезался в нее и потащил ее задницу к фургону, натянув на голову джутовый мешок, прежде чем она смогла увидеть мое лицо. Это было единственное, что я мог придумать, чтобы использовать наше ограниченное время.
Вскоре после этого вертолеты сенатора и городской патруль прочесали Нок-Сити. Мы с Мерриком периодически присоединялись, все еще притворяясь, что ищем ее. На мосту были свидетели, сообщалось о девушке со светлыми волосами, прыгнувшей с моста. Естественно, многие предполагали, что она спрыгнула и разбилась насмерть, но ничего не было подтверждено, пока мы не показали это видео в центре города. Даже сейчас мы расплачивались за это. Протестующие люди наводнили улицы, требуя, чтобы мы освободили девушку. Но они были не только у наших ворот. Каждый ковен в городе подвергся критике с тех пор, как сенатор Харкер отказался делать какие-либо публичные заявления, так же как и ведьмы и колдуны. Дарклинги были виновны в сговоре, и люди были готовы стать судьями и присяжными. Сенатор знал, что она у нас в руках, но общественность — нет.
Активисты за права дарклингов каждый раз не уступали ярости протестующих, люди и дарклинги сталкивались лицом к лицу на улицах Нок-Сити в течение нескольких дней. Ситуация становилась ужасной, а СМИ усугубляли ее. Из-за этого нам пришлось пробираться по туннелям, пытаясь беспрепятственно покинуть город. Меньше чем через час у нас была встреча с Августом, Альфой Стаи Кровавой Луны. Я не горел желанием встретиться с ним лицом к лицу после того, что случилось с теми щенками Кровавой Луны, но он заслуживал уважения от этой встречи и осознания того, что это не останется безнаказанным.
Август был силой, с которой приходилось считаться. Он был древним и диким, но, на мой взгляд, он был хорошим человеком, хорошим волком. Воином до мозга костей. Легенды об Августе и его битвах глубоко укоренились в сообществах дарклингов, и к нему относились как к своего рода мифической фигуре. Я знал его много лет, как и Атлас и Меррик, но альфа-оборотень все еще оставался в некотором роде отшельником. Он и его волки очень редко выбирались в город. Он посещал заседания совета, чтобы уважать Доктрину Сосуществования, но это был абсолютный минимум. По большей части, оборотни держались особняком в дебрях, окружающих городкрепость.
Я следовал за Атласом по пятам, когда мы достигли входа в туннели. Лунный свет освещал путь и окутал нас бледно-белым, когда мы вышли. Мы не потрудились остановиться, даже несмотря на шум пролетающих вдалеке вертолетов и низкий гул тысяч голосов, доносящийся из центра города. Нок-Сити был полем битвы, но она только начиналась. Скоро начнется насилие, и это будет кровавая баня. Люди сражались своим оружием, в то время как дарклинги рвали, царапали и калечили. И все же я не жалел, что спровоцировал сенатора. Рано или поздно это должно было произойти, и мы были так близки к тому, чтобы расколоть его.
Мы мчались сквозь деревья. Дикие земли, окружавшие городкрепость, были густыми, затененными и окутанными плотным туманом. Вдалеке послышались завывания, и мы последовали за их припевом. На границе с территорией Кровавой Луны произошла стычка с волками стаи Красного дерева очень близко к стенам. Я надеялся, что сегодня вечером нам не придется иметь дело со стычкой между стаями, потому что у меня просто не было на это сил.
Через двадцать минут я почувствовал запах волков. Мы остановились на небольшой поляне, окруженной высокими деревьями, сквозь которые пробивались маленькие полоски лунного света. Я слышал топот лап по утрамбованной земле и тяжелое, мелодичное дыхание волков на бегу. Я взглянул на Атласа, и он встретился со мной взглядом, сжав губы в тонкую линию. Ни один волосок не выбился из прически, и его костюм был в безупречной форме, даже после нашего безумного похода сюда. Сегодня вечером его глаза горели, а в очертаниях челюсти была жесткость, которая мне не понравилась. Обычно я был здесь сварливым ублюдком, но мог сказать, что все это дерьмо тяготило его. Я также мог сказать, что ему не терпелось вернуться к Сиренити. Его привязанность к маленькой дампирше становилась все более очевидной с каждым днем.
Несколько мгновений спустя чуть более десяти волков-оборотней вышли из листвы, бесшумно продвигаясь вперед. Вы всегда могли отличить оборотней от диких животных, в основном по тому, как они двигались. В их неподвижности и ясности взгляда все еще было что-то определенно человеческое. Было время, столетия назад, когда мы были смертельными врагами. Я даже не мог сосчитать по пальцам одной руки количество сражений, в которых участвовал против волчьих стай по всему миру. Но не сейчас. Мы пришли к перемирию, когда люди восстали против нас. У дарклингов не было выбора, кроме как забыть о наших разногласиях и выступить вместе против общего врага.
Оборотни остались в волчьей форме, за исключением двоих мужчин. Они вышли из-за деревьев совершенно голыми. Оба они были почти семи футов ростом и сложены как танки. Август был справа, а его двоюродный брат и правая рука Гарет — слева. Гарет слегка отстал, когда Август приблизился. Объективно, на него стоило посмотреть. Я был не из тех, кто стесняется признать красоту другого мужчины. Он был массивным, с загорелой кожей, украшенной серебристыми боевыми шрамами, которые напомнили мне многие из тех, что я видел на коже Сиренити. Некоторые раны были слишком глубокими, чтобы их можно было залечить. Его волосы спускались чуть ниже плеч темно-золотистыми волнами, которые гармонировали с его густой бородой, а глаза были золотистыми, мерцающими в ярком лунном свете. В Августе не было ничего человеческого.
— У вас в городе есть волки? — Спросил Атлас, не утруждая себя любезностями.
Август скрестил свои массивные руки на груди, ни в малейшей степени не заботясь о том, что у него голая задница. Волки были дикими существами, и человеческие чувства для них ничего не значили.
— Только разведчики, но они пока держатся на крышах. — Его голос был таким низким, что звучал как рычание, даже в его человеческом обличье. Не было никаких сомнений в том, что он был альфой.
Атлас кивнул.
— Хорошо. Я хотел бы принести свои извинения за щенков, которые были убиты в центре города, — искренне сказал он. У меня внутри все сжалось при одном воспоминании об этом и чувстве беспомощности оттого, что меня заставили наблюдать за происходящим. — Мне жаль, что мы не смогли вмешаться.
Август моргнул, и на мгновение я подумал, что все пойдет наперекосяк. Но вместо этого он коротко кивнул и сказал:
— Ценю.
Я откашлялся, делая шаг вперед, и наблюдал, как Август обратил свое пристальное внимание на меня и спросил, прежде чем я смог заговорить:
— Девушка. Ты… вытянул из нее какую-нибудь информацию? — Он усмехнулся, произнося слово вытянул. Мы все знали, как готовы вести себя, чтобы получить ответы. Однако в его взгляде не было осуждения.
Я заговорил первым, Атласа не волновало, что технически я был его заместителем, а не лидером ковена.
— Не так много, как мы надеялись. Она ничего не знает об этих объектах, и пока я не обнаружил ничего, кроме правды. — Глаза Августа потемнели, когда я добавил: — Но могут быть и другие способы, которыми мы сможем использовать ее в наших интересах.
— Объясни, — рявкнул он, и его голос звучал еще более раздраженно, чем раньше. Гарет переминался с ноги на ногу позади него, вероятно, истекая слюной, ожидая приказа штурмовать город и убивать людей.
— До того, как мы ее забрали, она находилась в процессе продажи коллегам сенатора. Мы были свидетелями обмена из первых рук, и это ускорило сроки. — Я стиснул челюсти при воспоминании о той ужасной гребаной ночи. — Девушка сильно страдала, и мы только сейчас узнали, что она дампир, а не человек, как думали. — Я сохранял нейтральное выражение лица, когда Август на секунду позволил своей бесстрастной маске сползти, глаза расширились, прежде чем снова закрыться. Я продолжил. — Кажется, двадцать четыре года назад Элоди Харкер была непослушным маленьким человечком. Мы точно знаем, что сенатор хочет сохранить в секрете тот факт, что он растил незаконнорожденную дочь вампира под своей крышей, а затем продолжал скрывать это от общественности в течение года после убийства своего сына. Мы можем использовать это против него, наряду с тем фактом, что Сиренити, похоже, ненавидит Райана Харкера даже больше, чем мы.