ься, но поддержал, положив руку мне на бедро. Это прикосновение снова обожгло меня таким сильным холодом, что я чуть не отпрянула. То, как он смотрел на меня, заставило меня задуматься, что именно здесь происходит. Я наблюдала, как его взгляд боролся с желанием опустить глаза вниз, а пальцы напряглись.
— Это твой первый день на работе, так что я прощу тебя. Но если ты считаешь, что имеешь хоть какое-то право указывать мне, как жить, тогда я, не колеблясь, подам заявление о твоем переводе. Здесь полно приспешников, более чем желающих занять твое место. — Я лгала. Он тоже это знал.
Эти темные глаза вспыхнули, и он придвинулся ближе.
— Поверь мне, получить работу было нетрудно, — выпалил он. — Тебе придется привыкнуть к тому, что кто-то говорит тебе, что делать. Я никуда не уйду, и Меррик тоже. Ты застряла с нами. Мы все знаем, что случилось в прошлый раз, когда папа отпустил поводок. — Каждое слово было лезвием, пронзающим мою грудь. Мне пришлось стоять там и притворяться, что я не умираю внутри. — Сколько еще людей должны умереть за тебя, Сиренити?
На мгновение мне показалось, что я вернулась назад во времени. Я могла вспомнить звуки и запахи стрельбы и бомб. Во рту у меня была кровь, по коже пробегал огонь. После смерти Шона у меня была пара недель, когда я немного съехала с катушек и поставила под угрозу всю безопасность. Меня не волновало, что террористы все еще разгуливают по городу, все, о чем я заботилась, — это заглушить боль.
Мои глаза метались между его, и я не заметила ни капли раскаяния. Он говорил серьезно. Я была обузой. Это была моя вина, что Шон мертв. Он всего лишь пытался защитить меня в свои последние минуты. Это была моя вина за то, что я была такой. Фауст еще не знал этого, но я была еще большим аутсайдером, чем он мог себе представить. Полукровка. Нежеланное дитя ночи, которого никогда не должно было существовать. Ни человек, ни вампир. Ничто. Но для Фауста и, вероятно, для Меррика тоже, я была надоедливой богатой девчонкой, которую нужно держать на поводке. Он ничего не знал обо мне, кроме того, что предполагала публика.
— Твоя кузина, наверное, в середине улицы, девочка. Нам нужно идти. — Голос Меррика прорвался сквозь наши напряженные взгляды..
Отступив на шаг, я не осознавала, насколько близко мы с Фаустом были. Но он был слишком высок, чтобы я могла надеяться напугать его своей близостью. Скорее всего, это просто выглядело комично. Я протянула руку мимо него, стараясь не задеть его своим телом, и закрыла дверь Трикс. Она автоматически закрылась. Больше не глядя на вспыльчивого мужчину передо мной, я быстро повернулась и пошла по коридору.
***
Улица была переполнена завсегдатаями вечеринок, разодетыми в пух и прах. Очередь тянулась вдоль улицы и за углом здания. Мы были в самом сердце района Ноктюрн.
Весь радиус в десять кварталов принадлежал Ковену вампиров Ноктюрна, и они наслаждались своей роскошью. Это было разительной разницей между людской частью города, которая, как правило, выглядела более коммерческой и пресной. — Ноктюрн был противоположностью. Большинство зданий были построены из кирпича и камня, напоминая готическую архитектуру, соборы и здания в старофранцузском стиле. Улицы были вымощены булыжником, а для автомобилей было установлено строгое ограничение скорости в десять миль в час. В Ноктюрне царил более медленный образ жизни, люди никуда не спешили. Зачем им это, когда перед ними простирается вечность?
Там были террасы с видом на улицы, заполненные людьми, пьющими из бокалов на длинной ножке. Фонарные столбы из кованого железа украшали каждый угол улицы, и красивые, потусторонние вампиры собирались на каждом шагу. Кроваво-красные глаза наблюдали за лимузином, когда мы подъезжали ко входу в самый печально известный клуб Нок-Сити. Я даже не потрудилась попросить Грегори притормозить в конце очереди, потому что Трикс была абсолютно права — они пропустили бы меня, не моргнув глазом.
Я, вероятно, попаду в ад за то, что была здесь сегодня вечером. В тот момент, когда Райан увидит первый заголовок о моем присутствии в вампирском клубе, то впадет в ярость. Я была просто благодарна, что он был в Чикаго, а не дома с моей матерью, которая, вероятно, послужила бы выходом для этого гнева.
Я спрятала свою сумочку под сиденье лимузина. Я никому в Ноктюрне не доверяла, и мне нужно было, чтобы у меня были свободны обе руки. Трикс наносила блеск на губы, ожидая, когда Грегори обойдет вокруг и откроет нам дверь. Я могла видеть людей у входа в клуб. Некоторые из них были полными надежд людьми, но большинство из них были вампирами и ведьмами. Они пытались заглянуть в затемненные окна, пытаясь разглядеть, кто был настолько важен, чтобы заслужить такой вход.
— Это твой последний шанс, принцесса. Разворачивайся и иди домой, как хорошая девочка, — сказал Фауст. Его низкий голос угрожал вызвать у меня дрожь, но я сдержалась. Я проделала довольно хорошую работу, притворяясь, что его там нет всю поездку в машине, независимо от того, насколько странно было чувствовать эти глаза, пригвоздившие меня к сиденью.
Мне было насрать, что он считает это плохой идеей. Мне нужна была одна ночь, чтобы почувствовать себя нормально. Притвориться, что жизнь — это не просто одна ошибка за другой. На сегодняшний вечер я была свободна от своего отца. Свободна от Карсона. Свободна от стен крепости моего отца, которые подавляли мою волю продолжать жить. Впервые за сегодняшний день я не чувствовала синяков под платьем.
Трикс вышла из машины впереди меня, и вспыхнули вспышки сотен камер. Я последовала за ней с совершенно невозмутимым лицом. Я знала свои ракурсы съемки, знала, как улыбнуться ровно настолько, чтобы заставить таблоиды сойти с ума от метафор, знала, как воздействовать на них и заставить их жаждать большего. Сегодня вечером мне захотелось немного потрахаться с Фаустом, поэтому я крутанулась несколько раз, позволяя папарацци это проглотить.
Громкий ропот наполнил ночной воздух, когда я прошла мимо вспышек фотоаппаратов. Трикс взяла меня под руку, когда мы направились ко входу, где два здоровенных вышибалы стояли перед красными бархатными канатами. Они уже говорили в наушниках, вероятно, предупреждая персонал внутри, что здесь дочь сенатора. Я ненавидела звучать такой самоуверенной, но Трикс снова была права. Вампиры выглядели бы хорошо, позволив мне войти сюда. Со всем тем гадким дерьмом, которое мой отец наговорил о них, это было своего рода проявлением бунта и солидарности с моей стороны. Шоу, которое я обычно не стараюсь показывать изо всех сил, но, возможно, после сегодняшнего вечера я бы постаралась немного усерднее.
Женщины смотрели на нас, когда мы проходили мимо, раздраженно скрестив руки на пышной груди и оглядывая нас с ног до головы накрашенными глазами, как будто не понимали всей этой шумихи. Они просто завидовали, что им приходится стоять в очереди, как крестьянам. Они и не подозревали, что я на самом деле им завидую. Они и не подозревали, что я заплатила бы любую цену, чтобы поменяться с ними местами и прожить хотя бы один день в их обыденной шкуре.
Трикс помахала двум мужчинам, которые пробирались сквозь толпу, расталкивая людей плечами. У одного из них были длинные волосы песочного цвета, а у другого — короткие волосы цвета молочношоколадного. Они оба были долговязыми, но одеты безукоризненно. Я узнала в них двух друзей Трикс из ее активистских групп. Брайан и Кейд, предположила я.
Я чувствовала Фауста и Меррика позади нас и знала, что они сканируют глазами толпу, насторожившись в поисках любой возможной опасности. После последнего нападения даже мне немного не терпелось попасть внутрь. Я снова почувствовала руку у себя на пояснице и напряглась, но это был всего лишь Меррик, который даже не смотрел на меня, когда я посмотрела на него через плечо. Его челюсть была плотно сжата, а фиолетовые тени под глазами казались еще более заметными в свете мигающих ламп. Мы прошли мимо вышибал, которые просто махнули нам, чтобы мы проходили, не задумываясь, а затем нас сразу же втолкнули в темноту, где каждые несколько секунд вспыхивали огни, поскольку стробоскопы вдалеке указывали путь. Коридор был узким, а пол сделан из какого-то черного блестящего мрамора, отчего казалось, что мы идем по гладкой черной воде.
Грохочущая музыка вдалеке пульсировала, и мое сердце ускорило ритм. Несмотря на то, что я сказала Трикс, что не в настроении кудалибо идти сегодня вечером, я не могла отрицать волнения, которое сейчас чувствовала. Я любила танцевать и расслабляться. До того, как все в моей жизни пошло насмарку, мы с Трикс постоянно посещали человеческие клубы, обычно в париках и с макияжем, чтобы скрыть мою личность, но сегодня вечером мне было все равно. Пусть они увидят меня. То самое чувство головокружения, которое я обычно испытывала в те дикие ночи, пронзило меня.
Мы дошли до конца длинного коридора, и вокруг нас словно лопнул звуковой пузырь. Клуб был выдержан в красных тонах, а с высоких потолков свисали танцующие мужчины и женщины в клетках. На стенах были огромные экраны, заполненные экзотическими изображениями танцев, секса, губ, кожи и зубов. Я почувствовала ритм транс-музыки и сразу же захотела танцевать. Но у Трикс были другие идеи.
— В бар! — крикнула она, таща меня за собой. На самом деле ей не нужно было кричать. Я могла слышать ее, даже если бы она говорила шепотом, но не могла позволить ей узнать об этом. Ее друзья махали нам, направляясь к танцполу.
Я позволила ей подтащить меня к массивному бару со стеклянной столешницей, на которой горели красные огоньки, отчего все вокруг светилось, как бурлящая лава. Трикс приготовила два напитка, о которых я никогда не слышала, но, глядя на вампиров, потягивающих бархатистую красную жидкость, которая выглядела слишком соблазнительно, я молилась, чтобы бармен вернулся с чем-нибудь нормальным. С чем-то нормальным я бы справилась.
Два стакана соскользнули со стойки, и я подошла, чтобы бросить на стол немного денег, но барменша покачала головой. Коротко подстриженные черные волосы делали ее похожей на панк-рокершу, а пирсинг поблескивал в красном свете фонарей.