— Я не знала, что ты не ходишь.
— Хожу. Только это плохо кончается. Из палаты на своих ногах, обратно — в инвалидном кресле. — Он закусил губу.
Лена, кажется, начала что-то понимать:
— Так ты из-за этого?
— Из-за чего?
— Ты не можешь ходить и поэтому не хочешь, чтобы я была с тобой?
Он посмотрел на нее и вдруг громко расхохотался:
— Какая же ты все-таки еще маленькая, Ленка! Ты что, вообразила, что я теперь инвалид и из романтических побуждений приношу себя в жертву?
— Ну… — Лена была совсем сбита с толку. — А что же тогда?
— Да я нормально хожу, и с ногами у меня все в порядке! Просто потерял много крови, и от этого бывают головокружения, ну вот как сейчас. Через недельку-другую все пройдет. Но, конечно, хлопаясь в обморок ни с того ни с сего, чувствуешь себя крайне глупо.
— Да, действительно, — Лена грустно улыбнулась и, протянув руку, погладила его по щеке, — ты ужасно бледный.
Ее прикосновение подействовало магически: Игорь словно потянулся к ее руке, будто желая продлить это мгновение. Лена замерла. Но мгновение прошло. Он отстранился и тихо сказал:
— Не надо.
— Не надо чего?
— Ничего не надо. — Он устало посмотрел на нее. — Я же тебе вчера все объяснил.
— Я тебе не верю.
— Придется поверить.
— Тогда повтори мне это сейчас.
— Я больше не люблю тебя.
Лена пристально посмотрела на него:
— Посмотри мне в глаза и повтори еще раз.
Игорь с усилием поднял на нее взгляд. Боже, сколько в нем было усталости и боли.
— Ты пришла сюда, чтобы издеваться надо мной?
— Я пришла сюда, потому что жить без тебя не могу. И знаю, что ты без меня не можешь тоже. Ну как мне тебя в этом убедить?
— А ты стала упрямая. — На лице Игоря промелькнуло что-то вроде уважения. — Я же говорю — изменилась.
— Не увиливай.
— Не понимаю, зачем ты ворошишь прошлое. Четыре года — большой срок. У тебя своя жизнь, у меня — своя.
— А ты не хочешь рассказать мне об этой своей жизни?
Игорь усмехнулся:
— Зачем?
— Мне интересно. Я знаю, что ты сменил профессию.
— Да?
— Это было несложно вычислить. Твои фотографии уже давно не появляются в модных журналах.
— Я просто больше не снимаю манекенщиц. Переквалифицировался. А профессию я не менял — не умею больше ничего делать.
— А что ты теперь снимаешь?
— Так… Разные сценки из жизни. — Игорь говорил неохотно, но все-таки он ответил на ее вопрос. Уже прогресс по сравнению со вчерашним!
— Какие сценки?
— Вот пристала! Разные. Расскажи лучше о себе. Как ты попала в журналистику? — Игорю явно хотелось сменить тему, и Лена не стала настаивать. Он ее не только не прогоняет, еще и интересуется ее жизнью — нет, точно прогресс!
— Случайно. Надо же было чем-то заниматься. Модели из меня не получилось, да я и не стремилась к этому. Вы с мамой правильно говорили — характер не тот. А журналистика — профессия не хуже любой другой. Славик подрабатывал в отделе информации «Ночного клуба» и пристроил туда меня. Сначала просто ходила на всякие презентации-вернисажи и писала информашки, а потом втянулась. Поступила на журфак. А сейчас работаю в «Московском экспрессе» корреспондентом. Правда, пока внештатно.
— Да, карьера почти блестящая, — усмехнулся Игорь. — Кто бы мог подумать!
— Ну вот, я тебе про себя все и рассказала. — Лена упорно гнула свою линию. — Теперь твоя очередь.
Игорь вздохнул и только хотел было что-то сказать, как дверь распахнулась, и в палату вошел один из парней. Лена напрочь забыла, как его зовут: то ли Гоша, то ли Виталик… Он удивленно взглянул на Лену, поздоровался и прошел к своей кровати. При постороннем из Игоря уж точно правды не вытянешь — на столько-то Лена его знала. Она поднялась:
— Я завтра приду опять, и мы договорим.
Она снова протянула руку и погладила его по щеке. Он не отстранился.
— Так я приду?
Игорь кивнул и улыбнулся одними глазами:
— Хорошо.
Лена шла по больничному коридору, и внутри у нее все пело от счастья: он сказал «хорошо»! Он любит ее, любит!
Сапрыкина ей удалось застать в ординаторской.
— А, Леночка, — приветствовал он ее как старую знакомую. — Как жизнь, как здоровье? Впрочем, вижу, вижу! Цветете!
— Олег Анатольевич, я к вам по делу, — начала Лена почти официально.
— Вот всегда так! — шутливо огорчился Сапрыкин. — Что на этот раз?
— Вы не помните, из какого отделения милиции приезжали расспрашивать Болотова? Ну, тогда, когда он только поступил…
— Из какого? — Сапрыкин озадаченно поскреб свой толстый затылок. — Из какого? Да, наверное, из местного! Не с Петровки же, 38! Конечно, из местного! Вспомнил! Вызов сделала дежурная медсестра. А зачем…
— Спасибо, — перебила его Лена. — А фамилию следователя случайно не помните?
— Вот фамилию не помню, — огорченно развел руками Сапрыкин. — Да я, признаться, и не поинтересовался, не до того было.
— Ничего, в отделении, наверное, скажут.
— Наверное. А зачем…
— Олег Анатольевич, вы так мне помогли! — Лена чмокнула оторопевшего Сапрыкина в пухлую щеку и умчалась, не дожидаясь дальнейших расспросов.
План ее был прост: представиться корреспонденткой «Московского экспресса» (благо удостоверение у нее есть) и выспросить у следователя все о таинственном покушении на Игоря. Мотивировка Лену не волновала. В конце концов, соврет что-нибудь. Например, скажет, что делает материал о нападениях с применением огнестрельного оружия.
Отделение милиции находилось совсем рядом с больницей. Предъявив свою «прессу» молоденькому дежурному милиционеру, Лена объяснила, зачем пришла. Тот совершенно не удивился: очевидно, милиционеры сейчас встречаются с журналистами едва ли не чаще, чем с преступниками. Газет развелось множество, и в каждой — криминальный отдел.
— Вам нужен старший инспектор Муромцев, — дежурный указал рукой направление, — по коридору прямо и направо, вторая дверь.
За столом сидел усталый человек лет сорока — сорока пяти, грузный и лысоватый. Лена представилась и снова показала удостоверение. Муромцев непонимающе взглянул на нее:
— Ну а от меня вы что хотите услышать?
— Я только что из Склифосовского, — начала Лена, — встречалась с ребятами из Чечни. И у них в палате лежит парень, на которого было совершено нападение при загадочных обстоятельствах. Игорь Болотов. Я подумала, что это может быть интересным…
— Не вижу здесь ничего интересного, — пробурчал Муромцев. — Болотов, говорите… Вызов из Склифосовского… Ну да, я ходил на этот вызов. Только дела заводить не стали.
— Как не стали? — удивилась Лена.
— Пострадавший отказался написать заявление. Да и дело было бы практически нераскрываемым.
— Но ведь в него стреляли!
— Ну и что? Мало, что ли, сейчас стреляют! Оружие достать только ленивый не может.
— Но…
— Нет, девушка, думаю, что из этого случая вы ничего не выжмете. Не стоит и пытаться. В документах это зафиксировано как обычное хулиганское нападение. Рядовой случай.
— Ну а вы как думаете, это действительно было рядовое хулиганское нападение?
— Я сам составлял эту бумагу.
— Ну а если я спрошу вас неофициально? Даю слово на вас ни в коем случае не ссылаться.
Муромцев пожал плечами:
— Скорее всего какая-то разборка. Пострадавший явно знает, кто это сделал и почему, но милицию впутывать в свои дела не хочет. Его право, только это может плохо кончиться. Больше ничего сказать вам не могу.
Для Лены и сказанного было пока достаточно. Выйдя из отделения милиции, она уселась на ближайшую лавочку и достала сигарету. За эти два дня она, похоже, выкурит столько, сколько обычно выкуривает за три месяца. Итак, если обобщить все добытые сведения, получается, что, во-первых, Игорь по-прежнему занимается фотографией, во-вторых, он воевал, и в-третьих, он втянут в какие-то непонятные, но очень опасные разборки. Третье, очевидно, напрямую связано со вторым и с первым. Например, он сделал какие-то фотографии, компрометирующие кого-то… Да, скорее всего именно так. Только вот где он их сделал и кто этот «кто-то»?
И тут Лене в голову пришла гениальная идея. Она порылась в сумке: читательский билет с собой, значит, домой заезжать не надо. Она вскочила со скамейки и пошла по направлению к метро.
В газетном зале бывшей Ленинки она набрала кучу подшивок и стала просматривать все фоторепортажи из горячих точек. Результат оказался нулевым. В отечественной прессе фамилия «Болотов» не мелькала. Гениальная идея обернулась двумя часами работы впустую.
Но сдаваться она не собиралась.
5
Теперь Лена приходила к Игорю в больницу каждый день. Благо в университете началась летняя сессия, и она заявляла дома, что занимается в библиотеке. Если Славик что-то и заподозрил, то виду не показывал. Лену это устраивало.
Вместо библиотеки она каждое утро ехала к Игорю и стала в больнице чем-то вроде добровольного помощника, перезнакомившись со всем медперсоналом. Как она сдавала сессию — непонятно, так как на занятия времени не оставалось совсем. Но сдавала, и неплохо. Везло — рука, как заколдованная, вытягивала билеты, ответы на которые она знала. Впрочем, если бы сессия была завалена, Лена бы не слишком переживала — ей хватало переживаний по другому поводу. Ребята-«чеченцы», соседи Игоря по палате, относились к ней очень хорошо и старались дать им возможность поговорить наедине. Только без толку — о жизни Игоря в последние четыре года Лена ничего больше так и не узнала.
Зато отношения их сдвинулись с мертвой точки. Они разговаривали друг с другом почти как раньше, когда ничто еще не омрачало их любви и не было в ее жизни Славика, а в его — этих загадочных четырех лет. Впрочем, Игорь никогда и не был Лене понятен до конца. Но она любила его и за это тоже. Она же перед ним всегда была открыта, доверяла ему безоговорочно и другого не хотела.
В день выписки Лена в больницу не пошла — за Игорем должна была приехать Оксана Антоновна. После первой случайной встречи Лена старалась с ней больше не сталкиваться, но один раз все-таки не убереглась.