– Да, – киваю я, – то есть нет. Они жили очень-очень давно. Я не могла их знать.
– Это так ценно для нас! – вступает в разговор сам министр. – Мы собираем лучшую музыку мира. У вас есть ее запись?
Теперь, как мне кажется, я понимаю его речь и отвечаю, подбирая слова, по-дориански:
– Нет, но думаю, можно найти в архивах записи игры… концертов… тех, древних исполнителей… но надо просить… надо делать запрос.
– Нет, – поправляет переводчица, – по-моему, он имеет в виду другое… «Слово», он говорит. Наверное, нотные знаки.
– Ноты? Здесь у меня нет… но я могу вспомнить… Хотя я не знаю, как вы записываете.
– Он говорит, вы поработаете с их специалистами. Он прямо сейчас даст вам пропуск, придете, когда захотите, – переводит мне женщина. – Если вы, конечно, согласны.
– О, конечно! Я с радостью!
Меня охватывает восторг. Я попаду в Стеклянный дом! Увижу их музыкальные инструменты! Под впечатлением я даже не замечаю, как меня возвращают обратно в зал. Теперь здесь танцы, но я продолжаю разговаривать с министром, уже почти без переводчика, потому что начинаю привыкать к его темпу и узнавать знакомые слова. Дорянин вручает мне маленький прозрачный кругляшок – оказывается, это и есть пропуск. Я словно на крыльях. Мне хочется видеть реакцию Питера: может, я, конечно, и дурочка, только пропуск в Стеклянный дом из всех землян вручили именно мне!
Министр переключает свое внимание на происходящее в зале. Играет медленная новомодная музыка, но ею он не интересуется, он разглядывает танцующих. Насколько мне удается разобрать его выражение лица, дорянин неприятно удивлен.
– Эти люди, – спрашивает он, – они что, все вступают в брак одновременно?
По современной, вообще-то полугодовой, земной моде теперь прижимаются так близко, что действительно после этого можно обязать жениться. Это называется «липкий танец». Мы с переводчицей переглядываемся, с трудом сдерживая смех.
– Они танцуют, – пряча улыбку, сообщает своему клиенту женщина.
– У нас так не принято. – Министр приставляет указательные пальцы обеих рук к своему подбородку, что означает отрицательную эмоцию.
Ага, а кувыркаться в диванах в зале-релаксе у вас почему-то принято. Видимо, не желая смотреть на неприличные развлечения, дорянин откланивается, еще раз заручившись моим обещанием прийти.
Я возвращаюсь к своим, и Энн принимается закидывать меня вопросами, впечатлениями и пересказами чужих восторгов от моей игры.
– Я чуть не разревелась, когда ты нажимала! Это было так… так… Скажи, Плав!
– А чего реветь-то? Красиво! – пожимает плечами Плав.
– Между прочим, кое у кого, – Энн бросает выразительный взгляд на Виктора, – кто умеет глубоко чувствовать искусство, тоже глаза были на мокром месте.
Виктор хмурится. Я впервые за весь вечер обращаю на него внимание. Не знаю, как насчет слез, а вид у него расстроенный и озабоченный. Он бросает на меня тяжелый взгляд, такие я видела раньше только у Питера. А у этого-то что не так, какие проблемы?
Леди, разумеется, тут же вступает в разговор.
– И где же Оса потеряла своего жениха? Ты так рванула к нему через зал, что я думала, ты покинула нас уже на весь вечер.
Ах, вон оно что. Они все видели Питера и решили, что я побежала к нему – прятать восторги у него на груди. А я даже не хочу сейчас знать, где он. Не смотрю в зал, не ищу его. Хватит, надоело.
– А может, у него другая подружка? – негромко говорит мне Виктор.
– Как и у тебя, – так же тихо парирую я.
– Ой, да, самое главное! – На Энн накатывает новая волна восторга. – Как тебе мой сюрприз? Ты и не ждала уже, что он придет, а, скажи?
Я с удивлением взираю на нее, а потом понимаю.
– Это что, ты его позвала? Но как?..
– Я нашла его расписание, отыскала его сменщика и упросила прийти пораньше, а потом согласовала все с диспетчером.
Да, Энн вправе гордиться собой – операцию она провернула серьезную и, наверное, ждет от меня восторгов. Но я представляю, как в терминал к Кэпу заявляется сменщик и, прервав их свидание с Хелен, объявляет радостную новость: Питер должен бежать слушать мое выступление. И мне хочется послать Энн за благодарностями прямо к нему.
– А Натали, ну, ведущая, она тоже была предупреждена и объявила твой номер, только когда Дарк-Кэп появился! – продолжает Энн.
– Ты превзошла саму себя, Анечка, – выражает общее мнение Виктор, пока я пытаюсь осознать главное: Питер видел все мое выступление. Хорошо это или плохо? Если вспомнить, как я скатывалась со сцены, цепляясь платьем за стул, то…
– А давайте выпьем! – неожиданно предлагаю я.
Плав с энтузиазмом разливает игристое вино. Опрокидываю бокал и тут же снова подставляю его Плаву. Вторая порция быстро ударяет мне в голову, и все вокруг начинает тихонько кружиться. Плав и Энн отправляются танцевать, я с любопытством смотрю на них. Неожиданно Виктор наклоняется ко мне:
– Я тебя приглашаю. Пойдем?
Легко соглашаюсь, хотя мне и неловко перед Леди. Но, с другой стороны, она столько ехидничает в мой адрес… В общем, плевать.
Честно говоря, до этого я танцевала единственный раз – на выпускном. Тогда эти «липкие» танцы только входили в моду. Впечатления у меня остались малоприятные: длинные патлы парня, который меня пригласил, лезли мне в лицо, а руки его так и норовили спуститься пониже талии. Я с трудом от него отделалась.
Но сейчас все по-другому. Виктор мягко притягивает меня к себе и затягивает в сладкую сказку. Он приятно пахнет, элегантно одет, высок и строен. Он наклоняется ко мне, и иногда наши лица чуть соприкасаются, и это придает остроты нашим движениям. Когда он прижимает меня, по телу разливается тепло, и хочется, чтоб это ощущение продлилось. Я думала, Виктор будет пичкать меня новыми разговорами про Кэпа, но он молчит. Поднимаю на него глаза и вижу, что он по-прежнему чем-то сильно подавлен, и я чувствую свою вину за это.
– Тебе понравилось, как я играла?
– Это невозможно описать словом «понравилось», – говорит он и смотрит на меня тоскливо.
– А у меня вся косметика смылась, – заявляю я.
– Она тебе не нужна, – говорит он твердо, но как-то грустно.
– А правда, что ты пишешь стихи?
Меня явно куда-то несет.
– Да, только тебе я их не прочту.
– Почему?
Он не отвечает.
– Ты простишь меня? Потом… когда все закончится? – чувствую себя пьяной и поэтому говорю то, что ему все равно не понять.
– А ты меня? – шепчет он, разумеется, о своем.
Простить ему Леди? Да нет проблем! Я же вижу, что он ее вовсе не любит. Если бы Питер так же относился к Хелен, я была бы счастлива.
Танец подходит к концу.
– Хочешь пить? – спрашивает Виктор. – Здесь становится жарко.
– Ага, – киваю я, – томатного сока.
Томаты на Дору завозят не так уж часто, но в честь праздника они есть. Обожаю томатный сок.
Виктор оставляет меня и направляется к бару. По дороге ему встречается Таниа, и Виктор, словно забыв, куда шел, отходит с ней к стене. Вид у Тании недовольный, она что-то ему высказывает. Кружащиеся в новом танце пары периодически закрывают их от меня. Но кажется, Виктор что-то ей объясняет или оправдывается, я замечаю, как Таниа усмехается и шутливо грозит ему пальцем. Может, ей не нравится, как он ведет себя, ухаживая за мной и за Леди одновременно? Или считает, что он отбивает меня у Питера?
Таниа очень порядочный человек, мне кажется, она совесть нашей базы. Будь у меня такая мать – сильная, прямая и строгая, а не мягкая и старомодная, – я выросла бы совсем другой.
Виктор наконец приносит мне сок, и мы возвращаемся. С наслаждением тяну из трубочки густую солоноватую жидкость. Подойдя к диванчику, мы обнаруживаем, что Леди на нем нет, а Плав с Энн слились в объятиях. Чувствую свою вину из-за Леди, ведь сейчас она испытывает примерно то же, что и я по поводу Питера. Но как ни в чем не бывало сажусь рядом с Виктором.
Я уже не знаю, нужно ли мне то, что я делаю. Лучше бы я и правда ушла домой. Есть мне не хочется, но я автоматически запихиваю в себя угощение – в основном это сладости. Плав снова разливает шампанское, с сомнением смотрю на него. И тут появляется Питер.
– Не возражаешь? – спрашивает он, прищурившись.
И, не дожидаясь разрешения, втискивается рядом со мной на диванчик, ближе к подлокотнику. Виктор бросает на него испепеляющий взгляд.
Теперь я в своем коротеньком платьице зажата между ними двумя. Мои оголенные ноги плотно соприкасаются с двух сторон с их ногами, аналогично ведут себя и плечи. Ощущения, честно сказать, странные.
– Ну и что ты делаешь, Алекс? – вопрошает Кэп, не глядя на меня и вертя одной рукой мой пустой стакан из-под сока.
Не отвечаю, потому что не знаю, что я делаю. Хотя знаю, что делает он: пытается меня спасти. И я не могу простить ему этого, раз он любит другую женщину.
Дожевываю всухомятку пирожное лимонного цвета, ужасно приторное. Сок уже закончился, и я решаю запить шампанским. Виктор молчит. Бросаю на него взгляд: кажется, он сосредоточенно решает какую-то задачу, что не мешает ему кривить губы при виде Питера.
– А со мной потанцуешь? – спокойно спрашивает Кэп и встает.
Поскольку я не отвечаю, он просто вытягивает меня за руку из кресла. Мы встаем в отдалении от других – понятное дело, опять будут выговоры или инструкции, а может, и то, и другое. А я все еще не могу решиться, как быть. Шампанское во второй раз не подействовало, а то, возможно, Питер многое бы о себе узнал. Но сейчас я уже понимаю, как глупо устраивать ему сцены ревности.
Он не обнимает меня так, как Виктор, его руки чуть дотрагиваются до моей спины, и все-таки мы достаточно близко. Никаких приятных ароматов. От Кэпа пахнет иначе, он весь, даже его волосы пропахли техническим терминалом, металлом и пылью. Комбинезон стирался явно не вчера, и я улавливаю запах пота. Вдыхаю его, Питера Кэптэна, запах, и понимаю, что хочу умереть, только не переставать его чувствовать.