Пары секунд мне хватает, чтобы нырнуть за решетчатую дверцу и прикрыть ее за собой. Отлично помещаюсь здесь на корточках, даже голова не упирается в потолок. Прикрываю заслонку, но так, чтобы осталась щель для обзора комнаты. И тут же в квартиру кто-то входит. Сквозь щель я вижу, как посетитель подходит к стулу и дотрагивается до рубашки Кэпа. Это Хелен.
Это Хелен, и меня поражает, что поступает она совершенно так же, как я: подносит рубашку к губам и прислоняет к лицу. Однако совпадение не умиляет меня, а коробит: она не имеет на это право, она оскверняет… Это мое! Хотя если рассуждать здраво, то, конечно, не мое, а как раз ее.
Если уж выходить из укрытия, то надо было делать это сразу. Момент упущен. Но, кажется, мне понятно, почему любовники никогда не вылезают из шкафов, когда заявляется муж или, наоборот, жена. Раньше меня это удивляло – им-то чего бояться? Теперь понимаю: боятся подвести того, кого любят.
Вот и я – отлично знаю, что мое появление здесь внесет разлад между ними. Меня бы это устроило, но что-то заставляет думать не о себе, а о Питере, а вдруг он этого не хотел бы?
Ладно, сейчас она убедится, что его нет, напишет ему сообщение на коммуникатор и уйдет, а я ускользну, прежде чем она явится снова. Я знаю, что она придет к нему снова… зачем? Она постоянно приходит к нему? Что они делают вместе в те редкие часы, когда Питер не ходит за мной, как привязанный, чтобы защитить меня? Наверное, Хелен мечтает об этих часах, которые я у нее краду.
Однако она не прибегает к помощи коммуникатора, а просто садится на диванчик с рубашкой Питера в руках и ждет. Пять минут, десять…
Кажется, я зря решила, что удобно устроилась здесь. Ноги уже начинают затекать в неудобной позе. В принципе, место позволяет немного ее изменить, но вряд ли получится сделать это бесшумно. Пустой желудок начинает сосать от голода, и я боюсь, что он в любой момент может заурчать.
Всерьез подумываю о том, чтобы все-таки вылезти, но… Через мгновение уже жалею, что не сделала этого две секунды назад. В комнате появляется Питер.
Он плотно закрывает за собой дверь. По-моему, он удивлен.
– Хелен? Ты как здесь?
Невольно отмечаю, что он уже не в комбинезоне, как был со вчерашнего вечера, а в куртке и брюках.
– У тебя было открыто, – говорит она своим низким красивым голосом, встает, аккуратно складывает и кладет его рубашку обратно на стул.
Ну вот, теперь Питер ничего не узнает о записке в манжете, ведь я специально повесила рубашку иначе.
– Странно.
На лбу у него появляется морщинка. Он проходит в комнату. Хелен смотрит на него не отрываясь. Невольно в который раз отмечаю, как она привлекательна. Наверное, Кэпу сейчас очень волнительно. Но он не подходит поцеловать ее, а делает несколько нервных шагов по комнате, потом останавливается напротив нее.
– Хелен, это неосторожно, приходить сюда, я ведь просил тебя… – Питер говорит с ней очень бережно, мягко и чуть виновато, хотя вид у него неспокойный.
Со мной он никогда так не говорит, с горечью отмечаю я. Со мной он больше язвит и насмешничает. Ну, иногда еще мучается совестью.
– Почему? Кто может увидеть нас здесь и сделать неправильные выводы? Или, наоборот, правильные? Я уже запуталась, что у тебя по-настоящему, а что нет.
На ее месте я бы, наверное, выразила это совсем не таким тихим печальным голосом.
– Хелен…
– Не поверю, что ты не принял меры в квартире, чтобы нас не подслушали. Ты же профессионал. А где нам еще поговорить, Пит? – Она грустно смотрит на него. – Сначала нам было не до того из-за смерти Гжешека. Потом конспирация. В городе нас, видишь ли, могут увидеть. На посту ты ужасно занят, на посту отвлекаться нельзя. Так где и когда?
– Мы же вчера обсудили, и я…
– Вчера? Когда мы бежали на базу, а я пыталась говорить тебе что-то в спину? Питер, что с тобой происходит? Ты чуть было сам не бросил свой пост, потому что гадал, где эта Муха и что с ней случилось. А оказалось, она просто любезничала со своим парнем и отключила тебя, чтобы ты не подслушивал! А ее дура-подружка устроила тебе сюрприз, напугав до полусмерти… «Срочно, немедленно!» И после этого… после этого ты все равно будешь ходить за ней, как…
«Муха»?! Какая еще «муха»? Это кого она так?.. От возмущения я дергаюсь и чуть было не выдаю себя.
– Хелен! – не выдерживает Питер. – Я делаю то, что должен.
– Где ты был этой ночью, Пит? Нет, нет, не подумай, что это допрос. Я не ревнивая дурочка, но мне действительно интересно… Просто ответь.
– Я и не собираюсь ничего скрывать. Я был у Алекс.
– Понятно. Не продолжай.
Хелен кидается к двери. Но Питер бросается к ней, хватает за плечи, разворачивает к себе лицом.
– Ты не поняла. Ей стало плохо, и я сидел с ней, пока ждал врача. Она чуть не умерла вчера, я не обманываю тебя, ей полностью промыли желудок. Я просто не мог уйти. Я подумал сначала, что ее отравили… для разнообразия.
Впервые вижу Кэпа, который оправдывается. Хелен смотрит ему в глаза очень долго.
– Знаешь, что самое плохое, Пит? – тихо говорит она. – Ты действительно никогда не обманываешь. По крайней мере, стараешься. И поэтому упорно не говоришь мне того, что я хочу от тебя услышать… и того, что заставит меня страдать, тоже. Вот поэтому мы и не можем поговорить вообще, ведь так?
Питер некоторое время смотрит на нее, потом садится на стул.
– Глупости. Мы можем поговорить. Давай сейчас, – говорит он.
Хелен садится напротив него на диванчик. Пользуясь его скрипом, пытаюсь осторожно изменить позу, опускаясь с корточек на колени, у меня получается, хотя все равно дико неудобно.
– Ты переспал с ней? – спрашивает она так спокойно, что я даже не сразу понимаю, о чем она, прежде чем успеваю возмутиться.
Мое положение и тот факт, что я подслушиваю, сами по себе кошмарны, а то, что говорят именно обо мне, делает ситуацию еще хуже. Нет, никакого любопытства я не испытываю, только страх, что сейчас услышу что-то такое… Такое, после чего у меня в жизни уже ничего не останется.
– Нет. Нет, конечно, – раздраженно отвечает Кэп, впрочем, он не слишком удивляется вопросу. – Хелен, она просто девочка, как ты могла подумать…
– То есть ты ее хочешь, просто бережешь? – расшифровывает Хелен.
Поражаюсь ее прямоте – но я же не знаю, какие у них отношения. Ноги у меня затекли уже так, что я их не чувствую.
– Хелен… – устало выдыхает он.
– Пит, не надо бояться меня обидеть. Я взрослый человек. И, по-моему, лучше бы ты переспал с ней, может, этим бы все и закончилось. Хотя… я жалею, что в свое время, когда ты так сильно этого хотел, отказала тебе. Я боялась родителей и мечтала, что ты будешь желать меня постоянно, и я тебе не надоем, и ты будешь ко мне стремиться. Я ошибалась, да? Нет, какое-то время так и было, а потом… ты просто перегорел.
– А потом я просто уехал, Хелен. Ты же знаешь.
– Да еще моя семья, – продолжает она, словно не слышит его. – Мне надо было сразу сказать им, что никого, кроме тебя, у меня не будет. А мы играли в эти игры, прятались от них, обманывали.
– Не знаю, чем я так им не угодил, – досадливо произносит Питер.
Мне кажется, ему до сих пор неприятно об этом думать.
– Просто ты был еще очень юным, и они боялись… не важно. А потом ты учился, а потом тебе дали работу, а потом… А потом, мне кажется, тебе уже не захотелось возвращаться. Ведь так? Тебе предложили эту должность на Доре, и ты не приехал сказать мне лично или позвать меня с собой. Подожди, не перебивай… Я понимаю, у тебя были женщины, это не важно. Ты помнишь, как мы любили друг друга? Помнишь, что ты обещал мне?
– Я знаю. Гжешек… Я должен был присмотреть здесь за ним, а я…
– Я не про это, Питер! Я думала, я приеду, и ты все вспомнишь. А ты… ты меня пожалел, но и только. Ты ничего не помнишь.
– Я помню, Хелен, – тихо, но твердо отвечает Кэп. – Но вспомни и ты, при каких обстоятельствах… Думаешь, я когда-нибудь забуду? Я должен был запретить ему идти в наживки! Это я виноват!
Он морщится, как от сильной боли.
Хелен быстро мотает головой из стороны в сторону.
– Нет, нет, Питер, ни в чем ты не виноват! Я отлично знаю, что Гжешек тебя никогда не любил и сделал бы только назло!
– Он завербовался, когда я еще что-то мог… – не слушает Питер. – Пускай твой брат никогда мне не доверял, но я должен был перешагнуть через это, а я… Я тоже не любил его, Хел… хотя знал, как он дорог тебе. Мы почти не общались! Я понимаю, что ты… на твоем месте бы я…
Питер снова начинает нервно ходить по комнате.
– Не в этом дело! – нетерпеливо говорит Хелен. – Пит, даже сейчас… ведь даже сейчас ты сидишь и не дотрагиваешься до меня, словно мы чужие!
Он останавливается посередине комнаты, в глазах его что-то меняется.
– Хелен… – произносит Кэп дрогнувшим голосом и одним рывком пересаживается к ней на диванчик.
Он обнимает ее и притягивает к себе, очень ласково, нежно целует ее в губы. Но она почему-то вырывается и встает. Хелен возмущена, но я не могу понять чем. Питер смотрит на нее с виной и досадой.
– Я знаю, что ты думаешь, – лицо у него болезненно кривится, – что вот, я не смог спасти Гжешека, а теперь защищаю чужую девчонку! Но пойми, я ведь только тогда и начал что-то соображать…
– И тебе снова стало не до меня. Не успела я приехать, как ты занялся ею. Скажи, ведь твоим первоначальным планом было всего лишь включить ей мозги и уговорить вернуться на Землю! Ты сам так сказал мне, позвал для разговора с нею, хотя радости в этом было мало. А теперь… теперь ты не желаешь с ней расставаться?
Впервые в голосе Хелен появляются звенящие нотки возмущения.
– План действительно изменился, – терпеливо объясняет Кэп. – Во-первых, я понял, что ее просто так не выпустят. Еще ни одна наживка не вернулась на Землю живой, ведь там тоже есть люди, умеющие делать выводы, а наживки молчать не будут, они даже не знают, зачем им молчать. Во-вторых… сама бы она все равно не уехала, она и сейчас до конца не верит. А в‑третьих, если мы спасем только Алекс, то как с остальными? Их будет все больше, и Алекс это уже понимает. Только с ее помощью мы можем это все прекратить. Это и ради Гжешека тоже, и ради тебя!