– А как же ты тогда собирался?!
– Молчи! – с досадой говорит Питер. – Все пошло не так. Это твое отравление… отмена вылазки… а потом… Я должен был быть при камере, тогда бы твои показания… Впрочем, я все равно ничего не успел бы снять! Если бы не Хелен…
Питер замолкает. Я понимаю, что мы пробираемся между развалинами в сторону дома, где жила тварь.
– Алекс, это здесь? Покажи мне, где она сидела.
Я указываю на дом:
– Здесь, а потом перебралась вот сюда. Кстати! – Я вспоминаю свой липовый «успокоительный признак». – На выходе у нас проверяли оружие, зачем?
– Наверное, чтобы не пропустить боевого. Стоп, вот она!
Я нервно оглядываюсь, но Питер останавливается – не возле дома, где пряталась тварь, а у другого, напротив, – и шарит рукой в небольшом проеме стены. Я подсвечиваю ему своим фонариком и вижу, как он нащупывает тонкий стержень. Не дотрагиваясь до него и подойдя сбоку, Питер аккуратно извлекает из стержня крошечный черный шарик, кладет его в карман и только после этого приближается к нужному входу.
Меня передергивает, однако я следую за ним.
– Надеюсь, мы здесь не будем… – лепечу я, но Питер не удостаивает меня ответом.
Он забирает у меня фонарик, прокладывая дорогу. То, что мы находим внутри, поражает меня. Ожидаю увидеть что угодно, но не этот чисто убранный домик. Доряне спят на мягких матрасах, иногда застилающих комнату целиком. Здесь тоже находится уголок для сна. На нем аккуратно разложена одежда: юбочки, кофточки, словно дама, собираясь на свидание, выбирала, что ей надеть. Питер нажимает на плитку в стене, и снизу выезжает столик с остатками трапезы и приборами. Меня поражает, что твари едят не руками. Значит, вести себя по-звериному их заставляет только мой ген? Но Кэп делает другой вывод:
– Похоже, их кто-то кормит и одевает.
Я в сомнениях пожимаю плечами. Передо мной возникает другая картинка: пустоглазая тварь аккуратно сидит за столом, элегантно держа вилку в левой руке.
Пока я стою в дверях, Питер, подсвечивая фонариком, исследует каждый угол. Наконец он наклоняется и поднимает нечто, похожее на колпачок. Где-то я такой уже видела сегодня… Кэп кладет колпачок в карман и всматривается в крохотную коричневую каплю на матрасе.
– Вот оно что… Шприца нет, но можно было поаккуратнее.
Ах да, когда мне ставили капельницу, сестра сняла такой же колпачок со шприца.
– Я был и прав, и не прав, – продолжает Кэп. – Никаких «своих» особенных свойств у твари, чтобы не реагировать на пулю, нет. Ей все равно, ты это или нет. Это просто инъекция. Но это тот же адреналин или что-то еще. Мутант становится словно пьяным, на которого не действует газ. Все так очевидно, и ты правильно возражала тогда. Никаких счастливых совпадений, один расчет, хладнокровное убийство.
– Но зачем они тогда посылали другую группу? Хотели меня спасти, а потом передумали?
– Кто тебе сказал, что они посылали? – кривит губу Питер.
– Таниа.
Кэп презрительно смотрит на меня. И я понимаю, что никакой дневной группы здесь не было, это только слова, помноженные на мое беспрекословное доверие к Тании и ее мужественному начальнику. Меня вдруг озаряет: Таниа не хотела, чтобы пошел Виктор, потому что догадывалась, что Зубофф в меня влюблен. А он, очевидно, доказывал ей, что это не так, давая понять, что мои отношения с Кэпом его вовсе не задевают.
Значит, значит… Значит, Виктор не просто обо всем догадался, значит, он был посвящен? Не случайно в группе заменили всех, кроме Виктора. «Он в упряжке», – сказал Кэп. Пораженная, я застываю на месте.
– Пошли, нам нельзя здесь долго оставаться, – Питер заканчивает осмотр, гасит фонарик и выводит меня наружу. – Зубофф повел их на главный вход, но не знаю, как долго он сможет тянуть с докладом. Они скоро придут. Быстрее.
Здесь, снаружи, вспоминая, как мы ждали мутанта, я соображаю кое-что еще. Должно быть, мне влили сегодня кучу витаминов, в том числе и для мозга.
– Все равно, эта тварь меня знала, – упрямо говорю я. – Ты был прав, когда говорил… Ей не было все равно! Она меня вспомнила, еще днем, я почувствовала, как она по-особому… И на захвате она вела себя необычно. Знаешь, как… как однажды побитый пес. У нас такой был дома, на улице…
Питер внимательно прислушивается, что не мешает ему тащить меня куда-то без нежности и придыханий, словно он уже забыл, как я только что чуть не погибла. Но я ведь не погибла, говорю я себе. Значит, скоро можно сплавить меня на Землю, как он и планировал. А пока… с сантиментами покончено. Впервые жалею, что у меня ни единой царапины. Зато Хелен… Хелен теперь герой, причем, в отличие от меня, герой настоящий, без всяких кавычек.
Мы уже выходим за пределы старого квартала и становимся на самую быструю из дорожек, ведущую в центр. Голова у меня снова начинает кружиться, и я невольно цепляюсь за него. Питер слегка охает, но подхватывает меня под локоть. А я чувствую, что мои пальцы становятся липкими. В темноте мне не видно, но я понимаю, что весь правый рукав у него пропитан кровью. Вспоминаю, что он единственный, кто пострадал: благодаря ему тварь даже ни разу меня не укусила.
Кое-как удержавшись на дорожке, я достаю из специального кармана своей куртки пакет и быстро вскрываю его одной рукой.
– Что ты делаешь? – спрашивает Питер.
– Сейчас замотаю тебе… чтобы кровь не текла.
Достаю широкую клейкую ленту для остановки крови – это входит в наш набор для захвата, вдруг тварь все-таки успеет поцарапать или укусить, – и на ощупь обматываю его руку как можно плотней прямо поверх рубашки, начиная от плеча и заканчивая запястьем. Питер все это время держит меня левой рукой.
– И что тот пес? – напоминает он.
Я не сразу врубаюсь, о чем он.
– А, да… Он бросился на соседа, – вспоминаю я, – и сосед поколотил его палкой. И потом при виде соседа пес жался, рычал, скулил, но как только тот поднимал палку, прятался. А потом набросился на него как-то из-за забора, со спины. Вот и эта тварь… она боялась сегодня выйти. Потому что знала, что в прошлый раз ей было больно. Но она все равно не отпускала меня. И бросилась, когда мы повернулись спиной. Если бы мы успели войти на базу, думаю, и тогда тоже… она не отстала бы.
– Интересно, как долго действовала бы инъекция. Явно не дольше этой ночи, иначе они бы так не спешили поставить тебя на ноги.
– Но ведь можно вколоть другую.
– Похоже, нельзя. Возможно, тварь тогда или совсем разрушится, или выйдет из-под контроля. Думаю, что… – Питер что-то подсчитывает в уме, – укол делают вскоре после «прогулки», и действовать он начинает не сразу, иначе тебя бы отправили в ту же ночь. Они специально делают расписания захватов то так, то эдак, чтобы не выявилась система. Твоя болезнь… она чуть не нарушила их планы. Если бы ты не отравилась сама, я решил бы, что кто-то, кто все это знает, решил спасти тебя вот таким странным образом…
Питер замолкает, потому что ему приходит в голову та же мысль, что и мне.
– Виктор, – обреченно произношу я. – Виктор и… томатный сок.
Кажется, ночь повернула к рассвету, но в городе еще ярко горит освещение. Мы в самом центре. Я вспоминаю, что мне следует быть бдительной: вокруг могут сидеть и другие твари, хотя в центре это бывает нечасто. Интересно, помнит ли об этом Питер? Собираюсь спросить его, но Кэп неожиданно сдергивает меня с дорожки.
У него в голове другое имя.
– Хелен… – шепчет он. – Какой же я идиот.
– Что – Хелен?
С замиранием сердца жду, что он разоблачит сейчас и Хелен. Какое было бы облегчение знать, что и она тоже в заговоре! Но тут же понимаю, что это невозможно. Хелен спасла мне жизнь. Зачем? Чтобы вернуть себе Питера, зачем же еще, неблагодарно и зло думаю я. Мне становится стыдно, и я решаю пока не думать об этом.
– Зубофф… он знал про Хелен! – Питеру, кажется, сейчас станет плохо.
– Ну и что? – все еще не понимаю я. – Ты думаешь, он ее сейчас узнал? Но зачем ему выдавать ее, он же сам хотел меня спасти. Или думаешь, он выставит ее виноватой?
Сейчас, когда я знаю о Викторе больше, я бы не удивилась.
– Незачем, – отмахивается от меня Питер. – Более того, ему это навредит: ведь это он ее позвал, больше некому.
– Не ты? – поднимаю брови я.
– Нет. Я не мог.
– Тогда чего ты боишься?
– Он мог еще раньше доложить о нашей встрече с Хелен в парке, просто на всякий случай. А я, дурак, списал его со счетов. Думал, просто влюбленный юнец.
– Я тоже так думала, – тихо говорю я. – Значит, он с самого начала…
Но Питеру сейчас явно не до Виктора и его двойной игры.
– Что же делать? Мы не можем вернуть ее, – с досадой кривится он. – Хоть бы она догадалась! Она знает, где нас искать. Хелен, услышь меня, – Питер шепотом взывает куда-то.
Он ее любит, понимаю я. Он испугался за меня, но теперь, когда со мной все в порядке, он думает только о ней. Не знаю, слышит ли его Хелен, а мне сейчас не хочется идти с ним вообще никуда. Интересно, будет ли он так взывать ко мне, если я сейчас вернусь на базу?
Беру себя в руки, пытаясь настроить себя по-взрослому: Питер оказался прав про заговор. Меня спасли. И сейчас у нас общее дело. Все остальное – минутная слабость, это не считается. Сейчас я нужна ему как доказательство, ну что же, все правильно, да и на базу мне все равно возвращаться нельзя.
– Может, передать ей? – Я показываю Питеру на свой выключенный коммуникатор.
Он смотрит на меня как на идиотку, но снисходит до объяснений:
– Они перепрошили его, Алекс. Даже моя квартира открылась, потому что в твоем коммуникаторе был ключ. Они могут вмиг нас найти.
Если честно, найти нас по-прежнему можно, но выхода у нас все равно нет, поэтому я предпочитаю промолчать.
– Кстати, ты получил мое сообщение? – интересуюсь я.
– Нет. Они сразу отобрали у меня коммуникатор.
– Где же ты был?
– В своем старом кабинете, – невесело усмехается Питер. – Все, мы пришли.