– Нет! – вырывается у меня.
Мне понятен праведный гнев Хелен, и я помню о Гжешеке, но идея отдавать людей – какие бы они ни были – на растерзание тварям, кажется мне невозможно мерзкой.
– Почему? – хмурится она. – Ты же испытала это на себе!
– Вот поэтому, – тихо отвечаю я. – Я не хочу сама стать мутантом.
Хелен презрительно пожимает плечами и бросает взгляд на Питера. Но тот смотрит в сторону. Ему не надо ничего говорить, я и так знаю, что он думает.
В целом мы ведем себя с ним как хорошие знакомые. Плохо другое. Я прекрасно понимаю: он собирается поговорить со мной напоследок. Той ночью, в конспиративной квартире, когда нас так вовремя прервала Хелен, он подарил мне взгляд-обещание и считает себя обязанным объясниться. Он еще не знает, что мне этого больше не надо.
Через главный вход нас пропускают совершенно свободно, а первый, кого мы встречаем, это Плав. Он пожимает руку Питеру и радостно обнимает меня:
– Ну надо же! Оса! Так здорово, что ты живая! А Энн так рыдала в ту ночь, когда Кэп тебя… ну то есть нам так сказали, что это он тебя… ну то есть…
Я прерываю его излияния вопросом:
– Что теперь здесь происходит? Чем вообще все занимаются?
– Да кто бы понял, – пожимает плечами Плав. – Нас тут постоянно вызывают давать показания, никто не работает, ждем решения какой-то комиссии. Прям не знаю, что делать, если нас выпрут с Доры, придется устраиваться на другую систему. Правда, наживок без охраны в город не выпускают. Да толку-то, нас тут пятеро на одну наживку, так что почти все безработные. Оса, если ты соберешься гулять, скажи, что согласна только со мной, ладно? Кэп все равно же пойдет, а я позову Энн, заодно поболтаем. А что тут вообще за планеты-то рядом, ну, кроме Прилусты?
– Думаю, на Планеты Доброй Воли никого из землян больше не позовут, – откликаюсь я.
Впервые за все это время задумываюсь о поисках конкретной точки во Вселенной, на которую мне предстоит улететь. Одно знаю точно – это будет не Земля. Наша общая с Питером и Хелен планета мне не подходит, так что придется тебе, мама, в очередной раз меня простить. Питер внимательно смотрит на меня и, конечно, перехватывает мою мысль, потому что лицо у него становится тоскливым. Впрочем, зачем я вообще смотрела на его лицо, мне незачем больше встречаться с ним взглядом. Я так старательно избегала этого, проживая с ним в одной спальне, что сейчас-то уж можно бы было…
«Меня нет, меня нет», – повторяю я свои мантры, но на этот раз заклинания не помогают.
– А что с Виктором? – спрашиваю я.
– А что с ним? – удивляется Плав. – По-моему, у него все в порядке, недавно видел их с Леди, болтали в столовой.
Питер усмехается. Действительно, смешно, Виктор, кажется, непотопляем.
– Прикиньте, а во многих группах были внедренные… Вот гады! Из-за них нас всех допрашивали – и меня, и Виктора, и даже девчонок.
Вспоминаю про кассету в кармане у Питера. Почему Кэп не выдал его? Решил расплатиться за наше спасение? Забавно все же, что никто из арестованных на Зубова не показал.
– А Таниа? – интересуюсь я.
– Почти всех боссов арестовали, даже шефа по безопасности, – охотно рассказывает Плав. – Таниа улетела с тем мужиком из миссии, симпатичная тетка – вот уж никогда не подумал бы, что она в этом завязана. Ладно, ребят, еще увидимся, сейчас побегу, скажу Энн, что Оса вернулась, то-то она обрадуется!
Вообще-то я надеялась забрать вещи и смыться до появления Энн, но Плава я об этом не информирую. Мы останавливаемся возле моего блока. Плав убегает, а Питер поворачивается к Хелен.
– Мне надо поговорить с Алекс, – ровно сообщает он.
Хелен хмурится, но кивает: понимает, что это неизбежно.
– Нет, не надо, – быстро говорю я, но с Кэпом не поспоришь. Он упрямо ждет.
Хелен отходит от нас метров на десять. Она не собирается оставлять нас одних, и это меня смешит. Если она так верит в себя и Питера, чего так боится?
Смотрю на носки своих ботинок.
– Алекс, – негромко говорит он. – Во-первых, не ходи в город одна, пусть Плав проводит тебя обратно. Обещаешь? Коммуникатор можно уже включить.
Я киваю и даже, чтобы хоть что-то делать, послушно извлекаю забытый коммуникатор и начинаю прикреплять его к руке. Получается криво, но Питер не пытается мне помочь, он словно тянет время. Мне кажется, что он просто смотрит на меня. Я такой роскоши позволить себе не могу. Наконец коммуникатор прикреплен. Питер вздыхает.
– Я должен… – начинает он.
– Нет, не должен, – повторяю я. – Долги – это не ко мне.
Разглядываю коммуникатор, любуюсь им, словно впервые вижу.
– Алекс, умоляю, посмотри на меня.
Я поднимаю взгляд. Можно было бы и вовсе ничего больше не говорить. Мы просто стоим и смотрим друг другу в глаза. Но Питеру этого мало.
– Алекс… Саша… Прости меня… за все.
Хоть бы уж он избавился, наконец, от своего акцента! Или уж не произносил мое русское имя.
– Хорошо, – слишком быстро отвечаю я, возвращаясь к исследованию ботинок.
Ан нет, сейчас мне лучше разглядывать купол над Дорой.
– Нет, ты не понимаешь, – досадливо мотает головой он. – А может… наверно, это и к лучшему… Просто прости, если сможешь.
Скорее всего, это последний наш разговор, поэтому я снова смотрю ему прямо в глаза.
– Я понимаю. Я знаю, что ты пробовал. Я не спала той ночью и слышала…
Нет, все-таки это невыносимо – видеть, как боль в его глазах умножается еще и на мою боль.
– Ты все сделал правильно, – добавляю я в надежде облегчить его страдание. – Я тоже ей обещала. И знаешь, если бы не она, меня действительно уже бы не…
Он прикрывает мне рот ладонью и невольно подавляет этим мой судорожный вздох – предвестник слез. Но я не собираюсь плакать. Не сейчас. Не на глазах у Хелен.
– Тогда я могу… Алекс. Я люблю тебя. И никогда не забуду.
– Прощай, Кэп, – только и удается выдавить мне прежде, чем я убегаю в подъезд.
Мне так и не удается сказать ему, что я тоже его люблю. Я бы просто не осилила эту фразу.
Действую по инерции, стараюсь ни о чем не думать, но трудно сообразить, что брать, когда слезы застилают глаза. А ведь я, казалось, давно перестала реветь. Но не ругаю себя – кто бы удержался?
Вот как быть с пианино… оставить его пока здесь? Конечно, кто мне его отвезет? Заберу вместе с остальными вещами – потом, когда соберусь улетать.
Он входит, потому что дверь я не запирала. Выпрямляюсь и изумленно смотрю на него сквозь пелену слез. Опомнившись, вытираю глаза. Но понятия не имею, что ему говорить… Никогда не имела дела с такими людьми. Взывать к совести? Но если бы она была, к ней не пришлось бы взывать.
Прислоняюсь к стенке, а Виктор подпирает закрывшуюся за ним дверь.
– Ты обещала меня простить… потом… – негромко говорит он.
– Я не знала тебя, – отвечаю я. – С тобой – я вообще не знакома.
– Догадываюсь, что ты обо мне думаешь.
– Я ничего о тебе не думаю. Если я буду думать, мой мозг сломается, потому что я никогда не пойму.
– Чего не поймешь? Что может заставить пойти на преступление? Очень многое, Алекс.
– Деньги.
– Не совсем так. Большие деньги, Алекс. Такие, что риск потерять их кажется самой страшной вещью на свете. Но, Алекс, это не про меня. Я был исполнителем. Конечно, мне много пообещали. И я решил, что смогу.
– Не надо! Не хочу я знать…
– Но я хочу рассказать.
Я молчу, и он понимает это как поощрение.
– Наша группа была для меня только второй, – Виктор говорит очень спокойным голосом, словно продолжает начатый разговор. – До этого я был таким же охранником, как и наш крепколобый Плав, и от работы, видишь ли, не в восторге. Завербовала меня Таниа. Сказала, что, скорее всего, делать ничего не придется, но если вдруг… Рассказала, что есть система, на которую мы все работаем. Но кто-то это делает с завязанными глазами, а кто-то – немногие избранные – «в теме». Мне приятно было быть в теме, Алекс… они выбрали меня. Сначала, понятное дело, надо было меня замазать. А потом меня обещали перекинуть повыше.
Я морщусь.
– Туда, где побольше крови?
– Не надо, Алекс. Я не глупее тебя и знал, что меня покупают. Я позволил себя купить. Алекс, я профессионал, мой стаж работы не меньше, чем у твоего Кэпа, но я никогда не ходил в начальниках. И никто мне не делал до этого выгодных предложений. К тому же меня привлекал риск. Я начал на второй базе. Когда появилась «вторичка» – ну, тварь, которую мог узнать парень, я должен был сделать ей инъекцию. Не ожидал, что это произойдет так скоро.
Виктор кривится.
– Не видел ничего отвратительнее этих тварей. Она смотрит на тебя, как нормальный человек. Ну, то есть у нее такой взгляд, будто она все понимает.
– Она разговаривает? – не могу не полюбопытствовать я.
– Нет. Я произнес некий код, которому меня научили. Велел ей протянуть руку, и она протянула. Но как она смотрела… – он содрогается. – Словно насмехалась. Наверное, так будут смотреть на меня черти в аду. Или мои грехи будут так смотреть на меня всю оставшуюся жизнь.
– Я знаю, как она смотрит, Витя.
– Они… запоминают. Я раньше не знал. Когда тебя искали в городе, достали «вторичек» и показали им твои фото, на которых ты смотришь прямо в объектив. То есть они должны были вспомнить твой взгляд.
Внутри у меня невольно холодеет.
– А вы не боялись, что я их тоже узнаю?
– Не «мы», а они, Алекс, – мягко поправляет Виктор. – Я не знаю, кого из агентов послали тебя ловить, нас шифруют даже перед своими. Это была вертикальная система, например, меня знали только Таниа и ее шеф. Что касается твоего вопроса – ты просто не успела бы ничего рассказать. Если честно, надежды у меня уже не было. Я был в кабинете Тании во время операции – она предпочла держать меня под контролем. И видел практически все – даже вас. На тварях были камеры и маячки.
– А как же доряне? Как им собирались все объяснить?