В школе мы с Егором играем с огнем – нагло и с упоением: на переменах пялимся друг на друга через весь коридор, довольно лыбимся и, специально по сто раз на дню проходя мимо, незаметно цепляемся пальцами – этих мгновений хватает, чтобы сердца бились радостно и тепло.
Мысли парят под потолком у гудящих люменов – я чувствую присутствие Егора каждой клеткой своего тела, вздыхаю и рисую завитки ядовитых цветов на полях тетрадок.
Даже сальные взгляды и шутки Саши больше не выводят из равновесия – я просто игнорирую их. Видимо, и ему наскучила игра в кошки-мышки – переключился ли он на кого-то другого или же просто резко поумнел, но после случая в столовке своих поганых рук Саша больше не распускал.
Возможно, ему пришлась не по душе моя новая внешность.
Но мне очень нравится свое отражение: с удивлением отмечаю, какими яркими стали мои горящие глаза, как подходит им небрежная стрижка и цвет, какой красивой стала улыбка…
Трио придурков отстало даже от Егора – на переменах, уткнувшись носами в телефоны, они теперь подолгу рубятся в какую-то дебильную игрушку, истерично вопят и матерятся, если не проходят уровень.
Стоило отринуть страхи, как они перестали существовать.
Вечерами я добровольно отбываю повинность – скучаю возле бабушки, запоминаю ее недостатки: выбившийся из пучка волос, нитку на юбке, неровно лежащую на сморщенных губах помаду и затаившийся в глубине зрачков страх – и постепенно становлюсь для нее совсем чужой.
А ночами отвожу душу: укрывшись с головой одеялом, часами шепчу в трубку всякий бред, теряю связь с реальностью и умираю от счастья, потому что Егор слушает и иногда, будто выключая настороженность, многословно отвечает тем же. В такие минуты мне кажется, что стены комнаты рушатся, потолок исчезает, оставляя меня наедине с разверзшимся над головой космосом – планетами, звездами и желтой Луной.
Наша классная заменила скучный урок литературы украшением кабинета к празднику. До Нового года остается две недели, и мои великовозрастные – циничные и «бывалые» – одноклассники вдруг превратились в восторженных детей: девочки, лучась теплыми улыбками, вырезают тонкие полоски и скрепляют их в объемные бумажные снежинки, ребята с помощью стремянки развешивают под потолком мишуру и блестящий дождь.
Я тоже участвую в процессе – дружелюбная атмосфера оживила в памяти времена младшей школы, когда и мне всей душой хотелось прочувствовать Новый год, сказочный праздник… Но моя бабушка 31 декабря всегда надевала черное и плакала.
Даже в улыбчивом Саше я вдруг узнаю того самого лучшего друга детства: хитрого, изворотливого и неунывавшего, рассказывавшего мне страшилки по вечерам и таскавшего из моего портфеля печенье. Стоя на стремянке, он уморительно и остроумно каламбурит, и все девочки – даже учительница – краснеют, хихикают и восторженно хлопают глазами.
А Егора с этого мероприятия отпустили. Это стало еще одним поводом для радости – и на этот раз он без проблем доберется домой.
Лезвия ножниц отделяют от листа все лишнее, и, закусив губу, я старательно складываю бумагу вдвое и вырезаю витиеватые узоры – Сонины снежинки всегда получаются самыми изящными и красивыми. Намеренно делаю неверное движение – срез выходит неровным, удовлетворенно усмехаюсь и вздрагиваю: в кармане пиджака жужжит телефон.
Спрятав его под партой, несколько раз перечитываю текст на экране.
«Пойдем на свидание» – буквы складываются именно в эти слова, и я в недоумении сверяюсь с именем отправителя.
Егор…
От испуга холодеют кончики пальцев: возможно, он потерял телефон, и кто-то теперь забавляется со мной.
«Бабушку хватит инфаркт, если я уеду в Город» – пишу и замираю в напряженном ожидании.
«Пойдем гулять здесь. У всех под носом. Мы ведь невидимки, забыла?» – приходит следующее сообщение. И еще одно – с указанием места и времени встречи.
Это точно он.
От облегчения я всхлипываю.
«Хорошо!» – быстро набиваю ответ и прячу телефон в карман.
В груди бешено колотится сердце – концентрация чистого счастья в крови зашкаливает. Возможно, Егор проведет меня своими тайными тропами или мы просто потопчемся на пустыре, главное – что я снова смогу почувствовать тепло его руки на своей коже или его губы на своих губах… Как же я мечтаю о его губах!
– С кем переписываешься? – бросает Саша, безмятежно улыбаясь, и я вру:
– С бабушкой.
– Теть Галя умеет писать сообщения? – удивляется он.
– Научилась! – Я хватаюсь за степлер и криво скрепляю им тонкие полоски неказистой, но удивительно клевой снежинки.
Девять
Скользя каблуками по присыпанному песком льду, я шагаю к месту встречи.
За спиной в рюкзаке трясутся учебники и тетрадки, в голове гуляет ветер, в груди дрожит душа – в моем воображении мы с Егором, как в тот далекий нереальный вечер, гуляем по улице, но уже в декорациях нашего неуютного городка. Я не боюсь и не думаю о последствиях – мы не делаем ничего плохого, и нам нечего скрывать…
На миг закрываю глаза и вздыхаю – это невозможно.
Не знаю, что мы будем делать сейчас – скорее всего, Егор за рукав утащит меня в какое-нибудь безлюдное, известное только ему одному место, и оно превратится в самое лучшее место на земле.
Серый зимний день, затаившись, ждет заката, с белого неба то моросит дождь, то летит мелкая крупа, редкие прохожие сворачивают по своим делам, и мне не приходится делить с ними узкие тропинки.
Центральная площадь мала, как и все в нашей местности, и окружена высокими сугробами – даже плечи и голову единственного в городке памятника укрывает толстый слой наледи, а ступени за ним дети превратили в горку.
Останавливаюсь у ее начала, оглядываюсь по сторонам и поддаюсь азарту – сбрасываю рюкзак, сажусь на него и быстро съезжаю вниз. Волшебный, волнующий восторг вырывается хохотом – в последний раз я каталась с горки в компании лучшего друга в двенадцать лет, и он все норовил насыпать мне снега за шиворот.
Впереди темнеют огромные ели, на мохнатых ветвях горланят черные птицы, по утоптанной площадке под ними прогуливается парень в ярко-желтой куртке, голубых джинсах и шапочке на затылке.
А Егора нет.
Поднимаюсь и отряхиваю пуховик, страх снова закрадывается в душу: что если мне писал не Егор?.. Принимаю вправо и осторожно шагаю к елкам, смутная тревога давит в груди.
Я нигде не вижу черного пальто – тут нет никого, кроме меня, ворон и непонятного субъекта, слишком модного и, вероятно, приезжего.
Намеренно отхожу подальше, дую на замерзшие пальцы, натягиваю перчатки и, вцепившись в лямки рюкзака, замираю в ожидании.
За спиной раздается скрип и скрежет ломающихся льдинок.
Резко оборачиваюсь, и сердце немеет от испуга – слишком яркая куртка, слишком броские шмотки… Я впервые вижу этого незнакомца и вырываюсь, но рука с татуировкой ловит мою руку и крепко сжимает. Поднимаю голову и натыкаюсь на насмешливый взгляд черных глаз.
– Ты меня не узнала? – улыбается Егор.
– Блин!.. – выдыхаю, и от неожиданности слабеют колени – если бы не его поддержка, я бы снова села в снег. – Ну ни фига себе!..
Лебедев улыбается еще шире и светлее, и я забываю дышать – все фантазии на тему «каким бы он мог быть» вмиг потускнели перед реальным парнем, которым я сейчас любуюсь.
– Если даже ты не смогла меня опознать, значит, я действительно крут… – Убедившись, что я держусь на ногах, он отпускает меня и зазывно отставляет локоть: – Цепляйся.
Помедлив, принимаю приглашение, и, прижимаясь друг к другу, мы идем по расчищенному полотну тротуара.
Любопытство порождает целый ворох вопросов:
– Это так… непривычно!.. Я бы никогда не подумала… И часто ты так выглядишь?.. – пристаю я, и Егор спокойно отвечает:
– Нечасто. Это Воробей подогнал… Когда он сматывался на сессию, в таком виде я свободно ходил по Центру: в банк заплатить по счетам или там в собес… Ты была права: желтые шмотки еще ни разу не подводили.
Он намекает на далекий жаркий «одуванчиковый» день и нашу игру в невидимок. От солнечных детских воспоминаний покой, доверие и тепло снова согревают сердце – мы оба пронесли их через всю жизнь. Интересно, сохранит ли Егор их в памяти, когда уедет отсюда? Ведь в другой жизни он всегда будет таким: недосягаемым, сногсшибательным красавцем.
От пронзительной грусти наворачиваются слезы.
– Ты вообще на себя непохож… – дрогнувшим голосом начинаю я и незаметно смахиваю со щеки растаявшую снежинку. – Ты словно попал сюда из будущего, того, о котором мечтаешь, и мне теперь кажется, что я совсем не знаю тебя…
Он настороженно прищуривается, но тут же загадочно поводит бровью:
– Тогда давай знакомиться! Меня зовут Егор, и мне… ну, пусть будет девятнадцать. Я живу в Городе – снимаю квартиру для себя и мамы. Учусь по индивидуальному плану на факультете электронной техники. Работаю. А как зовут тебя и чем ты занимаешься?
С сомнением смотрю на него – он только что вдохновенно врал, поразительно четко вжившись в роль, а сейчас ждет от меня того же – приглашает помечтать вслух, примерить на себя жизнь другого человека, и я включаюсь в игру:
– Меня зовут Соня, – озвучиваю то, что раньше было лишь робкими, неясными помыслами. – Учусь в «театралке». Я не блещу талантами, как ты, но на вступительных экзаменах чем-то смогла зацепить жюри. Живу с мамой, братом и отчимом и… ну, я счастлива. А ты?
Мой вопрос, полный отчаяния и надежды, обращен в будущее, я загадываю: если Егор ответит утвердительно, все, что мы нагородили сейчас, волшебным образом исполнится.
– Да, – кивает он, перехватывает мою руку и засовывает ее в карман своей куртки. – Я тоже счастлив. Привет, настоящая Соня!
Городской водоем – расширенное русло речки, впадающей в большую реку, несущую воды к морю, – почти полностью затянут льдом, лишь в самой середине в полынье плавают две утки со сломанными крыльями.