– Да, когда не делаешь так. – Чарктон осторожно вынул из её рук нож. – Будь мягче. Не напирай. Местные мужчины любят завоевывать.
Лем с сомнением покосилась на Яна, мечтательно пережёвывающего бургер. Он не выглядел субтильным, но и на воина уж точно не походил. На родной планете джати такие существа, как он, обычно становились кормом высших каст вроде варнов. Но в этом мире – об этом ей рассказал Чарктон – разум был важнее, чем сила. А значит, и побеждать тоже надо было силой своего разума.
– Расскажи мне о нём, – попросила Лем.
Чарктон на пару минут задумался.
– В нём нет ничего примечательного. Вот вообще. Каждое вечер он покупает две сосиски, чтобы скормить их собаке, живущей в его дворе. С двух дня до девяти вечера пытается работать, но часто выходит на балкон покурить, а то и вовсе заваливается спать, уронив голову на клавиатуру – я купил бинокль и могу наблюдать за его окнами, – пояснил Чарктон. – Но дело не в этом.
– А в чём? – спросила Лем.
– Если верить теории о том, что все наши воплощения связаны, этот парень не так прост, как кажется. У него выдающиеся инкарнации. – Чарктон бросил на Монастырского взгляд, полный надежды.
Лем подалась вперёд, ожидая продолжения рассказа.
– Великий сыщик в одном из миров оранжевого коридора, пират с Пояса Минотавра, помнишь, тот самый, который доставил брату Джуббы кучу хлопот?
– Да ты что?! – удивилась Лем. – Его инкарнацией был сам пират Хаас-Мун?!
– Да, представь себе, – улыбнулся Чарктон. – Пилотировать звёздный крейсер – это тебе не книжонки писать.
Но Лем уже смотрела на Монастырского другими глазами. Она верила в то, что душа, даже расщеплённая на бесконечное количество частиц, остаётся целостной. В ней закодирована определённая миссия, которую должны реализовать все воплощения. Зачем? Вероятно, в этом и кроется ответ на извечный вопрос, в чём же состоит смысл жизни.
Ян Монастырский никогда не узнает о преступлениях, которые он раскрывал, или о том, как сражался с Космической лигой на астероидном поясе. Но его бунтарская природа, его стремление к свободе всегда останутся частью его личности, где бы и кем бы он ни был.
В этот момент «великий сыщик и пират» по неосторожности смахнул со стола пепельницу, и она со звоном разбилась об пол.
– Простите, пожалуйста, – с виноватой улыбкой сказал Ян официантке. – Сколько я должен вам за ущерб?
Та назвала цену, и Монастырский побледнел.
– Пятьсот рублей?! Это ж целых три сэндвича!
Писатель выглядел жалко. В последнее время ему и так приходилось сильно экономить, а тут ещё и эта чёртова пепельница!
– Конечно, я заплачу. – Ян достал из кармана бумажник. – Ничего не случится, если я немного похудею.
– Может, поможем парню? – шепнула Лем.
– Нет, мы не должны вмешиваться, – в тон ей отозвался Чарктон. – Ещё не время.
Заплатив за разбитую пепельницу, Ян Монастырский вышел из «МакСомнальдса» и грустно побрёл через парк в сторону дома.
– Ничего, приятель, скоро у тебя начнётся совсем иная жизнь, – сказал Чарктон, провожая взглядом сгорбленную фигурку писателя.
Попрощавшись с Чарктоном, Лем поспешила домой. Нужно было вернуть тело на место. Каждый раз, попадая в новое тело, воительница молилась, чтобы не возникло проблем. Чтобы её сознание вернулось в тело Владычицы джати, а взятая на время личность благополучно забыла о потерянных часах своей жизни. Это было опасно для психики обоих, но игра стоила свеч.
Лем знала, что иногда, очень редко, происходит сбой. Ингибированная личность оказывается сильнее и стремится вернуться в своё тело. Владычица слышала немало историй с печальным финалом, но никогда не думала, что подобное случится и с ней.
Но то, что произошло, было ещё хуже.
«Кто здесь? Что со мной!?» – встревоженный голос Анжелики раздался в голове Лем.
– Тише, тише, успокойся. Твоё тело в полном порядке. Я взяла его на время и скоро верну. – Лем старалась, чтобы её голос звучал спокойно, как её и учили.
«Кто ты?! Кто ты?! КТО ТЫ?»
Эта Анжелика была сильной, очень сильной. Её сознание уложило Лем на метафизические лопатки и теперь делало болевой на локоть. А если проще – Анжелика почти выталкивала сознание Лем из своей головы. Но Владычица уже зарубила на носу, что в этом мире правят разум и сухие доводы.
– Я – твоё воплощение из другой реальности, и сейчас мне нужно сделать очень важную для всего человечества работу, – спокойно произнесла Лем. – Давай договоримся: ты дашь мне ещё десять минут, и потом я…
«ПРОЧЬ! Выметайся!!!» Анжелика была непреклонна.
Нужно было возвращаться, пока ситуация не стала опасной. Если Анжелика проснётся в мире джати, её сознание не выдержит всего потока информации. Органы чувств человека не способны осмыслить даже пяти процентов того, что каждый день видят, слышат и осязают джати. Если Анжелика проснётся на Алиоте, это будет сравнимо с попаданием двухмерного человека в четырехмерное пространство. Окончательный и бесповоротный кирдык.
– Ладно. Твоя взяла. – Надо было хотя бы попытаться закончить разговор по-хорошему. – Я ухожу…
В этот момент произошёл коллапс. Сознание Лем вышло из тела, но вместо того, чтобы вернуться на родной Алиот, в пещеру Забвения, раздвоилось… нет, размножилось на несколько составляющих. В одно мгновение Лем осознала себя в сотнях воплощений, и, честно говоря, это был самый ужасный опыт в её жизни.
Китайская императрица, больная собака, предназначенная на убой, мать, только что потерявшая своего ребёнка, одноклеточный паразит, умирающий под воздействием антибиотика, священная корова на алтаре, камень, падающий в бесконечность. Первый колонизатор Марса, эмоциональ из мира тоналей, субстанция, состоящая из межгалактической пыли… За одно мгновение Лем прожила сотню жизней, от простейших до высокоорганизованных. За одну секунду она впитала в себя всю боль поколений, всю радость, ужас, страдание и эйфорию.
Это почти свело её с ума. Очнувшись на Алиоте, она долго не могла прийти в себя. Но с Анжеликой было ещё хуже. Сознание девушки прошло то же самое расщепление, но, в отличие от Лем, не справилось с полученной информацией.
– Как она?
– Состояние вашей сестры стабильно, – сухо ответила врач. – Отправляйтесь домой и отдыхайте.
Сестра Анжелики, Виктория, расплакалась от облегчения.
– Нет, я останусь здесь, пока её не выпишут.
Врач холодно усмехнулась:
– Вам придётся ждать очень долго. После реанимации её переведут в отделение психиатрии.
– Что?! – ужаснулась Вика.
– А вы что думали?! Она пыталась покончить с собой, как я могу отпустить её домой после этого? – сердито сказала врач. – И, кстати, вам тоже не помешает консультация психотерапевта.
– Ещё чего! – вспыхнула Вика. – Отстаньте от меня!
Она выбежала на улицу, прямо под тёплый майский дождь. Тушь размазалась по ёе лицу, искусанные губы саднили. Как же она проглядела? У сестры и раньше случались депрессии, но чтобы попытаться покончить с собой… Анжелика никогда не сделала бы этого, разве что с ней произошло нечто действительно ужасное.
Вика вспомнила глаза сестры сразу после того, как она нашла её на полу в окружении полупустых пачек с таблетками. Вспомнила и содрогнулась. Это были не глаза Анжелики – кого угодно, только не её. Вика словно взглянула в два пустых колодца, в две необитаемые вселенные, состоящие только из звёздной пыли. Всё тепло и радость ушли из её глаз, осталась только пустота.
Вика вздохнула и закурила: сколько же времени понадобится, чтобы забыть этот взгляд?
В этот момент под покровом ночи и дождя, что делало его шаги совсем не слышными, к Виктории приблизился человек. Он знал о её ситуации и собирался воспользоваться её слабостью.
– Здравствуй, Вика. Моё имя Виталий Борисович, и я хочу помочь тебе, – сказал он. Именно так начинают разговор все Инактиваторы.
– Я не хочу ни с кем разговаривать. – Девушка отвернулась, чтобы незаметно стереть с лица размазанную тушь.
– Я знаю о том, что случилось с твоей сестрой. – Виталий Борисович осторожно протянул ей платок. – И я знаю тех, кто это сделал.
Вика взглянула в его глаза и нахмурилась. Она никогда не была злой, могла сердиться, могла делать назло, но сейчас, услышав о том, что он знает, холодное желание отомстить начало заполнять её душу, словно дым стеклянную колбу.
– Помоги мне в одном деле, Вика, и я помогу тебе воздать за сестру. – Слова Инактиватора ложились на раненую душу молодой девушки, словно бальзам.
Спустя десять минут они уже разговаривали в круглосуточном кафе, где Виталий Борисович угощал Викторию чаем с мёдом.
– Есть один человек, зовут Ян. – Инактиватор протянул девушке фотографию. – Тебе нужно подружиться с ним…
– Я поняла, – сказала Вика и резко отодвинула стакан. – И мой ответ: «нет». Я не буду заниматься этим ни за какие деньги.
– Может быть, ты вначале дослушаешь?! – Инактиватор огромным усилием воли сдержался, чтобы не ударить её. Грузное тело престарелого писателя тяготило его, как и сам факт пребывания в этой примитивной ограниченной реальности. – Всё, что от тебя потребуется, девочка, это познакомиться с Яном и проследить за тем, чтобы он не нарушал инструкций. Вот и всё.
Виктория прикусила губу.
– А сами вы не можете? – спросила она тоном обиженной старшеклассницы. Она ещё тешила себя мыслью, что может просто так взять и уйти.
– Могу и буду. Вот только у меня нет твоего обаяния. – Инактиватор выдавил из себя улыбку «доброго дядюшки». – Я сниму для тебя жильё и помогу с деньгами. Ты ни в чём не будешь нуждаться, Вика. Всё, что от тебя требуется, это сообщать мне обо всём, что делает Ян.
– Что же такого секретного он делает? – Вика больше не ёрничала. Сейчас ей стало действительно интересно.
– Пока ничего. Но примерно через месяц-два он начнет увлекаться… ммм… межпространственными путешествиями. Вот тогда-то нам и понадобится всё твоё обаяние, чтобы следить за ним.