– Проснись! – взвизгнула она, начиная хлестать мертвого сына по белым как мел щекам. – Проснись, негодник! Хватит пугать маму!
Она била его по лицу и истошно выла, срывая голосовые связки, потому что рассудок отказывался верить в непоправимое.
Когда за окном начало светать и смена подходила к концу, Рик напоследок решил наведаться в разделочный цех.
На этот раз внутри все сияло чистотой. Пол и стены бойни были выдраены до блеска, тщательно вымытые фрагменты тел лежали в специально приготовленных жбанах, готовые к отправке в морозильные камеры. Топор, пила, ножи и прочие разделочные инструменты были аккуратно сложены в металлическую ванночку и залиты водой с моющим средством.
Зара сидела в своей коляске, энергично разминая опухшие кисти рук.
– Сумасшедшая смена, – пробурчала она, массируя скрюченные пальцы. – Давно такого наплыва клиентов не было. Рук вообще не чувствую.
– Я зашел попрощаться, – сказал Рик.
– Уходишь?
Рик кивнул.
– До меня дошли слухи, что ты увольняешься, – произнесла Зара.
– Это правда.
Она вздохнула.
– С тобой было приятно работать.
Помощник шеф-повара пожал плечами.
– Свято место пусто не бывает, – процитировал он набившую оскомину поговорку.
– Это и ежу понятно. А твой стажер под конец смены прямо-таки преобразился, – заметила Зара. – Видишь, как все вокруг вылизал? Может, и выйдет из него толк.
Рик ничего не ответил.
– Я бы тоже ушла из этой дыры, – вдруг призналась Зара. – Только куда? Семьи нет, дома тоже. Ног – и тех нет.
Видя, что Рик продолжает молчать, она печально сказала:
– Что ж, всего тебе хорошего.
– И тебе удачи, – тихо произнес тот.
Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
На кухне его ждал Хилл, шеф-повар клуба. Причем своей внешностью этот невысокий и узкоплечий, со впалой грудью мужчина меньше всего подходил на свою должность. Но кулинарное искусство знал досконально.
– Хорошие новости, – сказал он, извлекая из кармана фартука несколько купюр. – Гости из Франции по достоинству оценили «солнышко». Уверен, чаевые будут тебе неплохим подспорьем.
Рик посмотрел на протянутые деньги и, помедлив, взял их. Триста евро ему действительно не помешают.
– Твоя смена закончена, – продолжал Хилл, глядя, как Рик убирает деньги в карман. – Как, собственно, и работа в «Эдеме». Ты не передумал?
Рик покачал головой. Он был настолько вымотан, что ему хотелось как можно скорее выбраться наверх и отправиться домой, забыв о всем, что связано с этим клубом.
– Говорят, сегодня ЧП произошло. Ничего не слышал? – поинтересовался Хилл.
– Нет, – ответил Рик, и это было правдой. С тех пор как он был последний раз в блоке «С», прошли почти сутки.
– Говорят, одна из комнат Игр загорелась. Пострадали гости и ведущий. Но вроде все живы. Пожар быстро потушили.
– Дай-то Бог, – обронил Рик.
– Как там новичок? Стажер? – внезапно спросил Хилл. – Я его видел только мельком. Как там его…
– Донни, – машинально проговорил Рик.
– Ну, твое мнение?
– Нормально.
Шеф-повар насупился. Казалось, односложный ответ помощника его не устроил.
– Я в курсе, что с ним были какие-то проблемы, – осторожно сказал Хилл. – Говори, не бойся, Рик. Ты все равно уже рассчитан. Можно сказать, я тебе уже не начальник.
– Я все уладил. Просто у парня было много эмоций. Все-таки первый день, – ответил Рик, и Хилл кивнул.
– Ладно. Надумаешь – возвращайся!
Развернувшись, Хилл направился в зал сервировки, а Рик поплелся к лифту.
Оказавшись в раздевалке, он устало опустился на скамью, тупо уставившись на металлический шкафчик, в котором хранилась его одежда. Каждый шкафчик работника «Эдема» стоял отдельно и был огорожен небольшой ширмой, чтобы никто из присутствующих не мог увидеть чье-то лицо во время переодевания.
Сейчас он стащит с себя этот заляпанный жиром и кровью фартук… снимет маску, наденет очки, на лицо надвинет шарф… и уйдет, превратившись в Николая, иерея Вознесенского храма…
Он брезгливо стянул с рук липкие перчатки. Подушечки пальцев были сморщенные от пота, и он с наслаждением размял кисти рук.
Бывший помощник шеф-повара думал о Ксении.
Он думал о ней не переставая с тех пор, как покинул ее почти сутки назад и мысли о несчастной мученице из 19-й камеры не давали ему покоя. С того самого момента он ничего не знал о девушке. Грэйда, доставщика тел, он больше не видел, а обращаться к кому-то другому за информацией попросту боялся, чтобы не вызвать лишних подозрений.
«Пожар в одной из комнат Игр», – вспомнил он слова шеф-повара.
Не там ли «развлекались» с Ксенией?!
«Она давно умерла, – убежденно заговорил внутренний голос. – Забудь о ней. Сколько еще таких будет в этих стенах?! Помолись о ней и забудь».
Рик встал с решительным видом.
По крайней мере, он уже практически уволен.
А магнитный пропуск, обеспечивающий ему доступ в блок «С», все еще при нем (его заберут на выходе из контрольного пункта), так что…
Так что он спустится вниз.
В последний раз.
Быстрым шагом Рик двинулся к лифту.
Бесконечно длинный и темный коридор встретил его запахом плесени, влаги и свернувшейся крови. На удивление, в подземелье висела тишина, сонная и мучительно уставшая. Лишь кто-то сипло хрипел в одной из камер да сверху просачивалась вода, капая на бетонный пол.
«Немудрено, – подумал Рик, медленно шагая вдоль клеток. – Первый этап Вечеринки закончен. Сейчас передышка. К вечеру тут будет стоять крик, который можно услышать в аду…»
Он остановился у камеры, откуда издавались хрипящие звуки. Лежащий на стылом полу мужчина вяло сучил ногами. Лица у бедняги не было – вместо него зияла громадная дыра, эдакий кровоточащий кратер, внутри которого шевелился язык. Все тело участника Вечеринки пузырилось от ожогов, источая резкий запах химии, посеревшая кожа испещрена воспаленными канавками, сочащимися пурпурной мутью.
«Это тот самый парень, что передумал и умолял отпустить его, – вспомнил Рик, глядя на рыжие клочья волос, обрамлявшие плешивую голову жертвы. – А теперь его заживо сожгли кислотой».
Он зашагал дальше. По мере того, как Рик приближался к 19-й камере, ноги его словно наливались свинцом, отказываясь повиноваться.
«Возвращайся, – посоветовал внутренний голос. – Тебя давно ждут дома. Ты все равно ничего не увидишь там. Нет ее. НЕТ».
Он и сам знал это.
Знал, но все равно упорно шел вперед, скользя по номерам камер ничего не выражающим взглядом. Одиннадцатая… тринадцатая… пятнадцатая… семнадцатая…
Девятнадцатая.
Клетка, где находилась Ксения, была пуста.
Рик беспомощно смотрел на застывшие лужицы крови, которые покрывали пол. Дверь в камеру была приоткрыта, и он, решившись, шагнул внутрь.
Присев на корточки, Рик осторожно коснулся пальцами темно-багровых пятен. От них тянуло холодом. Взор мужчины скользнул влево, задержавшись на крошечном предмете в одной из лужиц крови. Рик наклонился ближе, с трудом веря собственным глазам.
Неужели…
Это был крестик. Тот самый крестик, который принесла с собой Ксения.
Выковыряв его ногтем из корки запекшейся крови, Рик сжал крест в кулаке, согревая его своим теплом.
– Дядя, ты опять здесь? – раздался за спиной язвительный голос, и он вздрогнул от неожиданности. Обернувшись, он увидел перед собой Снафа. Жирный «поросенок» держался за прутья решетки, с любопытством глядя на уже бывшего помощника шеф-повара.
– Тебе нечем заняться? – спросил с неприязнью Рик.
– Мне-то есть. А ты тут, смотрю, на постоянное местожительство прописался, – ухмыльнулся Снаф. – Ждешь свою кису? Нету ее. Сгорела она. На кресте сгорела, как Христос. Понятно?
Рик выпрямился, продолжая сжимать крестик в кулаке.
– Что, не ожидал? – не унимался «поросенок». – Мои товарищи по цеху все мне рассказали – они подслушивали, что там происходило. Эта идиотка, кстати, все какого-то Николая звала.
В горле Рика застрял ком. Как во сне, он нетвердой походкой вышел из камеры. Снаф, не переставая ухмыляться, наблюдал за мужчиной.
– Говорят, пожар был такой силы, что сработала сигнализация, – добавил он. – Горящий крест упал на гостей и здорово их покалечил. По некоторым сведениям, эта парочка пыталась трахаться, когда твоя киса медленно поджаривалась. В итоге жених с невестой все в ожогах и переломаны, наверняка калеками останутся. Коху вытаскивал из огня этих балбесов и тоже пострадал – его увезла «Скорая». Такие вот дела.
С трудом передвигая ноги, Рик направился к выходу.
– Эй, дядя! – крикнул ему вслед «поросенок». – Если я еще раз тебя тут увижу, то пожалуюсь кому следует! Вали на свою кухню, здесь тебе не место!
Рик даже не обернулся.
Но этот урод в свинячьей маске прав. Ему здесь действительно не место.
Переодевшись, он быстро расплел бороду и закрыл шкафчик, оставив ключ торчать в замке. Надвинув шарф на лицо, Рик зашагал к лифту. Спустя несколько минут он был наверху у будки, оббитой стальными листами.
– Пропуск, – бесцветным голосом произнесли из динамиков, и Рик послушно сунул в лоток пластиковую карточку.
– Всего хорошего. С Новым годом, – пожелали ему на прощание все тем же невыразительным голосом.
Щелкнул замок, и железная дверь приоткрылась, впуская внутрь морозный воздух.
Николай поспешил наружу.
Его работа в «Эдеме» была закончена.
За несколько часов до Нового года в Северной столице вновь заморосил дождь. В огромных лужах сверкали блики празднично украшенных витрин и неоновых вывесок магазинов.
Николаю пришлось оставить автомобиль на платной стоянке – въезд во двор был перегорожен шлагбаумом, а парковаться где-то рядом грозно запрещали соответствующие знаки.
Подойдя к двери, иерей мысленно освежил в памяти адрес, который так настойчиво просила его запомнить Ксения.