– Они пропали.
Лилия пытается понять по интонации: это существо радо или злится. Что нужно ответить?
А ведь и правда. Он прав.
Девушка свободно произносит слова. Сердце колотится, влажные ладони трясутся, но заикания пропали.
И эти звуки. Струны. Их тоже нет.
– Да, папочка. Это удивительно. И мне тоже радостно, – говорит она и продолжает жмуриться в ожидании удара. – Наверное. Да… Кажется, папочка, ты прав. Куда-то пропали они. – Лилия открывает глаза. – Мне легко произносить любые слова. Удивительно.
– Хах. Удивительно, говоришь? А я ничего неожиданного не вижу. Ты молодец. Моя девочка. Хах. Это же значит, что ты успокоилась.
Он довольно хохочет.
– А ты что молчишь, тварь? Молодец наша дочь? Хорошо, что моя Ли успокоилась?
Лилия не оборачивается. Она слышит, как его руки бьют маму в живот. Как мама стонет в ответ на каждый удар.
– Молодец? Молодец или нет? – Он шипит сквозь зубы. – А? Отвечай. Отвечай, мразь! Мо-ло-дец? – Он отделяет каждый слог ударом. – Я спрашиваю! Наша дочь молодец? Моя дочь молодец?
– Да, – отвечает мама сквозь хрип. – Да.
– Что да? – Его голос прорывается через плотно сомкнутые челюсти. – Что? Что?
Что да?
Самые страшные картинки из прошлого воскресают в памяти Лилии. Мама стонет, стены сжимаются, кровожадное существо сопит и пыхтит.
– Она у нас молодец, – всхлипывает мама.
– Как? – Его голос прерывается звуками ударов. – Как ты разговариваешь со мной? Животное! А ну! Красиво говори! Как моя Ли разговаривай.
Это существо берет со стола чайную ложку. Перехватывает ее словно нож и приставляет к горлу своей жены.
Женщина не пытается вывернуться. Смиренно ждет. Наверное, даже если бы попробовала сопротивляться, ей бы не хватило сил, но она даже не пытается пытаться. Безвольно смотрит на край стола, дрожит, чего-то ждет и молит о пощаде.
– Пожалуйста. Пожалуйста, не надо. – Женщина едва слышно умоляет и сглатывает слюну.
– Что? Теперь ты стала послушной, тварь?
Ложка врезается в кожу. Зубы существа обхватывают ухо жены и кусают до крови.
– Я тебя научу, как уважать меня! Твоего мужа. Главу семейства…
– Получай!
Звук бьющейся на части вазы обрывает злое рычание.
В ушах звенит.
Струнный оркестр вступает. Беспощадно колотит молотками по инструментам. Зубы стучат. Мелодия вырывается из головы, сочится вместе с потом через поры.
Стены движутся в такт сердцебиению.
Лилия смотрит, как отец валится со стула. Как перекатывается на бок и упирается в ножку стола его огромное туловище. Как из-под волос этого существа красным ручейком на ковер, под музыку Вивальди, вытекает вся его ярость. Как лицо мамы вытягивается в изумлении.
– Что? – шепчут губы мамы. – Ты убила…
Несмотря на шок, Лилия успевает заметить, что отец дышит.
Дышит.
Все еще дышит, говорит она про себя с досадой.
Пятно на ковре разрастается.
– Что ты наделала? Идиотка! – Мама кричит на дочь громче, чем тогда, когда это истекающее спиртом существо било ее в живот. – Что ты наделала? Больная!
Мама кричит, хватает Лилию за руку.
– Идиотка! Посмотри, что ты натворила!
– Отпусти!
Девушка сопротивляется, ударяет осколком вазы маму, вырывается и отскакивает в сторону.
Мама продолжает что-то кричать, но Лилия не слышит.
Девушка может прочитать по губам, что произносит мамин рот, но в ушах звенит тревожная музыка.
Лилия смотрит, как руки мамы цепляются за край стола. Как они пытаются поднять своего мужа. Как угол скатерти сползает, роняя на пол чашки. Как капли крови с шеи женщины стекают, отрываются и приземляются на ковер. Перемешиваются с пятном у волос жестокого существа. Наблюдает, как губы мамы шлют проклятия в адрес собственной дочери. Слушает, как отзываются струны на каждое грубое касание смычка.
– Вызывай врачей, дура! – доносится словно из-под воды встревоженный мамин голос.
Лилия не реагирует.
Она не обращает внимание на то, что мать не оценила ее подвиг. Ее не беспокоит несправедливость.
Лилия вдыхает.
Дышит и чувствует новый, незнакомый до этого запах.
Запах свободы.
– Решено, – тихо говорит Лилия и идет в коридор.
Она больше ни на минуту не задержится в этом доме.
– Куда поперлась? Вызывай врача! – булькает тихий замедленный голос за спиной.
Ноги сами поднимают тело Лилии в комнату сестренки.
– Идиотка! Чокнутая! – доносится размытое снизу.
Лилия открывает дверь и заглядывает к малышке.
– Не спишь, ласточка?
Конечно же, малышка не спит. Конечно же, она все слышала и сейчас до смерти напугана.
– Не бойся, Майка. Все, прошло.
Девочка сидит на краю кровати.
– Мама тоже ругалась? Я не хочу оставаться дома. Лилочка, пожалуйста, можно мы уйдем? Нам нужно уходить.
Глаза полные слез смотрят на старшую сестру, а руки прижимают к себе огромного лохматого плюшевого кота.
– Мы сейчас, ым, пойдем с тобой погуляем. Ым, мы поедем в одно, ым, хорошее место.
– Какое?
– Тебе, ым, там понравится.
Дурацкий дефект возвращается и усиливается. Лилия пытается его сдерживать, но «ым» вырывается вновь и вновь.
– А мама?
Малышка, наверное, хочет расспросить, почему она слышит крики.
– Ым, не волнуйся. Мама, ым, с папой играют во взрослую игру.
– Игру?
– Да. Но, нам с тобой нельзя в нее, ым, играть.
– Почему?
– Мы с тобой уйдем, спрячемся. Сделаем сюрприз. Представляешь, ым, как они удивятся и обрадуются?
– Прятки?
Малышка больше не плачет. Она снова улыбается.
– Да, моя хорошая. Ым, прятки.
Лилия рассказывает сестре, как им будет весело, и собирает сумку. Пихает что под руку попадается. Говорит, что для них это будет настоящее приключение, и запаковывает колготки.
– Ым, повеселимся.
Ей неприятно снова обманывать сестренку, тем более что она знает, как безгранично малышка ей доверяет. Но другого выхода нет.
– Лилочка, только на этот раз ты не передумаешь. Будешь играть со мной по-настоящему. Хорошо? Скажи, что обещаешь.
– Ым, обещаю.
Очередная ложь. Пустое обещание. Но лучше уж так. Девушка не оставит Майю на растерзание монстрам.
– Пойдем, ым.
– Нет. Туда нельзя. Лилочка, ты что забыла? Там же внизу рассерженные мама с папой.
Лилия останавливается и смотрит на запертую дверь.
Она знает, что маме сейчас не до своих дочек. Сейчас она занята спасением своего мужа, своего чудовища. Можно свободно пройти, и никто даже не попытается предотвратить побег. Но сестренка права. Туда лучше не спускаться.
Лилия показывает на окно и подмигивает Майе.
– Что? Туда?
– Ым, да. Перелезем и аккуратно спустимся по веткам.
– Ого, – сначала теряется, но затем радуется малышка. – Классно!
– Так сюрприз, ым, интереснее получится. Согласна?
Майя смотрит в окно, и улыбка исчезает.
– Лилочка, там как-то высоко.
Девушка берет за подбородок сестру, поворачивает ее лицо к себе и снова подмигивает малышке.
– Ты что, ым? Трусиха?
Майя хмурит лоб и мотает головой.
– Нет.
– Поверь, ым, будет весело. Пошли.
Лилия знает, что малышка снова права. Через окно высоко. Опасно. Но они справятся.
– Лилочка, я не боюсь. Ничего не боюсь.
– Ага, ым. Тогда, вперед. Устроим сюрприз.
Майя влезает на подоконник.
– Лилочка, еще там…
Малышка хочет что-то сказать, но осекается.
– Что, ым, моя хорошая?
Майя не отвечает.
Девочка смотрит в окно. Ее глаза округляются, бровки поднимаются, а рот открывается в немом протяжном «аааа». Кажется, она осознала, насколько там высоко, и не на шутку испугалась. Малышка всеми силами борется с подступающим страхом, не хочет признаться старшей сестре и всячески старается замаскировать панику.
– Что, ым? Может, что-то забыла?
Майя торопливо сканирует глазами комнату. Нельзя, чтобы Лилия даже подумала, что сестричка боится. Малышка ищет оправдание своему странному поведению.
– Котофеич!
Глаза останавливаются на коте. Девочка показывает на плюшевую игрушку и с надеждой смотрит на сестру.
– Котофеича, ым, с собой возьмем, – говорит Лилия задорным тоном героя-путешественника из мультфильма про запрятанные сокровища и делает характерный жест рукой.
Нужно подбодрить сестренку.
– Отправляемся! Навстречу, ым, новым веселым приключениям!
Майя в ответ улыбается.
– Ым, в путь!
– Ну вот. Я же говорила! – Майя шепчет на ухо игрушке. – Говорила, а ты не верил. Все у меня получилось.
– Возьмем-возьмем, ым, Котофеича. Как не взять? – продолжает Лилия бравым капитанским мультяшным голосом.
– Хорошо! А то Котофеич переживает. Жаловался, что ничего у меня не выйдет, и он будет грустить.
Распахивается тяжелая дощатая дверь. Скрипучая. Такие обычно бывают в старых общественных зданиях, что находятся на государственном обеспечении и вследствие чего ремонтируются не с той частотой и регулярностью, которые стоило бы для них проявить. Дверь слегка разбухла и покосилась, из-за чего теперь приходится приподнимать угол, когда есть необходимость ее запереть, но для общей картины кабинета потертый угрожающий и слегка свирепый вид досок подходит как нельзя лучше. Трудно предположить, сколько человек прошло через эту дверь за все эти долгие годы, сколько мытых и грязных пальцев касались ее затертой ручки, сколько раз ею хлопали рассерженные руки и пинали отчаявшиеся башмаки.
Этим утром дверь со сломанным замком беспокоит высокая фигура недовольного мужчины. Разболтанная ручка с глухим стуком ударяется о стену. Ударяется аккурат в то место, где осыпалась штукатурка, и на пороге кабинета появляется силуэт патрульного.
Высокий, стройный, но, видимо, чем-то расстроенный и уставший мужчина ведет за собой компанию еще более расстроенных людей.
– Проходим, – говорит он, небрежно поправляет очки и заводит в кабинет задержанных.