– Как скажешь.
Они выходят.
Владимир медленно, чтобы не шуметь, двигает ключом в замочной скважине, закрывает дверь на верхний. Ключ делает два полных оборота, осторожно вылезает и прячется в сумке. Владимир закрыл на верхний машинально, по привычке, но теперь Глеба немного успокаивает тот факт, что с этим замком дверь изнутри не открыть.
– Вчера ты не стал меня слушать.
Владимир морщится. Он знает, о чем хочет поговорить Глеб. Он морщится, мол, и сейчас он тоже не настроен выслушивать голословные обвинения в адрес девочек.
– Я уже понял, что ты им не веришь. Можешь не продолжать. Через полчаса все выясним.
Владимир останавливается и добавляет:
– Я больше словам не верю.
– И моим?
– Для меня слова больше ничего не значат.
Он многозначительно смотрит Глебу в глаза. Смотрит, словно собирается что-то спросить или сказать.
– Почему ты так смотришь?
– Как?
– Что-то случилось?
– Что ты хотел мне про девочек рассказать? – меняет тему Владимир и отворачивается.
– Младшая сказала, что ее сестра психбольная.
– И что? Ты веришь одной, но считаешь обманщицей другую. Зачем мы это обсуждаем? Это ничего не изменит. Если у дома…
– Ладно, – не дает договорить Глеб. – Скажи Брянцеву, если спросит, что я пошел патрулировать.
Он говорит и смотрит на часы.
– Думаю, успею к двенадцати.
– Куда ты собрался?
Глеб не уверен, что ответить. Стоит ли посвящать друга в свои планы? Лучше, наверное, не рассказывать о том, что он хочет заехать в больницу, в которой могла лечиться Лилия, и что собирается разыскать и расспросить врача о бывшей пациентке.
– Какая разница? Если слова для тебя ничего не значат?
Владимир безразлично кивает. Он чувствует, что если попытается узнать больше, Глеб его обманет.
– Не скажешь?
Глеб обманет. В последний раз обманет. Он слишком хорошо знает своего друга. Знает, что если не ответит, будет только хуже. Обманет. Но это точно в последний раз.
– Проверю, что там с теми урнами.
– С какими? Зачем?
– Нужно перестраховаться. Спросят, что вчера делали, нужно будет предъявить.
Ответ звучит неубедительно. Глеб знает, что друг знает, что это ложь, но лишь пожимает плечами, а Владимир вызывает лифт.
– Так не работает же.
– Знаю.
Владимир давит на кнопку.
– Привычка. Все надеюсь, наверное, что однажды он волшебным образом поедет. Что все однажды двинется и поедет.
Глеб останавливает друга за плечо.
– Крот, да что происходит? Может, поговорим? Я беспокоюсь…
Владимир щурится и мотает головой.
– Тебе не надо беспокоиться.
– Тогда дай мне.
Глеб сжимает-разжимает ладонь, просит отдать.
– Что?
– Сам знаешь. Пистолет. Самоделку… Отдай. Пусть будет у меня.
Владимир молча спускается.
Он не собирается отдавать. И он не собирается никого убивать. Пистолет ему нужен просто как гипотетический второй вариант. Запасной выход. Чтобы не чувствовать себя в тупике. Чтобы иметь «возможность», плохую, но возможность. Пусть даже он не собирается ею воспользоваться.
Друзья молча прощаются возле подъезда. Им еще есть о чем поговорить, но больше не осталось подходящих слов, чтобы продолжить разговор. Важно вовремя прекратить спор.
Они жмут друг другу руку и расходятся в разные стороны.
– Если что-то выяснишь, сразу звони.
– Хорошо, – отвечает Владимир, не сбавляя шаг.
Глеб останавливается, оборачивается, смотрит на балкон, на котором он вчера разговаривал с Майей.
Странная ситуация. Все в ней не по правилам. Все не по инструкции.
Полицейский должен следовать букве закона и следить, чтобы окружающие поступали так же. А он вместе с Владимиром вопреки логике ввязались в сомнительное расследование. Полицейский не должен отступать от правил. Не должен позволять эмоциям брать над собой верх. Еще он не должен идти на поводу у друга.
Может, вернуться? Пока Владимир ушел, вернуться в квартиру, забрать девочек и сдать их куда положено. Но без ключа от верхнего замка план провальный.
В окне возникает силуэт Майи. Малышка придерживает занавеску и гладит стекло своими крохотными пальчиками. Девочка смотрит на Глеба. Она прижимает к щеке голову Котофеича и буквально сверлит взглядом полицейского. Глеб хочет помахать ей в ответ, но одергивает руку. Пусть лучше Майя решит, что ее не заметили.
Глеб, не поворачивая головы, наблюдает за окном. Его мучает вопрос «почему?». Он же не любит детей. Он ввязался в это, только чтобы помочь Владимиру. Почему теперь его беспокоит, что станет с Майей? Незнакомый, чужой ребенок. Почему девочка, которая еще вчера не вызывала ничего, кроме раздражения, заставляет переживать о ее судьбе?
Рядом с Майей появляется хмурое лицо Лилии. Она что-то говорит сестре, выглядывает, выясняет, куда смотрела младшая, и девочки исчезают за занавеской.
– Нужно во всем разобраться. И поскорее, – говорит сам себе Глеб, прячет руки в карманы и идет к автобусной остановке мимо мертвой клумбы.
Если выбирать, кому верить, девушке, что попалась на краже в магазине и рассказывает неправдоподобные истории, или перепуганной малышке, что не выдержала и разрыдалась на плече полицейского, Глеб без колебаний выберет Майю. Он больше не сомневается, что Лилия врала.
Он определился.
И он задействует свои старые связи, чтобы узнать подробности, получить доказательства, убедить друга и помочь чужой незнакомой Майе.
Глеб садится в автобус.
В городе три психбольницы. Все три находятся на окраине города. Чтобы добраться в каждую из них, пришлось бы ездить весь день.
К счастью, в одной из них работает старая знакомая.
Не совсем знакомая и не такая уж старая. Когда-то Глеб был в шаге от того, чтобы жениться на этой знакомой. Был в шаге, но в самый ответственный момент передумал. И дело здесь не в женщине. Знакомая его, прекрасная, умная, понимающая и красивая. Но Глеб не решился. Всю жизнь он любил другую. Далекую, недосягаемую, недоступную, невозможную. Жениться не на той, а после всю жизнь притворяться и обманывать… К такому тогда Глеб не был готов. Сейчас тоже не готов и вряд ли когда-то будет.
В итоге Глеб решил остаться один. Так будет правильно, так будет честно, подумал он и накануне свадьбы сообщил о своем решении. Сообщил, по своему обыкновению, избитыми фразами, подбирая самые неподходящие слова и, что хуже всего, сообщил через СМС.
Женщина, мягко говоря, без радости отнеслась к такому его решению. Она не стала закатывать истерик, не принялась крушить посуду. Она дождалась, когда он зайдет за вещами, взглядом проводила Глеба за дверь и беззвучно заперла за ним.
С тех пор отношения у них с Катей не самые теплые. Но Глеб все же надеется, что если он обратится за помощью, она не откажет.
В любом случае лучше начать с этой лечебницы. Есть шанс, что Катя выручит и найдет информацию о Лилии.
Автобус закрывает двери и везет задумчивого полицейского вдоль полупустых улиц.
Глеб прислоняется к окну.
Глаза наблюдают за тем, как светофор меняет цвет, как пешеходы переходят улицу, как внизу, по соседнему ряду проезжают крыши легковушек. Нос равномерно вдыхает неприятный запах теплой потрескавшейся резины и старых дерматиновых сидений с поржавевшими рукоятками. Ботинки удерживают равновесие, когда колеса спотыкаются о ямку. А непослушные мысли улетают.
Мысли моделируют ситуацию.
Вот он приближается к больнице, где работает Катя. Вот он закуривает и замедляет шаг. Ноги не хотят идти, им мешают стыд и гордость. Не хотят, но шагают.
«Здравствуй, Катя», – скажет он.
Нет, не так.
Просто «здравствуй» звучит глупо.
«Добрый день».
Может, лучше обратиться на вы? Чушь. Какие, к черту, «вы»? Как ни начни разговор, это не сгладит нелепость момента. Лучше сразу к делу. И лучше не улыбаться. Или нет. Лучше притвориться веселым. Лучше… Чушь. Чушь. Чушь. Лучше бы наконец перестать думать о том, что было. Перестать думать о позорном прошлом и выбросить бред из головы.
Автобус останавливается. Распахивает двери. Набирает в салон новых пассажиров.
Катя наверняка удивится его приезду. И вряд ли обрадуется. Ну вот что ей сказать? Делать вид, что ничего не произошло? Как ни в чем не бывало? Как себя вести?
Неловкие встречи. Гадкие встречи после расставания.
Тем более он идет в статусе просителя.
Глеб хмурится от собственных мыслей, а парень в наушниках пробирается через весь автобус к свободному месту. Парень еще не видит, но Глеб знает, что свободное место уже занято. На нем сидит ребенок, малыша из-за спинки сиденья не видно.
Может, стоит написать Кате сообщение? Хотя бы предупредить, что еду. Еще не поздно. Это будет знаком вежливости. Написать, и все. Коротко. Мол, так и так, есть служебная необходимость с тобой встретиться, буду в больнице через полчаса.
Звучит вроде бы неплохо. Вполне себе тактично.
Глеб мотает головой.
Проще было бы, если бы она первой обратилась. Сама позвонила и попросила бы помощи.
Глеб снова мотает головой.
– Нет.
Катя никогда не попросит. Ни о чем. Умрет, но не перешагнет свою обиду и гордость.
Парень в наушниках наконец добирается до места с малышом, видит, что присесть не судьба, старается скрыть разочарование, повисает рукой на поручне и утыкается лбом в свой локоть.
– Нет.
Писать сообщение хуже, чем звонить. К тому же она может не заметить и не прочитать написанного.
Лучше нежданный визит. Заявлюсь. Скажу, привет, Катя, а дальше разберемся по месту.
Автобус везет.
Резина воняет.
Парень в наушниках висит на поручне. Глеб продолжает смотреть в окно и проигрывать в голове встречу.
Утро.
На парковке возле отделения кипит жизнь.
Кто-то выходит, кого-то заводят, другие ждут у крыльца с документами в руках. Среди граждан легко вычисляются те, кто не в первый раз имеет дело с полицейскими.