– Давай же, возьми трубку.
«Абонент не отвечает».
Пальцы жмут на повтор.
«Абонент не отвечает».
Владимир весь день провел в раздумьях. Ходил, глядел под ноги и пытался собрать в голове осколки прошлого. Не заметил, как на улице начало темнеть. Небо затянуло серыми тучами.
Он смотрит на экран вибрирующего телефона. Улыбающееся лицо друга, надпись входящий вызов «Глеб».
Владимир не ответит.
Он не хочет говорить. Ни с кем. Особенно с другом, который понимает его с полуслова и считывает настроение с первой фразы.
Моросит. Холодные мелкие капли приземляются на лицо, вынуждают снять очки.
Владимир садится на бетонный парапет, отгораживающий клумбу от тротуара.
Жизнь рушится.
Жена, сын, работа.
Все не так. Все неправильно.
Входящий вызов «Глеб». Фотография на экране настойчиво вибрирует.
– Идите вы все!
Телефон отлетает в мусорный бак.
Владимир жмурится. Без очков не разглядеть, что за номер у автобуса, который проезжает мимо. Владимир старается сфокусировать взгляд. Это должно отвлечь. Иногда солнечным днем, если сделать гимнастику для глаз, расслабиться и присмотреться, можно на время и без очков хорошо видеть.
Но не сегодня.
Владимир ломает пополам пластиковую оправу и бросает очки в урну к телефону.
Последнее дело. Последний рубеж. Помочь девочкам и покончить с этим дурацким забегом.
Чем бы ни завершилось его последнее дело, он знает, как поступить. Владимир достает завернутый в пакет пистолет. Крутит в пальцах. Дождь мелкий, но пакет быстро намокает. Нет, он не сможет навредить ни Алле, ни Глебу. Все, на что сгодится этот самодельный пугач – пустить себе пулю в лоб.
Это не вариант. Не второй и никакой.
– Это трусость, – произносит Владимир, и мокрый сверток с украденной уликой отправляется в урну следом за телефоном.
Его не заботит, что, когда найдут пистолет, а его точно найдут, рядом будут лежать его телефон и очки.
– Пусть так.
Больше никаких запасных вариантов. Никаких черных ходов и пожарных выходов.
Последнее дело – и все будет кончено. Не с жизнью. Но с лицемерием и обманом Владимир распрощается раз и навсегда.
Ему предстоит долгая беседа с бывшей женой, бывшим другом и бывшим сыном.
Глеб выходит из автобуса на ближайшей остановке. Ловит такси, мчится в отделение. Он смотрит в окно на набирающий силу дождь и всю дорогу жмет на телефоне «повторить вызов».
Владимир не отвечает.
Интуиция подсказывает Глебу, что происходит что-то плохое. Что ему нужно торопиться. Вот-вот случится непоправимое. Он должен поговорить, предостеречь друга.
Такси останавливается.
Глеб расплачивается с водителем, не дожидается сдачи и вбегает в здание.
– Петров в отделении?
Глеб без лишних любезностей и приветствий на ходу спрашивает дежурного, где Владимир. Вытирает от капель лицо. Не слушает ответ, спешит. Почти бегом проходит через коридор в сторону кабинета.
– Его нет, – отвечает уставший монотонный голос дежурного в пустоту.
В кабинете тепло. Пахнет кофе. Сержант что-то пишет. На столе Владимира стоит его чашка.
– Где?
– О, на фиг. А вот и второй герой.
– Сержант, где Петров?
– Что ты орешь? Откуда я знаю? Был, на фиг. Еще с утра приходил. Брянцев, на фиг, кричал. Ох, как кричал.
– Где он сейчас?
– Не знаю, на фиг, у себя, наверное. Он здесь и не сидел, как накричал, так сразу к себе и пошел.
– Кто?
– Ну, Брянцев.
– Да какой, к черту, Брянцев. Владимир где?
– А. Так начальник его выгнал. Говорит, иди на фиг. Домой, подальше отсюда. И чтоб не возвращался.
Глеб выбегает из кабинета.
– Брянцев и на тебя орал! – кричит сержант вслед. – Сказал, чтобы я тебе передал дословно…
Глеб возвращается. Вдруг начальник просил что-то важное передать.
– Что?
– Вот. Я записал, чтобы не забыть.
Сержант протягивает записку.
«Глебу и Володе вместе явиться к восьми утра ко мне в кабинет. Я сказал, вместе! Место встречи изменить нельзя!»
Глеб улыбается, сминает бумажку и бросает ее на стол.
– Глеб, что это значит?
– На самом деле не знаешь?
Сержант пожимает плечами. Он не смотрел этот фильм, и он не может понять суть шутки Брянцева. Но он догадывается, что ему никто ее не объяснит.
– Ты бы, на фиг, зашел к нему сам.
– Ладно.
Глеб машет на прощание и торопится уйти.
Если Владимир не в отделении, значит, он уже дома. Вместе с Лилией. Значит, нужно спешить.
Пальцы продолжают нажимать «повторить вызов». А ноги идут напрямик по лужам.
Ловить такси по времени будет то же самое, что и пройти пешком. Глеб не может ждать. Он со всех ног бежит домой к своему другу. Страшные мысли закрадываются в голову.
Скорее.
Скорее.
Если Владимир ушел из отделения с утра, Глеб смотрит на часы, значит, уже около пяти часов его друг в возможной опасности.
Телефон не отвечает.
Ветер швыряет капли в лицо.
Ноги перепрыгивают через ограду.
Сейчас Глеб выглядит как герой боевика, преследующий нарушителя. Ловко проскальзывает мимо припаркованных машин.
По закону жанра он должен был бы натолкнуться на свору собак, или высокую стену, или горящий грузовик и, преодолев все препятствия, в кувырке, на последнем издыхании схватить преступника.
Вот только пробегая через обыкновенный серый дворик, с покачивающимися догнивающими старыми тополями, несущийся едва быстрее черепахи, насквозь промокший и без пистолета в руке, герой этого боевика выглядит комично.
Ноги ускоряются, растаптывают хлябь, сворачивает за угол, забегают в подъезд.
Любопытное наблюдение, Глеб не устал. Лишь спина вспотела. Хотя с учетом того, что снаружи одежда тоже промокла, это можно не брать в расчет.
В других обстоятельствах он уже запыхался бы. Пробежать без остановки такое расстояние, тем более в таком темпе. Это подвиг. Частое курение и отсутствие хоть каких-нибудь тренировок дают о себе знать.
Но.
Сейчас его дыхание ровное, нос вдыхает, рот ритмично выдыхает.
Ужасные картинки всплывают в воображении. Его друг, лежащий в луже собственной крови, и Лилия, в чепчике и переднике из больницы, стоит и смеется над бездыханным телом.
Рука тянется к кнопке лифта.
Глеб на бегу нажимает на вызов, сворачивает на лестницу и перескакивает ступеньку. Нужно будет позвонить, пусть наконец починят проклятую коробку на тросах.
Глеб представляет, как Лилия кричит, что она Наполеон, и бросается на задремавшего Владимира.
Ботинки гремят. Теряют налипшую грязь.
Стеклянный взгляд отыскивает цифры с номером этажа на стене.
Быстрее!
Быстрее!
Внутренний голос подгоняет, и тело послушно ускоряется для последнего рывка.
Всего пару движений на пролет. Рука хватает поручень, ноги пружинят, лестница проносится снизу.
«Дилинь-дилинь».
Палец без остановки давит на звонок. Колокольчик отзывается в такт равномерному дыханию полицейского.
Никто не открывает.
Глеб стучит, колотит в дверь и продолжает жать на звонок.
«Дилинь-дилинь».
Никого.
Он с размаху бьет ногой в косяк.
Смотрит на соседнюю дверь. За ней слышатся шорох и пластмассовый звук закрывающейся крышечки глазка. Любопытные соседи. Возможно, они что-то видели? Может знают, куда отправился его друг?
Хотя что там знать. Очевидно.
Как там говорила эта чокнутая?
Лесная десять?
Пятнадцать?
– Лесная пятнадцать, – говорит он вслух и выбегает из подъезда.
– Дядя Вова, ты сегодня грустный. Тебя кто-то обидел?
Майя смотрит и не может прочитать по настроению Владимира, что он уже распрощался со всеми. Что его тело сейчас лишь инструмент. Что внутри ничего не осталось.
– Дядя Вова, а где твои очки?
Девочка подвигается ближе под зонт.
Владимир молчит.
Одной рукой он придерживает от ветра зонт, другой помогает Майе перешагнуть лужу.
– Вы, ым, говорили, что не отведете нас домой.
– Нет, я такого не говорил. Я обещал помочь.
Владимир хочет постучать девушку по плечу, но Лилия выворачивается.
– С тобой и Майей ничего плохого не случится.
Он хотел добавить – клянусь собственной жизнью. Но решил, что это звучит по-дурацки киношно, несмотря на то, что правда.
– Отведу вас к маме.
– Ым, мамы нет дома.
– Вот придем и увидим.
– Лилочка, я боюсь. Нельзя, чтобы он отвел нас… – она шепчет и смотрит на полицейского.
Владимир подмигивает малышке.
– Не волнуйся, я же с вами. В обиду не дам. – Он останавливается. – Если вдруг мамы нет, мы…
– Ее нет. Ым, я знаю. Мама испугалась и сбежала.
– Не говори так, – всхлипывает Майя. – Ты меня еще больше пугаешь. Я не хочу! Нам не надо домой! Я хочу с дядей Глебом…
Владимир морщит лоб.
Каждый раз, когда он вот так морщит лоб, вспоминает замечания бывшей жены.
«Не хмурься, тебе не идет».
Каждый чертов раз.
Он отгоняет воспоминания и нарочно морщится с удвоенной силой. Назло Алле с ее советами.
– Дядя Вова, можно мы не вернемся? Пожалуйста. – Девочка прижимает кота и смотрит на сморщенное лицо Владимира.
– Пошли.
Владимир на секунду задумывается, а правильно ли он поступает. Но уже поздно что-то менять. Поэтому он, потупившись, шагает в компании девочек и не находит повода продолжать обманывать себя.
Соблазн.
Желание поступить правильно не часто приводит к правильным решениям и еще реже к правильным поступкам. Но это желание сильнее любого здравого смысла.
Соблазн.
На то он и соблазн. Эмоции мешают думать. Но зачем думать, если не испытываешь чувств. Отец зла не виноват, что его дети глупо распоряжаются своим правом выбора.
Полицейский все глубже погружается в свои спутанные мысли.
Его Алла, его друг, его сын. Бывшие. Все ложь, все глупая выдумка и все уплывает.